Элита
Шрифт:
Способность менять облик – уже диковинка. А моя стая еще и приняла к себе Гончих, доставшихся мне от других людей. О таком прежде никто никогда не слышал. Обычно, если Охотник умирает или Гончие по какой-то причине его покидают, они возвращаются в Потусторонье. Но эти четверо остались со мной, и в результате у меня получилась самая большая стая в истории Охоты – одиннадцать Гончих. Наверное, это из-за моей огромной стаи нас с Гвоздем и Молотом отправили на драккена всего лишь втроем. Обычно драккена укладывают отрядом побольше. Но моя стая выступила в роли телохранителей; пока мы с Душаной отвлекали драккена, остальные мои Гончие несли молчаливый дозор поблизости – на случай каких-нибудь непредвиденных
И еще мои Гончие проделывают со мной и ради меня разные штуки, каких никто не умеет. Я, по крайней мере, ни о чем подобном не читала и не слышала. Например, Душана бацает со мной на спине.
То, что у меня такие оригинальные Гончие, мне только на руку. Может, хоть это поможет мне в моем расследовании. Я пытаюсь выяснить, кто же намеревался меня убить. В смысле помимо Аса. Бывший Охотник Ас сейчас сидит под замком в армейском каземате (его выпускают из камеры, когда нужна его магия для борьбы с пришлецами, но он все равно под охраной). Однако штука в том, что мое убийство он планировал не в одиночку. У него был какой-то приспешник, который до сих пор гуляет на свободе.
Гвоздь склонил голову набок, прислушиваясь. Я тоже прислушалась – и различила басовитое жужжание двух грузовых винтокрылов.
– Вот и утилизаторы, – сказал Гвоздь. – Нам пора двигать на агростанцию, к посадочной платформе.
Особого желания смотреть на утилизацию туши я не испытывала. Еще забрызгают этой мерзостью – брр! Поэтому я кивнула, и мы зашагали обратно через заросли черники, тем же путем, каким я заманивала драккена в ловушку. Ребята срывали по пути ягоды и бросали в рот. Я тоже не стала дожидаться особого приглашения. Нет, в штабе нас кормят до отвала, мы ни в чем не знаем нужды. Но когда творишь магию, потом ужасно хочется есть.
Ягоды лучше всего есть с куста. Здешние кусты да и сами ягоды очень отличаются от диких, которые растут у нас на Горе. Лесные ягоды терпкие, кисловатые, и вкус у них резкий. Зато полевые крупнее и слаще – и уж точно лучше, чем так называемый черничный джем, который дают в штабе.
По пути ребята немного пришли в себя. Кусты черники были высокие, как Гвоздь, а проходы между рядами заполняло какое-то живое покрытие – очень плотное и с мелкими листьями. Видимо, чтобы глушить сорняки. Покрытие оказалось жесткое; мы шли по нему, а оно под нами не подламывалось.
– Удачная Охота, – пробубнил Гвоздь. Рот у него был набит ягодами.
Гвоздь у братьев отвечает за стратегию. Это я уяснила, пока мы летели сюда на винтокрыле. С ними двумя я работала впервые, до этого я Охотилась в Элит-отряде из шести-восьми человек.
Молот хрипло рассмеялся:
– Если ушел с Охоты на своих двоих – значит, Охота уже удачная.
И братья стукнулись кулаками. Винтокрылы, похоже, уже сели, потому что стрекот смолк, зато послышались другие звуки. Ветер доносил до нас жужжание цепной пилы, которая явно наращивала обороты. Утилизация шла полным ходом. Еще было слышно ветер в кустах черники, пение птиц да гудение полезных насекомых. На агростанции специально разводят насекомых, поедающих других насекомых, и выпускают их в нужный момент. И еще ставят особые кормушки для птиц, уничтожающих вредителей. А до Дисерея на фермах делали много такого, чего сейчас не делают. Например, распыляли яды над полями.
Когда мы дошли до станции, кто-то из техников уже возился с трансформатором и налаживал временное соединение с ветряками. А кто-то внимательно изучал глубокие трещины в бетонном здании. Все нерешительно поглядывали на нас. Вроде как им хотелось поблагодарить нас, но они не знали, как к нам подступиться. Тогда Гвоздь сам к ним подошел – как ни в чем не бывало, словно и не было никакого драккена.
