Елка в подарок
Шрифт:
— Я специально привез тебе елку, — объясняет Берю, — ведь она круглый год зеленая.
Он бросает пиджак на землю, засучивает рукава, жирно плюет на ладони, хватается за черенок лопаты и с жаром принимается за работу. В предвкушении обильной еды он копает землю, как экскаватор.
Чтобы как-то посодействовать общему трудовому подъему, я по мере накопления выброшенной из ямы земли отбрасываю ее подальше в сторону. Господин Берю — прирожденный землекоп, можно сказать, зарыл в землю свой талант. Надо видеть, как
Для поддержания ритма новоявленный землекоп поет, если так можно выразиться. Душераздирающий романс “О, как я жаден на женские ласки” напоминает что-то среднее между “Марсельезой” и вальсом Штрауса. Оглушительный рев будоражит дальних соседей. Ему устало отвечают опустошенные от семени быки и накачанные ненатуральным путем коровы с находящейся поблизости станции искусственного осеменения. Мощное звучание, по сравнению с которым миланская “Ла Скала” так, жалобное попискивание. Вдруг Толстяк обрывает концерт и резко выпрямляется.
— Ха, смотри-ка, Пинюш, у тебя на участке известняк.
Тот стоит на куче выброшенной из ямы земли и переминается с ноги на ногу, то и дело задирая голову вверх, как бы прикидывая, на какую высоту взмоет вечнозеленый подарок Берю.
— Откуда это? — спрашивает он.
— Смотри, все белым-бело. Будто мука.
— А может, здесь была школа во времена галлов? — делает робкое предположение Пино, чьи нулевые познания в археологии не мешают ему тем не менее выдвигать гипотезы.
— При чем тут школа? — Ну, потому что мел…
— Рехнулся на старости лет? Не знаешь разве, что в те времена царапали на дощечках гвоздями?
Пока мы каждый про себя обмозговываем рвущиеся на волю смелые гипотезы, Берю вновь вонзается в землю. Но вдруг застывает, уставившись на лопату глазами круглыми, как бильярдные шары.
— О черт!
— Мама!.. — тихо шепчет хозяин участка.
Что касается меня, я воздерживаюсь от звучных междометий, хоть они и пытаются сорваться с кончика языка. Не верю своим глазам. Дайте чистую тряпку, я их протру. Толстяк только что извлек из земли человеческий череп и держит его на острие лопаты.
Быстрее всех прихожу в себя я. Подойдя поближе, наклоняюсь, чтобы внимательно рассмотреть подброшенный судьбой сюрприз. Это и впрямь то, что некогда было человеческой головой. На изъеденной известью желтоватой кости сохранились лохмотья кожи, в некоторых местах даже волосы… Похоже, женские. Что касается плоти незнакомки, то негашеная известь ее не пощадила, сделав находку, честно говоря, малопривлекательной.
Пино тихо всхлипывает в стоячий воротник свитера.
— Вот это, я понимаю, вляпался! Из всей земной суши выбрать одно-единственное местечко — и такой подарочек! — комментирует Берю с присущим ему тактом. — Любопытные у тебя здесь полезные ископаемые, Пинюш! Как по-твоему, это входит в комплект
Старик вновь мысленно обращается к спасительной истории галлов и лепечет придушенным голосом:
— Наверное, мой дом был построен на месте древнего захоронения, а?
— Только что ты уверял, что тут была школа, теперь кладбище… — не унимается Берю. — Так ты скоро до сортира дойдешь.
— У моей жены будет удар, — чуть не плача, бормочет новый хозяин археологических раскопок.
— Да ладно тебе, — пытаюсь я его ободрить. — Это, конечно, неприятно, но ты же тут ни при чем.
Тщедушный Пинюш, стуча коленками и шурша джинсами, заводит жалобным тоном:
— Все твоя чертова елка. Она такая громадная, что пришлось копать глубоко…
— Вот так вот, вместо благодарности! — воспаляется Берю. — А я-то хотел доставить тебе удовольствие! Черт меня дернул надрываться выкапывать ее в Булонском лесу!
Словом, новоселье обернулось эксгумацией. Во всяком случае, что касается торжественного обеда, закуска удалась на славу.
— Проклятье! Ладно, что будем делать? — осведомляется Берю. Мысль о предстоящем обеде не отпускает его, и он опасается радикальных изменений в программе новоселья.
Пино щупает свои отвислые усы крысы в трауре.
— Может, пойдем пообедаем… а там посмотрим? А?
Я его хорошо понимаю: ему не хочется портить себе праздник. Как-никак, а он король рекламы лапши.
— О’кей, отложим пока эту девушку в сторонку, — оживляется Толстяк. — Пино прав, не хрена ломать башку на голодный желудок. Я думаю, женщинам о находке говорить не стоит, а то они потеряют аппетит.
Глава третья
Сказать, что торжественный обед в самом разгаре, было бы, пожалуй, слишком, но все идет весьма пристойно: челюсти успешно работают, вилки бодро стучат по тарелкам. Время от времени мы с Пинюшем обмениваемся многозначительными взглядами. Мадам Пино взахлеб расхваливает красоты местной природы. Она уверяет нас, что как только ее присутствующий здесь супруг выйдет на пенсию, они переберутся сюда насовсем.
— Знаете, мы уже подходим к той черте, когда каждый ищет место, где бы обрести покой.
Понимающий толк в юморе Берю фыркает с набитым ртом и обдает розовое платье своей жены целым звездопадом риса. Бедный старик Пинюш квасит страдальческую мину. Согласитесь, есть с чего! Выиграть главный приз — стать обладателем дома и получить в придачу женский труп в саду…
— Вы очень задумчивы сегодня, комиссар! — обращается ко мне хозяйка участка с домом и трупом.
— Я отдыхаю. Здесь так спокойно, хочется полностью расслабиться.
— Как вы находите куриное жаркое?
— О, между луковичками! Благодарю вас, мадам!