Эллигент
Шрифт:
Иду к двери, и, когда моя ладонь уже касается ее ручки, Трис кричит мне вдогонку:
– Уходить, пытаясь таким образом оставить за собой последнее слово, это так по-взрослому.
– Как и подозревать, что на мои действия влияет внешность Ниты, – отвечаю я. – Думаю, мы квиты.
И выхожу из комнаты. Я не капризный мальчик, действующий под влиянием отчаяния и кидающийся к первому, кто меня поманит. Я не поврежденный.
26. Трис
Приникаю к окуляру микроскопа. Лужица темно-оранжевой сыворотки расплывается перед моими глазами. Я была так занята разоблачением
Впрочем, можно предположить, что у них была общая цель. Например: и Джанин, и Бюро хотели, чтобы эксперимент продолжался, и они были готовы пожертвовать жизнями невинных людей. А я-то уже надеялась, что это место может стать моим домом. Оказывается, я попала в логово настоящих убийц. Отшатываюсь от микроскопа и с волнением покидаю комнату.
Не обращая внимания на встречных людей, я бреду по коридорам Резиденции Бюро все дальше и дальше, пробираясь по норе зверя. В голове звучат слова, сказанные мной Кристине: «Может, это место станет нашим домом…» Им эхом отвечает голос Тобиаса: «Они убили твоих родителей!»
Не знаю, куда я иду, просто хочу выбраться из замкнутого пространства на воздух. Сжимаю пропуск в руке и, прошмыгнув через КПП, направляюсь к скульптуре.
Сейчас здесь нет яркого солнечного света, только вода продолжает каждую секунду падать на каменную плиту. Некоторое время стою и наблюдаю за этим. А потом замечаю своего брата на противоположной стороне.
– Ты в порядке? – осторожно спрашивает он.
Нет, я совсем не в порядке. Мне не хочется никуда уходить с этого безлюдного места, отличающегося от всех остальных в этом здании своей надежностью, правдивостью и тем, что оно никем не контролируется. Еще пару минут назад я была уверена, что такого здесь не существует.
– Нет, – отвечаю я Калебу.
Он огибает камень и приближается ко мне.
– А что случилось?
– Что случилось? – смеюсь я. – Скажу тебе одно: я только что узнала, что ты не самый большой подлец на свете.
Сажусь на корточки и хватаюсь за голову. Я как будто оцепенела и от этого ступора прихожу в еще больший ужас. Бюро несет ответственность за смерть моих родителей. Чтобы поверить, я снова и снова это повторяю. Что-то со мной не так.
– А, – говорит он. – Я… мне очень жаль.
Я тихонько фыркаю.
– Знаешь, что однажды сказала мне мама? – спрашивает он, и то, как непринужденно он произносит слово «мама», заставляет меня поморщиться. – Она сказала, что внутри каждого человека прячется какое-то зло. И если ты хочешь сделать первый шаг, чтобы полюбить кого-то, тебе следует признать зло в самом себе, чтобы быть в состоянии простить другого.
– Ты хочешь, чтобы я тебя простила? – тупо спрашиваю я и встаю на ноги. – Знаешь, Калеб, возможно, я и совершала плохие поступки, но я бы никогда не повела тебя на твою собственную казнь.
– Ты не можешь этого знать, – говорит он, и его голос звучит жалобно, словно он умоляет меня согласиться с тем, что ничем не отличается от меня. – Ты просто не представляешь, как Джанин умела убеждать.
Что-то щелкает внутри меня, и я даю ему пощечину. Все, что я знаю, так это то, как эрудиты сорвали с меня часы и ботинки и привязали к столу, собираясь убить. К столу, который, возможно, подготовил для этого Калеб.
Я надеялась, что выплеснула свой гнев. Но когда я вижу, как он отшатывается, прижимая руку к щеке, меня охватывает такая злость, что хватаю его за ворот рубахи и трясу так, что он стукается о каменную плиту. Я кричу ему, что он трус и предатель и что я убью его, убью и все.
Одна из охранниц подбегает ко мне, хватает за руку, и наваждение спадает. Я отпускаю рубашку Калеба, рука саднит от боли, поворачиваюсь и ухожу.
В лаборатории на пустой стул накинут бежевый свитер, его рукава свисают до полу. Я еще ни разу не встречала руководителя Мэтью. Подозреваю, что сам Мэтью делает всю реальную работу. Сажусь прямо на свитер и осматриваю костяшки пальцев. Они покрыты кровоточащими ссадинами. Калебу сейчас тоже несладко. Вот так устроен наш мир.
Когда я вчера вечером вернулась в нашу комнату, Тобиаса там не было. А я была слишком раздражена, чтобы просто уснуть. Несколько часов я лежала, пялясь в потолок, и, в конце концов, пришла к выводу, что я не буду ни участвовать в заговоре Ниты, ни пытаться остановить их. Открывшаяся правда о происхождении сыворотки для симуляции атаки пробудила во мне ненависть к Бюро, и я хочу теперь просто наблюдать, как оно будет разваливаться изнутри.
Мэтью рассуждает как ученый, и мне сложно следить за ходом его мыслей.
– …Делая кое-какие генетические экспертизы. Это все, конечно, прекрасно, но до того мы разрабатывали способ получения сыворотки памяти как некоего вирусного компаунда, – говорит он. – С такой же характерной быстрой репликацией и способностью к распространению через воздух. Потом мы разработали прививку против него. Ее действие временное, длится всего сорок восемь часов, но хоть что-то.
Я киваю.
– Правильно ли я поняла, что вы это делали для того, чтобы повысить эффективность экспериментов в городах, так? – уточняю я. – Какой смысл накачивать всех сывороткой памяти, когда можно просто распылить ее в воздухе?
– Точно, – он выглядит довольным от того, что мне интересен его рассказ. – И это куда удобнее, можно выбрать определенных членов популяции, которым такая сыворотка не нужна, и сделать им прививку. В течение двадцати четырех часов, за которые распространяется вирус, они окажутся иммунными к его воздействию.
Я снова киваю.
– Слушай, ты в порядке? – вдруг спрашивает Мэтью.
Кружка с кофе, который он пьет, останавливается на полпути ко рту. Он отставляет ее в сторону.
– Я слышал, у тебя были какие-то проблемы с охранниками вчера вечером.
– Это все из-за моего брата Калеба.
– Да неужели? – приподнимает бровь Мэтью. – И что он выкинул на этот раз?
– Как ни странно, ничего, – я пропускаю рукав свитера между пальцами, конец рукава потрепан, заметно, что свитер долго носили. – Я была на грани истерики, Калеб просто попался мне на пути.
По выражению лица Мэтью понимаю, о чем он сейчас меня спросит. А мне и самой хочется все рассказать ему обо всем, включая то, что узнала от Ниты. Могу ли я ему доверять?
– Мне кое-что рассказали вчера, – начинаю я, чувствуя себя так, словно ступаю на тонкий лед. – Насчет Бюро. О моем городе. И еще о симуляциях.