Елизавета. Золотой век Англии, Гай Джон

Елизавета. Золотой век Англии

на обложку

Гай Джон

Шрифт:

Когда королеве становилось скучно, перед ней выступала с импровизированными представлениями труппа смуглых итальянских актеров – знакомых ее музыкантов. Однажды она дозволила потешить себя женщинам-акробаткам, но действо было расценено ею как «непристойное, бесстыдное, противоестественное кувыркание итальянок» [47] . Порой ее забавляла женщина-шут. В начале правления эту роль исполняла лилипутка по имени Ипполита Татарская, которой Елизавета подарила оловянную куклу. Позднее ее сменила Томасина Парижская, по описаниям женщина-карлица, которой королева пожаловала несколько старых вещей из своего гардероба для последующей продажи. Самым необычным увеселителем Елизаветы следует признать мальчика-африканца, служившего при ней пажом. Она наряжала его в куртку из белой тафты, отделанную золотыми и серебряными полосками, тафтяной камзол с тонкими серебряными пуговицами, пару вязаных белых чулок и пару белоснежных туфель и демонстрировала гостям в качестве «любопытной безделушки» [48] .

Journey through England and Scotland made by Lupold von Wedel in the Years 1584 and 1585. G. von B"ulow (ed.) // TRHS, 2nd Series, 9. 1895. P. 223–270; Diary of Baron Waldstein, P. 59, 147, 159–163; Thomas Platter s Travels in England, 1599. C. Williams (ed.). London, 1937. P. 192–197, 200–202; Report on the Pepys Manuscripts Preserved at Magdalene College. Cambridge. E. K. Purnell (ed.). London, 1911. P. 190; E351/541 (entries from Mich. 1571–72); E351/542 (entries from Mich. 1591–1592, 1592–1593, 1593–1594, 1595–1596); E351/543 (entries from Mich. 1596–1597, 1597–1598); SP 12/287, no. 64; W. Nagel. Annalen der englischen Hofmusik: von der Zeit Heinrichs VIII, bis zum Tode Karls I. Leipzig, 1894. P. 29; Elizabeth I. G. Ziegler (ed.). Washington DC, 2003. P. 88.

BL, Egerton MS, 2806, fo. 70; Arnold. Queen Elizabeth s Wardrobe Unlock d. P. 104–108; C. C. Stopes. Elizabeth s Fools and Dwarfs // The Athenaeum, no. 4477 (16 Aug., 1913). P. 160; Whitelock. Elizabeth s Bedfellows. P. 84–87; I. H. Habib. Black Lives in the English Archives, 1500–1677: Imprints of the Invisible. Aldershot, 2008. P. 72–73. Я убежден, что Томасина была чернокожей африканкой, как считает ряд ученых. Я благодарен Миранде Кауфман за то, что обратила мое внимание на увеличение численности чернокожих слуг во времена правления Тюдоров.

Таким образом, при Елизавете внутренние покои и опочивальня стали пространством преимущественно женским, отчего королева политически только проигрывала. В отличие от отца и деда она не могла быстро собрать у себя советников-мужчин и подробно расспросить их о делах государственной важности. Для этого необходимо было назначать официальную аудиенцию. Ее отец Генрих VIII жил и работал в мужской среде, и заслужившие доверие короля слуги могли в любое время дня, если он не спал, беспрепятственно попасть к нему во внутренние покои и опочивальню, а порой и в «тайную обитель». Для Елизаветы же было немыслимо, чтобы мужчина, за исключением, быть может, ее личного врача, мог войти к ней в то время, когда фрейлины делали ей макияж или завивали парик, или же застать ее в ночной рубашке, ночном колпаке и вельветовых тапочках, в которых она могла провести целый день, если не нужно было выходить на улицу [49] .

Arnold. Queen Elizabeth s Wardrobe Unlock d. P. 139–141; Whitelock. Elizabeth s Bedfellows. P. 24–27.

Бёрли принимался за дела в шесть утра. Он был готов явиться по первому зову королевы, но она не вставала так рано. Примечателен следующий ответ королевы, которой было на тот момент около сорока пяти лет, просителю, явившемуся к ней сперва в одиннадцать часов утра, а на следующий день после обеда (который в XVII веке устраивали немногим позднее полудня): «Как вам известно, по утрам я сплю» [50] . Кроме того, у фрейлин на одевание королевы уходило более двух часов. Целый час требовался только, чтобы поправить накрахмаленный воротничок и закрепить оборку или нижнюю юбку вокруг края барабанного фартингейла. За спиной Елизаветы придворные-мужчины шутили: быстрее оснастить корабль, чем одеть королеву [51] .

HMC, Bath MSS, IV. P. 186.

Arnold. Queen Elizabeth s Wardrobe Unlock d. P. 110.

