Эллинистическая цивилизация
Шрифт:
2. Греция и Эгейское море
На другой оконечности владений Александра греческие полисы Европы, по крайней мере частично противившиеся македонскому владычеству, сочли это подходящим моментом, чтобы от него освободиться. Афины, восстановившие свои силы благодаря мудрому правлению Ликурга и военному опыту Фокиона, предприняли такую попытку. Ликург незадолго до того умер: красноречие Гиперида, всегда яро ненавидевшего Македонию, призывало пренебречь предупреждениями Фокиона. Из изгнания был возвращен Демосфен, а командование войсками в предстоящей войне было поручено афинянину Леосфену, который отличился, возглавляя корпус наемников. Даже пятьсот лет спустя историк Павсаний сможет передать тот энтузиазм, которым сопровождалось это движение (История Эллады. I, 25). На оставшуюся казну Гарпала были набраны наемники, был мобилизован флот и заключены альянсы: Спарта, Коринф, Беотия отказались от союзничества, зато Арголида, Элида, Мессения на Пелопоннесе, а в континентальной Греции – Фокида, Локрида, Этолия и чуть позже Фессалия прислали свои контингенты. Леосфен повел армию союзников в бой и, заняв Фермопилы, заставил Антипатра и македонские войска укрыться в Ламии – отсюда и название «Ламийская война», которое было
Брошенные своими союзниками, потерявшими всякую надежду, Афины вынуждены были вступить в переговоры с Антипатром и принять предлагаемые им жесткие условия, согласно которым македонский гарнизон должен был постоянно находиться в крепости Мунихия, в Пирее; спорный город Ороп на границе с Беотией – отделиться от Аттики; афинские клерухии[7] на Самосе должны были окончательно покинуть этот большой остров, оставив его населению; ущерб, причиненный войной, подлежал возмещению. Кроме того, внутренний строй полиса был реорганизован: поскольку противники Македонии принадлежали к сторонникам демократии, вместо традиционных демократических институтов вводился олигархический режим и цензитарии, отныне лишавшие политических прав около 12 тыс. граждан, имущественное положение которых было ниже устанавливаемого ценза. Фокион, который отличился мужеством в недавних военных действиях и личный авторитет которого удержал Антипатра от военного вторжения в Афины после битвы у Краннона, и оратор Демад, уже давно поддерживавший интересы Македонии, стали управлять полисом после его поражения. Что касалось подстрекателей к войне, Афины согласились их выдать: бежавший Гиперид был арестован и предан смерти, Демосфен добрался до Калаврии и в момент своего ареста принял яд. Его смерть ознаменовала конец какой бы то ни было политической независимости для его родины, которую его смелость, стойкость и талант уже не направляли по пути величия и свободы.
Подробнее следовало бы остановиться на последнем эпизоде этой длинной и бурной истории. Но как только Афины сошли с политической арены, столкновение интересов и интриги снова начали разыгрываться в Азии. Хилиарх Пердикка, помогавший Эвмену завладеть Каппадокией, которую Александр оставил непокоренной, пытался укрепить власть царей, которую другие диадохи желали признавать. Старая царица Олимпиада, мать Александра Великого, вернувшись в родной Эпир, имела твердые намерения снова заняться политикой в меру своих амбиций, поэтому решила предложить Пердикке, чтобы втянуть его в свою игру, руку своей дочери Клеопатры, сестры Александра, которая осталась вдовой. Породниться с царским родом Аргеадов посредством этого брака значило получить доступ к высшей власти. Пердикка не устоял перед соблазном, но его соперники не дали себя обмануть и почувствовали здесь подвох, тем более что для женитьбы на Клеопатре Пердикка должен был расторгнуть брак с дочерью Антипатра. Мы увидим, насколько важными станут отныне такие личные отношения, скрепленные династическими союзами, для политических связей между правителями.
