Елизавета Петровна. Императрица, не похожая на других
Шрифт:
Все четыре недели, предшествовавшие погребению, Екатерина провела в безотлучном бдении над останками государя, выставленными на обозрение публики, и проливала над ними горячие слезы. Французу Вильбуа, что при сем присутствовал, казалось, будто он попал на представление «Андромахи», и он не на шутку дивился, как в женской голове может умещаться столько влаги{77}. Наконец 10 марта тело Петра, сопровождаемое длинной процессией, было доставлено в собор Петропавловской крепости; Екатерина, несмотря на снегопад, пешком шла за гробом, Меншиков и адмирал Апраксин шагали справа и слева от императрицы, Анна непосредственно за ней в компании государственного канцлера Головкина и фельдмаршала Репнина, а Елизавета с застывшим лицом еле тащилась следом, поддерживаемая графом Петром Толстым. За ними шествовали герцогиня Курляндская, будущая Анна Иоанновна, ее сестра Екатерина, Карл Фридрих Голштейнский, супруг старшей дочери покойного царя, и, наконец, Петр Алексеевич, внук усопшего. Уж не отразился ли в этой скорбной череде предполагаемый отныне порядок наследования? Иностранные дипломаты с неудовольствием отмстили, что единственного законного престолонаследника задвинули за спину зятя императрицы. В своем надгробном слове Феофан Прокопович, советник покойного монарха по богословским и политическим вопросам, вдохновенно говорил о глубоком горе, объявшем близких царя и всех тех, кто обязан ему
Так ливонская простолюдинка Марта Скавронская, в православии Екатерина Алексеевна, взошла на трои Романовых, став первой российской императрицей — не просто супругой императора, а персоной, ответственной задела государства. Ее личные качества вызывали большие сомнения. Некоторые находили ее умной, другие на чем свет стоит костерили за распутство и мотовство{79}. Она сумела снискать преданность гвардейцев Преображенского и Семеновского полков, этой опоры женских царствований XVIII века. Однако ей следовало еще поладить со старинной родовитой знатью, которая видела в ней всего лишь промежуточную фигуру — чтобы было кому посидеть на троне, пока подрастает внук Петра I. Царь сплотил вокруг себя фаворитов и придворных, но достигал этого путем угроз и принуждения. Его супруга, по части интуиции превосходившая великого государя, старалась восстановить хоть какую-то гармонию, приютив у себя Петра и Наталью, двух детей покойного царевича, с целью дать им подобающее образование. Она присвоила себе еще одну дополнительную форму законности — роль приемной матери — и мнила, что подобным образом обеспечивает незыблемость власти. Но ее добрая воля не была вознаграждена. Вскоре ее вынудили сделать исключительно важную уступку: пообещать, что в случае ее смерти корона отойдет Петру Алексеевичу. Таким образом императрица лишалась возможности назначить себе преемника но свободному выбору; впрочем, она рассчитывала взять это обещание обратно{80}.
Здравого смысла Екатерине было не занимать, она умела отбирать нужное в массе советов, дававшихся придворными с тем или иным корыстным умыслом. Стремясь установить равновесие между рвущими нацию на части противоборствующими силами, она учредила высшую государственную инстанцию -- Верховный тайный совет, члены которого были набраны из всех лагерей: Александр Ментиков, Петр Толстой, Федор Апраксин, Андрей Остерман и Гавриил Головкин, к которым вскоре должен был прибавиться зять императрицы Карл Фридрих фон Голштейн-Готторпский. Они получали право контролировать Сенат и Святейший Синод. Тогда Голицын разработал «конституцию», призванную охранять одновременно интересы знати и автократии. Меншиков контролировал правительство, впрочем, с переменным успехом: за два года царствования Екатерины страна почувствовала, что силы, работавшие па эволюцию, мало-помалу слабеют. Сама же императрица считала себя в первую очередь продолжательницей петровских реформ и действительно способствовала реализации некоторых проектов своего супруга. Ее главной заслугой стало торжественное открытие в 1725 году Академии наук, куда вскоре стали стекаться исследователи и преподаватели из-за рубежа. Возникали новые шахты и мануфактуры, развивались экспорт и торговля внутри страны. Но сильный демографический взрыв утяжелил положение крестьян, изнемогавших под гнетом подушной подати. Правители и крупные чиновники на местах не ведали меры в коррупции и алчности. Двор расточал целые состояния на празднества или, точнее, на попойки, в которых участвовали первые лица страны{81}.
