Елизавета Петровна
Шрифт:
– Да может, и правда, что у них одни глупости идут?
– Нет, брат, эти глупости нам же с тобой могут дорого стоить! Если мы недосмотрим, так мы же в первую голову пострадаем. Правда, говорят, на миру и смерть красна, а компания у нас будет большущая. Да только нам с тобой, чай, до других особливо дела нет – свои бы головы сносить, и то ладно!
– Это уж как есть! – согласился Ванька.
– Вот видишь! А потому мы должны зорко смотреть. Я тебе повторяю: денег ещё мало у царевны, а как только получит она деньги, так её дело совсем на другую ногу
– Да не свалятся же на неё деньги с неба!
– Эх, Ванька, Ванька! Хорошо ты мелких жуликов ловишь, а как дойдёт дело до чего повыше, так ни синь-пороха ты не понимаешь! Что же, ты думаешь, Шмидт этот самый куда из шведского посольства через потайной ход французского ходит? К царевне, простофиля, только к ней! А зачем? Да затем, что торгуются они, а как сторгуются, так и крышка! Вот за чем нам следить надо.
«Так-с, выходит, что, служа правительнице, я своей головой гораздо более рискую, чем заговорщики?» – подумал Ванька, а затем сказал вслух.
– Вот какое дело ещё. Я дал лакею за рассказ задаток… пять червонцев…
– Это хорошо, – одобрительно кивнул головой Кривой. – За всякую малость платить надо, иначе ничего доносить не будут!
– Да обещал ещё потом пятнадцать червонцев…
– Дорогонько. Очень дорогонько!
– Так вот заплатить бы надо…
– А как же не заплатить? Раз обещал, платить надо!
– Так вот деньжонок мне пожалуйте…
– Каких деньжонок?
– Тех самых, что, по-вашему, платить надо.
– Чудак! Да разве мне надо платить? Кто обещал, тот пусть и платит!
– Да не из своих же я на государские дела тратиться буду! – с отчаянием воскликнул Ванька.
– И не траться: зачем свои тратить? Вот поживился за счёт Алёны, так и удели малую толику…
– Ну уж нет! – крикнул озлобленный Каин. – Этак у нас, Семён Никанорович, дела не пойдут, этак я служить не буду! Кому охота даром служить, да ещё свои кровные деньги тратить?..
– Да, брат, – выразительно сказал Кривой, – с «кровными» деньгами вообще шутки плохи, а у тебя деньги уж очень кровные… Ежели тебя сейчас на дыбу вздёрнуть да плетями пощекотать, много чего ты расскажешь: о купце Тюфяеве, которого ты убил и ограбил, об отставном полковнике Черкасове, об Алёне, которую убил да сжёг…
Ванька мрачно исподлобья посмотрел на Кривого и с угрозой в голосе ответил:
– Ты меня этим лучше не пугай, Семён!.. Ведь на дыбе-то я много чего другого сказать могу, от чего, пожалуй, кое-кому другому не поздоровится!
– Дурашка! – ласково ответил Семён. – Да ежели тебя пытать я буду, так уж не мне ли ты на меня жаловаться будешь? Нет, брат, ты со мной не фордыбачься! Зла я тебе не желаю, без нужды под плети подводить не буду, и ты пойми, что у меня не монетный двор. Ты у меня много денег перебрал, а толку не было. Устроишь настоящее дело, я тебя прямо к принцу сведу, тогда сразу за всё с лихвой получишь, а теперь пока делись!
Ванька, у которого внутри всё кипело и бушевало, постарался сверхчеловеческим усилием совладать с собой и наружно повеселеть.
– Да ты бы так и сказал сразу, Семён Никанорович! – совсем весёлым голосом ответил он. – А то ты страсть какие заковырки загибаешь! Конечно, ежели потом мне все мои расходы вернут, так отчего бы мне сейчас и своих не выложить?
– Как только Столбина изловишь, так двести червонцев в руки не в счёт!
– Ну так чего же лучше? А пока, Семён Никанорович, попрошу я тебя мне одно дельце устроить. Осталось после Алёны заёмное письмо – она, вишь, еврею Липману свои деньги на проценты положила; так в этом заёмном письме всё на её имя писано. Сделай милость, похлопочи, чтобы Липман мне без задержки деньги выдал!
– Ладно, это можно. Приходи завтра часам к двенадцати туда!
Ванька, рассыпаясь в благодарностях, ушёл, но, выйдя в прихожую, погрозил кулаком в сторону двери.
– Ладно же! – шептали его губы. – Ты вот что задумал? Ну погоди!
XIII
ГОРБАТЫЙ СЕКРЕТАРЬ
Новый атташе французского посольства маркиз де Суврэ приехал со своим секретарём, очень недурным по внешности, но, к сожалению, горбатым молодым человеком, только в середине мая.
– Добро пожаловать, дорогие друзья! – весело приветствовал их маркиз де ла Шетарди, когда, переодевшись и умывшись с дороги, новоприбывшие явились в столовую, где их ждал изящно накрытый завтрак. – Очень рад видеть вас. Пожалуйста, не стесняйтесь на чужбине и чувствуйте себя у меня, как на родине. Впрочем, что касается вас, сударыня, – обратился он к секретарю, – то вы-то на родине!
Секретарь вздрогнул и опасливо кинул взгляд на дверь, услыхав не соответствующее его внешнему виду обращение.
– Не бойтесь! – успокоил его улыбавшийся посол. – У меня несколько таких комнат, в которых можно совершенно изолироваться. Мы в полной безопасности: ни одного слова подслушать нельзя. Кушайте, господа, вы, наверное, проголодались! Но почему вы так запоздали? Ведь я ждал вашего приезда ещё два месяца тому назад?
– Да тут случилось одно маленькое обстоятельство… – потупясь, ответил секретарь.
– Очень маленькое, – подхватил Суврэ, – очень красивое, сморщенное и пискливое, и зовут это «обстоятельство» Жаном де Суврэ! Недаром говорят, что и маленькие обстоятельства зачастую ведут к большим последствиям: по крайней мере, наше чуть не стоило жизни моему милому секретарю. Жанна была очень больна, и это-то и задержало нас.
– Но, надеюсь, теперь вы совсем оправились? – любезно осведомился Шетарди.
– Нет, – ответил за Анну Николаевну Суврэ, – она не успела и выздороветь-то толком, как сейчас же заторопила «ехать да ехать». Хорошо ещё, что было на кого оставить маленького Жана: дедушка в нём души не чает и будет следить лучше любой няньки. Но я серьёзно боялся, как бы в дороге с Жанной чего не случилось!
– Я вижу, вы, сударыня, – совсем герой, – произнёс посол – Насколько я могу судить по причёске, вы обрезали себе волосы, чтобы не возбудить подозрений случайно развернувшейся косой!