Пердикка, понимая, что враждебность к нему возрастает, начал действовать первым и, воспользовавшись тем, что его соперники пребывали на границах империи, решил прежде всего выступить против того из них, кто был больше оторван от других, – против Птолемея, сына Лага. Птолемею, как мы помним, было отдано управление Египтом, и он прочно там обосновался, поддерживаемый большим числом македонян, уже давно признавших его дальновидным и благородным военачальником. Проявив решительность и политическое чутье, он распространил свою власть в 322 году до н. э. на богатую греческую колонию Кирену, которая из-за своих внутренних междоусобиц не могла оказать должного сопротивления, и отправил туда стратега Офелла. Наконец, умело действуя, он добился того, чтобы набальзамированное тело Александра было доставлено не в Македонию для погребения в царском некрополе Аргеадов рядом с Филиппом, а в оазис Амона, то есть в Египет, где Птолемей временно захоронил его в Мемфисе, пока не был отстроен мавзолей в Александрии, в которой и упокоился завоеватель – в основанном им городе. Перевозка великих останков на невиданно роскошной парадной колеснице, подробно описанной Диодором (Историческая библиотека. XVIII, 26–28), потрясла воображение современников: можно было не сомневаться, что хранитель подобного талисмана воспользуется этим, чтобы подкрепить свои притязания на империю.
Таким был противник, от которого Пердикка собирался избавиться прежде всего. Оставив верного Эвмена прикрывать тылы в Малой Азии, Пердикка повел сильную армию к Египту, вторгся в него и уже подходил к Мемфису, но потерпел поражение при попытке со своими войсками форсировать Нил. Поскольку эта неудавшаяся операция стоила больших потерь, в армии вспыхнул бунт, и офицеры Пердикки, среди которых фигурировал Селевк, возглавили ее, убив своего предводителя в его палатке. Птолемей отказался от регентства, которое предложили ему убийцы Пердикки, продемонстрировав тем самым, что, в отличие от других диадохов, мировая монархия его мало привлекала: владение Египтом с его плодородными землями, отныне неоспоримое, казалось ему более надежным. Тем временем войска Антипатра и Кратера высадились в Анатолии и столкнулись здесь с армией Эвмена: проявив военный талант, наличие которого у этого архивиста никто не предполагал, он разбил Кратера, который пал в бою. Таким образом, в течение нескольких недель в 321 году до н. э. трагически погибли два главных действующих лица разыгрываемой драмы – Пердикка и Кратер. Требовалось перераспределение ролей.
Оно произошло в том же 321 году до н. э., во время встречи диадохов в Трипарадейсе, в Северной Сирии. Армия избрала эпимелета, то есть регента царей, – старого Антипатра, чей солидный возраст и доказанная преданность вполне подходили для этой роли. Сатрапии были заново разделены: Птолемей, естественно, сохранил за собой Египет, который после победы над Пердиккой стал считаться территорией, «завоеванной копьем», – как земли, покоренные Александром. Селевк получил Вавилонию, еще один богатый и процветающий регион в самом центре империи. Антигону были оставлены Фригия и Ликия; кроме того, он был назван стратегом Азии: ему предстояло командовать царской армией в войне против Эвмена, обвиненного в поддержке Пердикки и гибели Кратера. Вдова этого последнего, Фила, одна из дочерей Антипатра, была взята в жены молодым Деметрием, сыном Антигона, которому было только пятнадцать лет, и стала впоследствии матерью Антигона Гоната, будущего царя Македонии. Владельцы других азиатских сатрапий были назначены или утверждены в своих должностях, в том числе царь Таксилы и Пор в Индии. В этих рамках империя Александра в последний раз предстала в своей целостности, но она была весьма непрочной. Затем Антипатр отправился обратно в Македонию, увозя с собой обоих царевичей, таким образом, впервые с тех пор, как Александр в 334 году до н. э. преодолел Дарданеллы, царская династия возвращалась на землю отцов в Европу.
Это возвращение в Македонию было символично. Оно демонстрировало, насколько старая традиция аргеадской монархии, тесно связанная с македонской землей и ее народом, оставалась дорога диадохам: обоих одолевало желание получить это наследство и стать царем Македонии – это был единственный законный титул, – и эта высокая призрачная мечта заставляла их, за исключением рассудительного и дальновидного Птолемея, пренебрегать своей более реальной и более неоспоримой властью. Этот македонский мираж станет одним из стимулов деятельности диадохов и основной причиной их неудач. Только отказавшись от него, их наследники, эпигоны, смогут укрепить свое господство в своих провинциях и основать новые династии. С другой стороны, перенеся в Македонию царскую резиденцию Аргеадов, Антипатр, признанный их представителем, фактически лишил их мировой монархии Александра, резиденция которой могла располагаться только в самом сердце империи – в Азии.