Внешняя политика России под водительством Остермана настойчиво и успешно следовала но пути, намеченному Петром: поддержание мира со Швецией, сближение с Австрией вследствие подписания Венского трактата: Россия давала обязательство, что ее 30-тысячное войско будет готово при необходимости выступить в любой момент; взамен Австрия обещала ей поддержку против оттоманской Порты{82}. В том же 1726 году министр ратифицировал альянс с Пруссией. Русский дипломат наладил также отношения с Китаем — страной, с которой великий государь порвал в 1722 году: договор о вечном мире позволил России и Китаю заключить ряд важных коммерческих контрактов. Молодое Российское государство продолжало пробивать себе дорогу среди великих держав континента. Его географическое положение, занимающее большую часть евразийского континента, представлялось исключительно выигрышным стратегически, но тем более уязвимым в случае внутренних потрясений{83}.
Елизавета в течение этих двух лет царствования матери деятельно помогала ей, будучи хорошо осведомленной о текущих делах, хотя ее образование оставляло желать лучшего. Она читала Екатерине официальную корреспонденцию, обсуждала ее содержание с императрицей и министрами. Часто она от имени матери сама подписывала указы. Таким образом, она еще юной девушкой делала первые шаги в политике, став при дворе весьма влиятельной. Нередко ей случалось играть роль посредницы между двором и провинциальными правителями вроде Артемия Волынского, астраханского губернатора, желавшего получить субсидии на реставрацию и развитие своего города{84}.
Мнения об очаровательной цесаревне между тем разделились даже среди самых горячих сторонников ее отца. Наиболее неисправимые оптимисты питали к этой девушке высокое почтение и громогласно расхваливали ее. Скептики сетовали на ее беспечность, и будущее представлялось им в черном свете, если Анна в скором времени не родит наследника мужеска пола. Среди них было немало тех, кто участвовал в зловещем процессе против старшего сына царя; они боялись, что, если Екатерины не станет, гнев Петра Алексеевича обрушится на них. А состояние здоровья императрицы лишь усугубляло эти опасения; прояснить вопрос о передаче власти казалось задачей все более неотложной. Генерал-полицмейстер Петербурга Антон Мануилович Девиер и Петр Толстой затеяли заговор с целью сделать Елизавету регентшей, а юного царя отправить на учение за границу, как некогда поступал его дед с молодыми дворянами. Однако Меншиков сумел раскрыть этот план и заставил сторонников царевны надолго выбросить из головы свои амбициозные надежды. Он предложил Екатерине просватать великому князю Петру Алексеевичу, в то время одиннадцатилетнему, свою собственную дочь Марию. Царица согласилась, впрочем, из чистой корысти: таким образом она убирала с дороги соперницу. Стареющая императрица, похоже, питала особую нежность к Яну Сапеге, в которого юная Меншикова была по уши влюблена… Анна и Елизавета умоляли свою матушку отменить это решение, и Толстой растолковывал ей, какие опасности влечет за собой подобный союз. Никто не знал, как найти выход из этого тупика. Неужели дочь Петра Великого окажется окончательно
Весь апрель императрицу трепала лихорадка, и 6 мая она скончалась, по-видимому, от чахотки; ей было всего сорок три года. Тотчас спешно собрался Верховный тайный совет, присоединились представители Сената, Синода, коллегий и армии. Существовало завещание, где было ясно сказано, что наследовать покойной должен Петр, а вслед за ним — его грядущие потомки; в случае же преждевременной смерти великого князя при отсутствии у него потомства — Анна и ее дети, затем — Елизавета со своим потомством и, наконец, в самую последнюю очередь, Наталья Алексеевна, внучка великого государя. Императрица присовокупила важную оговорку: те, кому предназначена российская корона, не получат ее в случае, если уже носят какие-либо другие; кроме того, им необходимо оставаться в лоне православного уклада{86}. Регентский совет будет править до той поры, пока Петру не исполнится шестнадцать лет; в него входили Анна с мужем, Елизавета, Меншиков, генерал-адмирал Федор Апраксин, государственный канцлер Гаврила Головкин, Дмитрий Голицын, Василий Долгорукий и вице-канцлер Андрей Остерман{87}. Екатерина распорядилась, чтобы каждая из ее дочерей получила 300 000 рублей и пенсион в 150 000; им же отходят ее драгоценности, серебряная посуда и мебель. Для Елизаветы выделялось также приданое в 300 000 рублей. И наконец, императрица давала согласие на брак Петра Алексеевича и Марии Меншиковой.