Так как доступ на неформальные аудиенции был весьма ограничен, контролировать советников Елизавете было труднее, чем ее отцу [52] . С Бёрли она встречалась каждый день, иногда даже поздними вечерами – но каким образом она могла проверить, сообщил ли он ей все, что ей нужно знать? В конце концов, именно Уильям Сесил контролировал доступ к государственным бумагам, давал надлежащие инструкции английским послам, вел переговоры с иностранными дипломатическими миссиями, отслеживал корреспонденцию королевы и составлял королевские прокламации. С годами Елизавета начала замечать, что многие из ее советников действовали слишком уж «дружно», и пыталась искать независимые источники информации, когда подозревала, что ей врут; училась она и настраивать одних приближенных против других [53] . Знаменателен следующий случай, произошедший в 1570 году. Бёрли уже выходил из покоев по окончании аудиенции, когда королева обратилась к сэру Томасу Хинеджу, сладкоречивому члену Тайного совета, явно давая понять, что желает услышать и его мнение. Впоследствии Бёрли разнес Хинеджа столь сурово, что тот сравнивал его слова со «сполохами молний». В свою защиту Хинедж заявил, что это королева обратилась к нему с вопросом. Разве мог он ей не ответить? [54] Елизавета, в свою очередь, была до крайности удовлетворена подобным разбирательством между двумя господами, ведь ей удалось поколебать уверенность Бёрли в его абсолютном влиянии на нее. По некоторым источникам, в отместку за подковерные интриги Бёрли, пытавшегося заставить ее выйти замуж и урегулировать порядок престолонаследования через парламент, королева иногда улыбалась Хинеджу.

Генрих III Французский поймет, что за уединенность приходится платить. В 1584 году, устав от постоянных просителей и посетителей, он, следуя примеру Елизаветы, организовал свой двор так, чтобы у него была возможность проводить больше времени наедине с собой, в кабинете. Однако именно в личных покоях он был убит. См.: CSPF, 1584–1585. P. 184–185; M. Chatenet. La Cour de France au XVIe si`ecle. Paris, 2002. P. 139–140, 147–154.

N. Mears. Queenship and Political Discourse in the Elizabethan Realms. Cambridge, 2005. P. 40–66; N. Mears. Politics in the Elizabethan Privy Chamber: Lady Mary Sidney and Kat Ashley // Women and Politics in Early Modern England, 1450–1700. J. Daybell (ed.). Aldershot, 2004. P. 67–82.

Haynes. P. 602.

Бюрократическая система, во главе которой встала Елизавета, не благоприятствовала правителю-женщине. В 1540-х годах при Генрихе VIII Тайный совет состоял из 10–19 человек и славился слаженной работой. На этот орган король возложил ответственность за отправление основных административных функций, оставив себе решение ключевых государственных вопросов. Хотя Генрих и не любил делить ни с кем королевские полномочия, регулярные заседания совета он почти никогда не посещал, поручив главному секретарю докладывать ему о решениях Совета постфактум. Ни один советник не посмел бы укрыть от короля информацию или сообщить ему ложные сведения. Как правитель-женщина Елизавета оказалась в затруднительном положении: если ее советники-мужчины не планировали в полной мере вовлекать королеву в рабочий процесс и держать ее в курсе дел, у нее самой не оставалось способа оперативно выяснить, какие шаги они вознамерились предпринять. Единственное, что можно было сделать, – это расспросить каждого по отдельности и сличить показания с тем, что ей сообщил Бёрли. С такой же проблемой столкнулась и Мария Тюдор, обнаружив в какой-то момент, что ее советники предпочитают докладывать обо всем ее супругу-консорту Филиппу II, хотя закон не допускал разночтений: королева и после замужества оставалась «первой и единственной государыней».

Елизаветинские советники собирались несколько раз в неделю в 9 часов утра. Центральной фигурой на заседаниях был Бёрли, а формат и повестка определялись самими участниками. Если возникали вопросы особой важности, Елизавета могла потребовать их рассмотрения, но обычно во время ежедневной аудиенции Бёрли просто рапортовал королеве о ходе обсуждения. Когда речь шла о важных проблемах, он составлял заметки, перечисляя аргументы за и против того или иного решения [55] . Порой он вручал Елизавете официальный документ, называемый «предварительным консенсусом», в котором приводилась согласованная позиция членов Совета [56] . В иных случаях он пересказывал содержание заседаний по памяти. Секретари Тайного совета вели протоколы, но делалось это поверхностно – в основном мы находим отметки о присутствии тех или иных членов; большая часть административной работы Совета велась посредством писем. Полный отчет о содержании обсуждений и результатах заседаний сохранялся исключительно в памяти присутствующих. Нередко решение принималось, а королеву просто ставили перед фактом.

Например, SP 52/10, nos. 62–63.

Например, SP 12/17, no. 1; Hardwicke State Papers, I. P. 180–186.

