Елисейские Поля
Шрифт:
Он отодвинулся, даже немного оттолкнул ее.
– Этого не надо, нельзя этого. – Голос его звучал испуганно.
– Но почему? Почему? Раз я сама хочу. Мне так хочется, чтобы ты был счастлив.
Он снова обнял ее.
– Я и так счастлив. – Он поцеловал ее холодную щеку. – Вот когда вернемся из России, когда мы будем совсем взрослыми, тогда мы поженимся.
– Ах, Кром!.. Мы никогда не будем взрослыми.
– Кто знает? Может быть, мы доживем до ста лет.
– Нет. Нет. И зачем ждать, всегда
– Потому что этого нельзя.
Он наклонился над ней в темноте и целовал ее шею, ее губы, ее глаза.
– Ты плачешь. Отчего ты плачешь, Изольда?
Она тихо вздохнула сквозь слезы:
– Оттого, что нам так мало осталось жить.
Он заснул первый. Его голова тяжело лежала на ее плече. Она боялась шевельнуться, чтобы не разбудить его. Слезы все еще текли по ее щекам. Никогда еще она не чувствовала такой жалости, такой нежности, такой слабости. Сквозь неплотно задернутые шторы слабо серело окно.
Она пристально всматривалась в его спящее лицо. Она ни о чем не думала, ничего не помнила. Он спит. Он так спокойно дышит и такой теплый. Совсем как маленький. Она поправила плед под его подбородком.
«Совсем как маленький. Будто он мой сын. Спи, спи, маленький», – и она, улыбаясь, закрыла глаза.
Когда Лиза проснулась, Кромуэля уже не было рядом и деньги и бриллианты уже не лежали на столе.
Лиза сошла вниз. Кромуэль, Андрей и Николай завтракали в столовой. На сковородке дымилась яичница с ветчиной. Николай разливал кофе. Он казался очень веселым. Лиза поздоровалась с ними и села на свое место.
Николай ухаживал за Кромуэлем.
– Что же ты не ешь? Хочешь, я зажарю тебе бифштекс?
– Спасибо. Я сыт.
Но Николай настаивал:
– Надо есть. Ведь ты привык плотно завтракать. И на дорогу всегда…
«На дорогу». Лиза увидела перед собой паровоз, русские желтые, синие и зеленые вагоны. Этот поезд повезет ее в Москву.
– Лиза, а ты чего не ешь? Тебя угощать надо?
Лиза удивленно повернулась к брату. Какой он заботливый. Давно уже она не видела его таким.
«Это оттого, что мы наконец едем. Оттого и Андрей мрачный, – подумала она, глотая горячий кофе. – А что Коля дверь запер, он был прав. Я чуть все не испортила».
Она подняла голову:
– Если сегодня ехать, когда же чулки и шандаи [8] покупать?
Николай рассмеялся:
– Ах, ты опять о шандаях. Кто о чем, а ты все о шандаях. Ну поезжай. Купи себе.
Он достал из кармана две стофранковые бумажки.
– Смотри, чтобы теплые были.
– А вам?
8
Шандай (фр. chandail) –
– Нам не надо. Нам приготовлено, на границе все выдадут. Только в шесть часов будь дома.
Лиза взяла деньги.
– Хорошо.
Николай встал из-за стола:
– Слушай, Кром, ты бы написал матери.
Кромуэль пожал плечами:
– Зачем?
– Чтобы она не беспокоилась. Напиши, что ты вернешься через три месяца. И что деньги и вещи ты взял не для себя, а для… – Николай остановился, подыскивая слово, – ну, скажем, для общественного дела.
– Как будто это что-нибудь меняет. Ей безразлично, зачем я украл.
– Нет-нет, – заторопился Николай. – Это все меняет. Ты должен написать. Скажи ему, Лиза.
Лиза кивнула:
– Конечно, Кром, напиши.
Кромуэль задумался.
– Хорошо. Раз вы хотите. Дай мне бумаги. Я напишу, хотя это и ни к чему теперь.
Лиза следила за его пером, быстро покрывавшим белую страницу черными непонятными словами.
Он облизал и заклеил конверт. Николай взял его:
– Лиза, брось в ящик.
Лиза подошла к Кромуэлю:
– Ты не хочешь пойти со мной за покупками, Кром?
– Ему нельзя выходить, – вмешался Николай. – Его могут увидеть на улице. Увидят – беда.
Лиза вздохнула:
– Что же, если нельзя… – Она взяла Кромуэля за руку. – Мне так не хочется расставаться с тобою сегодня, Кром. Пойдем, проводи меня.
В прихожей он снял с вешалки и подал ей ее короткое пальто с золотыми пуговицами.
Она надела берет и, улыбаясь, посмотрела на Кромуэля.
– Ты сегодня ночью спал совсем как маленький. Как будто ты мой сын, – сказала она смущенно и покраснела. – Ну, до свиданья, Кром.
11
Было шесть часов. Лиза возвращалась домой, прижимая сверток к груди.
Чулки теплые, хоть на Северный полюс. И перчатки тоже. Но особенно ее радовал шандай. Такой пушистый, легкий, из верблюжьей шерсти. Может быть, нехорошо только, что розовый? Удобно ли розовый? Жанна д’Арк вряд ли надела бы розовый. Но тогда ведь не носили шандаев. И менять теперь все равно поздно. Скажу Коле, что другого не было.
Она открыла дверь своим ключом и вошла в темную прихожую.
Сырой воздух ударил ей в лицо.
Холодно, как на улице. И дом уже заброшенный, не жилой. Но ведь сегодня ночью нас уже не будет здесь.
– Алло, – крикнула она.
Голос ее прозвучал громко и гулко. Никто не ответил ей. В гостиной было пусто. Кромуэль сидел под лампой в столовой и, наклонившись над путеводителем, выписывал что-то.
– Посмотри, что я купила.
– Подожди, сейчас. Николай просил меня составить маршрут, а я плохо разбираюсь.
– А где они?
– Наверху. Укладываются, верно.