Элизабет Тейлор. Клеопатра Голливуда
Шрифт:
Я одобряю далеко не все поступки, которые совершила, кем была или являюсь сейчас. Но я такая, какая есть. Бог свидетель, я – это я.
Вместо предисловия. Кинодива по канонам красоты
Чтобы стать легендой, нужно сначала умереть.
Незадолго до финала своей яркой, играющей красками и переливами событий жизни, Лиз Тейлор (прекрасная даже в преклонном возрасте), говорила:
– Вы не дождетесь от меня заявления, что я уже не выйду замуж еще раз.
Так
– Тейлор была уникальным человеком по своему обаянию и красоте. Когда она шла по коридорам «Ленфилъма» в сопровождении своей свиты, все сотрудники и актеры тихонько выглядывали из закутков студии, чтобы проследить за ней. Все-таки звезду такого уровня не каждому дано увидеть рядом с собой, на расстоянии вытянутой руки. Мы пытались уловить каждый жест, поворот головы, поймать брошенное вскользь слово… Она была настоящей королевой! Всегда корректная, доброжелательная. И очень хороший профессионал. Общих съемочных дней у нас с ней было всего семь. Снимали практически все сцены с одного дубля. Съемки проходили в Ленинграде и Москве…В душе я конечно же был от нее без ума! Просто невозможно было устоять от ее красоты! Но в реальности кто бы мне позволил вольности с иностранкой?
Какой женой была женщина, которая сорок лет устанавливала американские (да и, пожалуй, мировые) каноны красоты и будоражила миллионы умов своей удивительной жизнью? Кем были люди, с которыми она эту жизнь связала, которым родила детей и с которыми делила свой быт? Будучи уже в возрасте, Тейлор признавалась:
– Родители внушили мне уважение к браку, поэтому я всякий раз выходила замуж. А теперь меня называют блудницей. Я спала только с теми, за кем была замужем. Много ли женщин могут похвастаться тем же?
Каждое замужество, независимо от его продолжительности – это целая новая жизнь. Лиз прожила семь таких жизней, в суммарном финале которых она сама сочинила себе эпитафию:
«Здесь покоится Элизабет Тейлор.
Спасибо за каждое мгновение».
Глава I. Куколка с фиалковыми глазами
Детство Элизабет
Мое самое первое воспоминание связно с болью.
Слякотным и теплым днем 27 февраля 1932 года в Хэмпстеде (северо-западном пригороде Лондона, застроенном шикарными особняками богатой аристократии) родилась необычная девочка, о которой позже вспоминали близкие:
– Когда новорожденная открыла глаза, они заблестели фиолетовым: как два аметиста в глубине колыбели.
Господь наделил малышку кукольной внешностью, яркими фиалковыми глазами и густыми ресницами в два ряда (результат редкой мутации). Впрочем, другие источники утверждают, что красота снизошла на девочку несколько позже. А уродливый младенец, неприятно орущий из свертка, который сестры вложили в руки измученной родами матери, вызывал у той чуть ли не отвращение. Припухшие веки превращали глаза новорожденной в узкие щелочки, которые оставались такими еще пару недель (необычных фиолетовых глаз было не разглядеть). Само личико было сморщенным и красным, покрытым черным пушком-лануго: ни дать, не взять – зверек или какой-нибудь горный тролль… Мать растерянно сравнивала новорожденную дурнушку Элизабет с красивым, светленьким, пухлощеким мальчиком, похожим на боттичеллевского Амура (именно так выглядел ее первый ребенок, сын Говард, родившийся на пару лет раньше). Однако ее страхи были напрасными: прошло совсем немного времени, как маленькая Лиз оправилась, превратившись в миленькую куколку с правильными чертами лица, вздернутым носиком и большими, выразительными глазами цвета аметиста, обрамленными пушистыми ресницами в два ряда…
Хэмпстед – северо-западный пригород Лондона
Ее родители, американцы из Канзаса, перебрались в Великобританию, где отец, Френсис Ленн Тейлор, ирландец по крови, руководил художественной галереей своего родного дяди, мультимиллионера Говарда Янга (известного также аналогичной художественной галерей в Нью-Йорке). Мать девочки, Сара Виола Вомбродт, дочь иммигрантов из Германии, играла в театре под псевдонимом Сара Созерн.