Елизавета даже не каждое свое письмо писала своей рукой, хотя большинство биографов с пользой для собственной концепции исходят из обратного. Собственноручно Елизавета обычно составляла важные депеши иностранным принцам, а также послания с соболезнованиями верным слугам, перенесшим тяжелую утрату. Как сообщает любимый крестник королевы Джон Харингтон, однажды она умудрилась одновременно писать от руки одно письмо, надиктовывать другое и поддерживать разговор [57] . И все же стоит отыскать черновики, как снова и снова оказывается, что письма Елизаветы и ее указания английским послам в иностранных державах на самом деле сочинялись Бёрли или иными советниками, а королеве передавались только на подпись [58] .

Harington, II. P. 316–317.

Например, SP 52/8, nos. 70 (Burghley s draft); BL, Cotton MS, Caligula B. X, fos. 261–262v (final version as sent); SP 52/12, no. 20 (Burghley s draft); SP 52/12, no. 19 (final version as sent).

Наглядно этот процесс описал в 1567 году посол Испании в Лондоне Диего Гусман де Сильва, который наблюдал королеву за работой в ожидании аудиенции. Он сообщает о письме, которое требовалось послать королевскому представителю в Шотландии. «Я видел письмо, – подчеркивает Гусман, – хотя прочесть его не мог». Один из тайных советников Елизаветы, давний фаворит и королевский конюший Роберт Дадли, граф Лестер надиктовал послание секретарю на глазах пораженного Гусмана, «а после в моем присутствии взял его и понес на подпись королеве» [59] .

CSPSp, 2nd Series, 1558–1567. P. 669.

О многом говорит записка, поданная Бёрли в 1565 году Мэттью Паркеру, первому в правление Елизаветы архиепископу Кентерберийскому, в которой главный королевский советник раздраженно сообщает, что королева, возможно, пожелает внести такую правку в письмо, какой «он дозволить не может». Здесь Сесил практически повторяет слова, сказанные им ранее, когда он угрожал Елизавете уходом в отставку, снова демонстрируя, что власть целиком сосредоточена в его руках [60] . Точно известно только об одном случае, когда в начале своего правления в подобной ситуации Елизавета проявила настойчивость и не позволила вечно сующим всюду свой нос приближенным навязать ей свою волю. В 1566 году она лично написала письмо вновь назначенному лорд-депутату Ирландии, которого тот очень ждал и факт получения которого ему было приказано скрывать:

Correspondence of Matthew Parker, DD. J. Bruce, T. Thomason Perowne (ed.). Cambridge, 1853. P. 223. Благодарю Стивена Олфорда за указание на этот источник.

Грамота эта да будет хранима одним Вулканом, а у вас она да пребудет лишь на время, необходимое для прочтения, и ни единой Божьей твари ни слова о ней сказать не дозволяю. Такое мое вам указание, как я на то право имею. От меня вы только такие письма получали, что были писаны моими секретарями [61] .

Установить авторство каждого из 15 000 дошедших до нас писем и приказов, посланных от имени королевы в течение сорока четырех лет ее правления, – дело долгого и кропотливого труда. По примерным оценкам, собственноручно Елизаветой написано или надиктовано не более 2400 документов [62] . Королева просто физически не могла бы уследить за всем количеством бумаг, циркулировавших при ее дворе, и в первые двадцать лет правления наиболее секретные и важные письма определенным лицам и послам составлялись советниками Елизаветы во главе с Бёрли лишь на основании ее устных указаний. Порой высшие сановники использовали столь слабый контроль над своими действиями в корыстных целях. Несколько раз в течение 1560-х годов имели место весьма вопиющие случаи – обычно дело касалось Марии Стюарт, – когда указания послам отправлялись после длительных споров между Елизаветой и Бёрли, причем последний чаще одерживал в них верх [63] . Аналогичным образом сами послы посылали сокращенную и вычищенную версию отчета королеве, а более полную – ее первому министру.

Collins, I. P. 7–8; HMC, De L Isle and Dudley MSS, II. P. 2.

Я опирался на письма, сохранившиеся только в черновиках или в копиях, однако с официальной подписью «написано ее собственной рукой» на обороте (см., например, SP 78/36, fos. 8–9v; SP 52/51, no. 75). У Р. Аллинсона в общей сложности 3000 писем, написанных королевой, однако это вместе с теми, что подписаны просто ее инициалами E. R.; не все из них могли быть продиктованы ею лично. См.: R. Allinson. A Monarchy of Letters: Royal Correspondence and English Diplomacy in the Reign of Elizabeth I. New York, 2012. P. xii.

Например, SP 52/8, nos. 53–5 (drafts with amendments); BL, Cotton MS, Caligula B. X, fos. 218–219 (final version as sent). Известен случай, когда Елизавета и Бёрли дали сэру Николасу Трокмортону противоречившие друг другу инструкции. См.: SP 52/13, nos. 81, 83; SP 52/14, no. 1.