Это завещание вскорости было оспорено; Меншикова обвинили в том, что он оказывал давление на умирающую или по своему произволу перетолковал ее последнюю волю. Персона юного Петра ни у кого не вызывала возражений, но пока сановники хотели, чтобы регентство взяла на себя Анна. Но Меншиков, который никогда не лез за словом в карман, оправился быстро: царевна, напомнил он, только что сочеталась браком с принцем-протестантом, тем самым утратив де-факто и де-юре все права на корону Романовых. О возможности доверить регентство Елизавете даже не заходила речь. Последняя держалась скромно, во все эти интриги не вмешивалась, может быть, из-за подавленного состояния духа, но не исключено, что просто за неимением достаточно могущественных сторонников. Завещание царицы независимо от того, было оно продиктовано Меншиковым или нет, было на руку самым ярым честолюбцам, так как убирало Елизавету с их пути: оказавшись в роковом списке на столь незавидном месте, молодая девушка теперь не имела ни малейшего шанса наследовать своей матери{88}. Однако ее жизнерадостность и природная веселость нрава помогли царевне быстро забыть обиду; к тому же приятельские отношения с законным престолонаследником позволяли предполагать, что она сумеет занять привилегированное место при дворе.
Глава II.
НЕСКОНЧАЕМОЕ ОЖИДАНИЕ (1725-1740).
ВОКРУГ ТРОНА
Когда перед смертью Екатерины I при дворе начались склоки вокруг престолонаследия, Вена стала активно поддерживать кандидатуру Петра Алексеевича, внука Петра Великого и Евдокии Лопухиной, ведь он являлся вместе с тем потомком семейства Брауншвейг-Вольфенбюттель, родней Габсбургов по материнской линии. Для Карла VI важно было сохранить систему альянсов, благоприятствующую его политике на Востоке. В дебаты о наследстве Романовых на свой манер ввязалась и Пруссия, ее представители стали раздавать некие суммы подношений членам совета и гвардейцам с целью наладить связь с новым правителем или на худой конец с его сторонниками. Британцы приветствовали грядущую коронацию единственного законного претендента, в чьих жилах течет царская кровь. Анна и Елизавета могли сколько угодно очаровывать дипломатов, все равно их рождение вне брака и сомнительное происхождение их матери разом исключало для них возможность соперничать с этим двенадцатилетним мальчиком, которому престол отходил по праву. Между тем на Руси парод и вся знать, как старинная, так и новоявленная, с недоверием относились к этому первому царю, рожденному от брака с иностранкой: Петр был объявлен наследником престола 8 мая, на следующий день после смерти Екатерины; коронация состоялась год спустя, в мае 1726 года. Члены совета придерживались воли покойной императрицы, выраженной в завещании, согласно которому две ее дочери должны были при помощи этих самых членов заниматься ведением текущих дел. Однако за весь этот период Анна и Елизавета подписали всего лишь один-единственный протокол Верховного тайного совета, документ сугубо малозначительный, согласно которому некое государственное здание передавалось в частную собственность. Вскоре молодых женщин и вовсе оттеснили отдел. Всем заправлял Меншиков. Этот грозный политик, прикидываясь, будто опирается на совет, своими кознями разжигал рознь между кланами и группировками{89}. Прямые наследницы великого государя служили излюбленной мишенью его происков. В них одних виделась угроза его планам, конечная цель которых была ясна каждому: речь шла о бесповоротном захвате власти.
С малолетства оставшись сиротой, Петр II не мог похвастаться образованием, достойным будущего самодержца; дед отстранил его от дел государства, ибо внуку ни в коем случае не полагалось занять его трон. Этот молодой человек, приятный в обхождении и хорошо сложенный, проводил свое время на охоте. Он был так же гневлив, как прославленный предок, проявлял ту же склонность к алкоголю, да и в сексуальном отношении оказался весьма скороспелым. В первые недели царствования он сделал своей советчицей сестру Наталью; эта молодая женщина была самоучкой. План, согласно которому рассаживались сотрапезники на одном из первых организованных новым монархом пиров, обнаруживает, каковы были его предпочтения: Наталья сидела от него по правую руку, Меншиков слева — таким образом, этот парвеню в ущерб теткам нового императора занял при нем особое место. Екатерина ставила условие, чтобы все решения совета принимались большинством голосов его членов, но Меншиков присвоил себе право издавать указы по своей единоличной воле. Самопровозглашенный опекун царевича, он вынудил Петра поселиться в его резиденции на Васильевском острове и жить там вплоть до своего совершеннолетия. Усилиями министра вокруг молодого правителя образовалась пустота; он даже забывал приглашать дипломатический корпус на традиционные торжественные приемы. Приближаться к юноше было позволено только Остерману да нескольким преданным приверженцам Меншикова{90}.