– Все в порядке? – спросил он.
Работники станции восприняли это как разрешающий сигнал: можно окружать и просить автографы. Вот ненормальные, правда? Но вы не поверите: Гвоздь с Молотом оба полезли в карманы и вытащили по пачке открыток размером с ладонь. Своих собственных фотографий. И, не сходя с места, принялись их подписывать. Как будто они вполне бодряком и не валятся с ног, как будто мы в клубе или в баре. Я топталась за их спиной, но Гвоздь вытолкнул меня вперед и, вытащив еще одну пачку открыток из переднего кармана штанов, вручил мне. На этих фотографиях была вся Элита целиком, включая меня. Не помню, чтобы я позировала для этого снимка. Скорее всего, его склеили из отдельных фото каждого Охотника. И я тоже занялась раздачей автографов. Наши Гончие толпились тут же и охотно принимали знаки внимания от всех желающих это внимание оказать. Мои, едва завидев публику, обернулись грейхаундами, чтобы лишний раз не пугать народ. Хотя те, кто смотрел мой канал, наверняка были уже в курсе, как по-настоящему выглядят мои Гончие.
До чего странно. Совершенный сюр. У меня дома из Охотников никто не делал идолов. Но там и из Охоты никто не делал развлекательного шоу. Всех этих людей полчаса назад едва не сожрал драккен. А они, увидев нас, мигом забывают об этом и превращаются в восторженных фанатов. По-моему, это ни в какие ворота не лезет.
Но работа на публику – часть нашей службы, мне все время об этом напоминают. «Фан-встречи», вот как это называется. И как бы то ни было, это тоже способ убедить цивов, что они в безопасности. Поэтому я подписывала фото и старалась делать все, как Гвоздь с Молотом. Внезапно начальник цивов вспомнил, что пора работать, и шуганул всех в здание; остались лишь техники, которые ремонтировали трансформатор. А мы направились к посадочной платформе – ждать винтокрыла. Братья все еще бодрились, но я-то видела, что они вот-вот сдуются.
– А вы давно в Элите? – спросила я, чтобы их расшевелить. Ну и чтобы показать, как я ими восхищаюсь. С тех пор как я вступила в Элиту, я так ни разу толком и не поговорила с братьями – все времени не было. Да и ни с кем толком не поговорила. Мы постоянно чем-то занимались: то тренировались под неусыпным оком оружейника Кента, то нас бросали против кого-нибудь огромного, то мы несли дозоры в Пике и за его пределами – причем в таких местах, о которых я даже не догадывалась, что они существуют.
– Не так давно, как, наверное, ты думаешь, – задумчиво отозвался Молот, подняв брови. – Всего четыре года.
– Мы Охотниками стали гораздо позже, чем ты, малая, – пояснил Гвоздь. – Дар пробудился в восемнадцать, через полгода мы записались в Охотники, потом нам надоело позировать, и в двадцать один мы подались в Элиту. А сейчас нам по двадцать пять. – И Гвоздь покосился на брата, точно ожидая, что тот что-нибудь прибавит.
– Мы решили подавать прошение вместе. Мой фокус без брата не получается, – скромно признался Молот. – Но испытания мы проходили порознь. Мне кажется, я малость смухлевал в последнем.
Гвоздь откинул голову назад и расхохотался.
– Если сработало – значит, все по-честному! – фыркнул он. – У нас Стены такие мощные, что нам и делать ничего не надо. Атаковать необязательно. И, скажу я тебе, прикольно вышло. Я сделал Кента: он выдохся и сдался – устал колотиться о мою Стену. Так умаялся, что под конец не мог даже вспышечку выдать.
– А я сделал Лучника. Мне даже жалко его стало – так я его отметелил… Он ведь такой классный чувак, но… – Молот пожал плечами. – На испытаниях жалость не катит. Я просто толкал его Щит – толкал, толкал и прижал к большому Щиту, что над рингом. Я его чуть в лепешку не раздавил – только тогда он сдался.