В этом смысле соглашение в Трипарадейсе обозначило серьезный исторический поворот – от мечты Александра отказались те, кто были его наследниками по крови.
Антигон, которому было поручено отправиться в Анатолию для борьбы с Эвменом, сатрапом Каппадокии, осужденным другими сатрапами за преданность Пердикке, воспользовался этим, чтобы распространить свою власть на большую часть Анатолии. Он держал Эвмена в осаде в каппадокийской крепости, когда летом 319 года до н. э. умер старый Антипатр. У Антипатра был честолюбивый, энергичный и неразборчивый в средствах сын Кассандр, но, видимо, считая его слишком юным, Антипатр перед смертью назначил своим восприемником в качестве эпимелета при обоих царях, функции которого он исполнял после собрания в Трипарадейсе, старого многоопытного македонца, бывшего сподвижником Филиппа и Александра, – Полиперхонта. Не было ли само это назначение противозаконным: имел ли право Антипатр единолично избрать регента царской власти? Хотя армия безоговорочно утвердила этот выбор, у прочих диадохов он вызвал очень бурную реакцию. Против Полиперхонта, взявшего на себя заботу о царях и об управлении Македонией, незамедлительно была сформирована коалиция, как двумя годами ранее против Пердикки. В нее вошли Лисимах, Антигон, который из милосердия отказался уничтожить Эвмена и, предоставив ему свободу действий, вернул его территории, сам Кассандр, оскорбленный тем, что его отец предпочел другого наследника своих полномочий, и, наконец, Птолемей, надеявшийся с помощью этой кампании присоединить к своим египетским владениям Финикию, которая традиционно была защитной зоной фараонского Египта.
Чтобы противостоять стольким противникам, и особенно Кассандру, который стремился утвердиться в Греции и Македонии, Полиперхонт снова попытался добиться расположения греческих полисов, восстановив свободы, которые они имели во времена Филиппа и Александра и которые потеряли в результате Ламийской войны. Текст эдикта (diagramma), переданный от имени Филиппа Арридея, сохранил для нас Диодор (XVIII, 56). Он убедительно показывает, что македонские государи и их современники, по сути, были равнодушны к политическим и социальным конфликтам, которые сталкивали между собой граждан греческих полисов: они задевали их лишь в той мере, в какой касались их личных интересов. Демократы или олигархи сами по себе их мало интересовали – так же как и во времена Александра: главное, чтобы их можно было использовать как пешки в предстоящей партии.
В данном случае усилия Полиперхонта оказались практически безрезультатными, его военные неудачи сделали применение эдикта крайне недолговечным. По крайней мере, они привели к трагедии, отзвуки которой, доносимые до нас Диодором и Плутархом, разнесутся на века: смерть Фокиона, старого прославленного стратега, который обеспечил своей побежденной родине снисходительность Македонии. Полиперхонт, забывший об оказанных услугах, предал его в руки афинских демократов, ослепленных нежданным восстановлением своего режима и мечтавших рассчитаться с Фокионом за свою отставку и изгнание. На бурлившем страстями народном собрании исступленная толпа нарушила все установленные нормы, и Фокион, обвиненный в предательстве и не имевший возможности оправдаться, потому что его освистывали, был приговорен выпить цикуту, так же как и его друзья, а их тела, не преданные погребению, были выброшены за пределы Аттики. Таков был конец честного человека, целиком посвятившего себя своему отечеству, которого Плутарх сравнил с Катоном Утическим и который пал, подобно многим, жертвой слепых страстей толпы (май 318). Несколько месяцев спустя, в 317 году до н. э., военные успехи Кассандра и новые поражения Полиперхонта вынудили Афины опять склониться перед чужеземным победителем, смириться с пребыванием македонского гарнизона в крепости Мунихия, принять цензовую систему, столь далекую от демократических традиций, и передать реальное управление полисом эпимелету, выбранному с согласия Кассандра. Им стал философ-перипатетик Деметрий Фалерский, который в течение десяти лет, до 307 года до н. э., компетентно и умеренно решал внутренние дела полиса.