Элизабет Роузмонд Тейлор (так назвали малышку, получившую второе имя в честь ирландской бабушки) с раннего детства приобщилась к богемной жизни: с трех лет она брала уроки балета, помогала отцу в его художественной галерее, занималась с матерью актерским мастерством. Одно из первых воспоминаний Лиз – о том, как ее, трехлетнюю, родители вывели в свет: на серебряный юбилей Георга V. Девочка важно прогуливалась с отцом в толпе придворных: тщательно уложенные смоляные локоны, шикарное, совсем взрослое парижское платье из матовой органзы, модные туфельки на каблучке… Френсис показывает ей королевских фрейлин, но Лиз не до них, она с восторгом перебивает отца:
– Посмотри, папа, посмотри, какая лошадь у короля!
Актриса Сара Виола с маленькой Элизабет
Перед самым началом Второй мировой войны семья Тейлор решила вернуться в Соединенные Штаты во избежание опасности. В Америке у маленькой Лиз Тейлор началась новая жизнь: ее мать, так и не сумев выбиться из категории провинциальных актрис, в конце концов решила сосредоточиться на звездной карьере дочери. Сара не жалела времени, обучая Элизабет хорошим манерам, сценической речи, игре на фортепиано и натаскивая ее для кинопроб. Отца девочки несколько смущала и тревожила чрезмерная активность жены, однако он не вмешивался, зная, что Сару невозможно остановить или переубедить.
Американская журналистка и биограф знаменитостей Китти Келли, рассказывая о детстве Элизабет Тейлор, пишет:
«Подобно любой другой даме довоенных лет с веером из лебяжьего пуха, Сара Тейлор прекрасно умела прятать свои честолюбивые устремления за нежным, обманчивым фасадом. Эта небольшого роста женщина умела говорить столь вкрадчиво, что ее голос, казалось, источал мед. Своего супруга она называла «папочка», дочь – «мой ангел», сына – «мой милый ягненочек», а все остальные были для нее просто «дорогушами». Миссис Тейлор понимала всю важность знакомств и неизменно стремилась к тому, чтобы быть в нужное время в нужном месте. Свое редкостное умение правильно выбрать нужный момент она продемонстрировала, появившись на ведущей киностудии мира именно тогда, когда там безраздельно царствовали дети-кинозвезды…
…Сара, к собственному удовольствию, окунулась в волнующую атмосферу фабрики грез. Уже к рождеству голливудская мишура совершенно вскружила ей голову. Как и многие поколения золотоискателей до нее, Сара воспринимала Южную Калифорнию, как некую золотую жилу, которую следует разрабатывать до самого дна: тогда обретешь богатство. Миссис Тейлор с завидной энергией взялась завязывать полезные знакомства, с любым, кто был достаточно знаменит или богат, чтобы иметь отношение к кинобизнесу или же приобретать кинокартины у ее мужа. Сара повсюду брала с собой свою семилетнюю дочь. И с торжествующим видом наблюдала, как все вокруг ахали от восхищения впервые увидев ее Элизабет. Эти изумленные возгласы раздавались всякий раз, когда взгляду окружающих представало нежное, словно фарфоровое личико в обрамлении иссиня-черных локонов. Самой притягательной чертой этого безупречного детского личика были выразительные, синие, цвета сапфира, глаза, оттененные длинными черными ресницами. Эти глаза отличались такой насыщенной синевой, что при определенном освещении казались фиолетовыми. За первым изумленным вздохом обычно следовали восклицания:
– Чудо, а не ребенок!
– Ах, до чего же она хорошенькая!
– Ну просто куколка!
Сара отвечала собеседнику горделивой улыбкой и поглядывала на дочь: «Скажи спасибо, мой ангел», – ворковала она. И крошка Элизабет с улыбкой отвечала «спасибо» и делала книксен так, как учила ее мать. Получалась весьма трогательная сцена, рассчитанная на то, чтобы произвести впечатление…».