Элмер Гентри
Шрифт:
— Я не знаю, кто из нас самый старший, — начал Элмер, — но, разумеется, ни один из присутствующих здесь не имеет таких заслуг и такого редкостного опыта на поприще христианского служения, как доктор Эдвардс из церкви конгрегационалистов. Я уверен, что все вы поддержите мою просьбу о том, чтобы он прочел молитву перед нашей трапезой.
Застольная беседа носила еще менее оживленный характер, чем даже молитва.
Все они ненавидели друг друга. Каждый знал, в чем и при каких обстоятельствах проштрафились остальные: кто хитростью переманил — или, по слухам, пытался переманить к себе — чужого прихожанина, подорвал его веру и прикарманил пожертвования. Доктор Хикенлупер заявил в печати, что у него самая крупная воскресная школа в городе, доктор Дрю заявил то же самое о своей. Всем протестантам хотелось бы забросать отца Смисби коварными вопросами насчет непорочного зачатия, а отец Смисби, улыбчивый брюнет лет сорока, заготовил
Они были ужасающе любезны друг с другом. Они разговаривали вежливыми голосами, и слишком часто улыбались, и совершенно не слушали друг друга. Элмер с тревогой заметил, что, если их не объединить тотчас же, они разбегутся еще до того, как будет создан Комитет. Но что же это за единственная тема, которая вызовет у них всех радостный интерес? Как что? Конечно, порок! Он обрушится на порок сейчас же, не дожидаясь делового заседания после завтрака.
Он постучал по столу, требуя слова.
— Большинство из вас живет в Зените дольше меня. Я признаю свою неосведомленность. Правда, мне удалось выявить многочисленные случаи ужасного, ужасающего тайного греха. Но вот вы, джентльмены, вы, кто знает город гораздо лучше меня, скажите, прав я или нет? Действительно ли положение вещей так ужасно, как мне представляется, или, быть может, я преувеличиваю?
Все оживились и просияли и, как-то вдруг распознав в Элмере человека все-таки по-настоящему симпатичного, начали упоенно рассказывать о своих прискорбных открытиях… Был приведен леденящий душу случай, когда отец нашел в сумочке своей шестнадцатилетней дочери неприличные открытки. Было высказано страшное подозрение, что на банкете ветеранов войны в Лерой-хаузе танцевала молодая особа, весь наряд которой состоял из туфелек и шляпы.
— Я знаю все подробности об этом банкете — мне их рассказал один из моих прихожан, и если вы считаете, что вам тоже следует их знать, я охотно поделюсь с вами, — вызвался доктор Гомер.
Весь вид присутствующих красноречиво говорил, что им, безусловно, следует все это знать, и доктор Гомер углубился в подробности, и в конце его весьма детального рассказа доктор Джессуп судорожно глотнул.
— Да-а, этот Лерой-хауз — сущий вертеп! Его надлежит сровнять с землей!
— Несомненно. Я вообще человек мягкий, — прогремел лютеранин доктор Зан, — но будь моя воля, я сжег бы владельца этого притона на костре!
У каждого оказался наготове рассказ о каком-нибудь происшествии, свидетельствующем о разгуле порока во всем городе. У каждого, кроме отца Смисби, который сидел, молчал и улыбался, представителя епископальной церкви доктора Тейта, который сидел и молчал со скучающим видом, и представителя «Христианской науки» мистера Тиллиша, который сидел и молчал с ледяным выражением лица. По правде говоря, могло показаться, что, несмотря на их собственные усилия и усилия тысяч других вдохновенных и знающих свое дело христианских священников, которые с самого момента основания Зенита не покладая рук трудились над его совершенствованием, этот самый Зенит являет собою не что иное, как второй Содом. И все же почему-то казалось, что встревоженные апостолы не так уж сильно встревожены, как говорят. С вниманием, пожалуй, даже благосклонным, слушали они, как доктор Зан с сильным немецким акцентом говорит о скандальных любовных историях девушек из общества, так отлично знакомых ему по рассказам самого богатого из своих прихожан, у которого он обедал раз в году.
Да, все они были, несомненно, горячо увлечены проблемой порока, что с весьма отрадным чувством и отметил Элмер Гентри.
Но когда настал момент перейти от слов к делу, вынести резолюцию, избрать состав подкомиссий, наметить программу действий — все повернули на попятный.
— Неужели мы не можем объединиться, действовать сообща? — тщетно взывал Элмер. — Разве при всех различиях в вере мы не чтим одного и того же бога, разве не защищаем один и тот же кодекс нравственности! Я лично представляю себе этот комитет как постоянную организацию, и затем, когда подойдет время… Подумайте, какая встряска для города! Каждый из нас получает полномочия специального шерифа полиции и лично идет походом на всяческую мерзость, хватая гнусных душегубов, швыряя их туда, где они никому не смогут причинить вреда. И, может быть, мы поведем за собою в этот крестовый поход наших прихожан! Подумайте только!
Они подумали — и забеспокоились.
— Моя церковь, джентльмены, — заговорил отец Смисби, — вероятно, придерживается более
— Что касается моей организации, — произнес мистер Тиллиш, — то для нее дикая охота на ведьм неприемлема в той же мере, что и бездумная благотворительность. Ибо как бедняки, так и грешники… — он слегка присвистнул сквозь свои великолепные, хоть и фальшивые зубы и с ледяной снисходительностью продолжал: — …имеют полную возможность прочесть в «Науке и Здоровье» или услышать на всех наших собраниях одну непреложную истину: что и порок и бедность, так же как и болезни, суть вещи нереальные, ошибки, избавление от которых состоит в том, чтобы уяснить себе, что средоточие вселенной есть господь; что болезни, смерть, зло, порок есть отрицание милостивого и всемогущего бога — отрицание жизни. Если же эти, с позволения сказать страдальцы не приемлют истину, которую им предлагают, и в такой доступной форме, — что ж, прекрасно! Наша ли это вина? Я разделяю ваше сочувствие к этим несчастным, но вам не истребить невежество огнем.
— М-да, боюсь, что и я тоже пас, — лукаво усмехнулся рабби Амос. — Если уж вам так нужен раввин-крестоносец, завербуйте какого-нибудь хлыща-либерала из Цинциннатского колледжа, впрочем, все эти юнцы так горячо сочувствуют грешникам, что и от них вам будет мало проку! Во всяком случае, члены моей общины так ужасающе респектабельны, что если их раввин найдет себе еще какое-то занятие, кроме как сидеть у себя в кабинете с ученым видом, они тут же выкинут его вон.
— А я, — сказал доктор Виллис Форчун Тейт из епископальной церкви, — могу, с вашего позволения, рассматривать этот проект — выступление духовных лиц в роли полисменов и собственноручную расправу с преступниками — лишь как в высшей степени вульгарную и к тому же бессмысленную затею. Я понимаю ваши возвышенные идеалы, доктор Гентри…
— Мистер Гентри.
— …Мистер Гентри, и уважаю вас за них, я высоко ценю вашу энергию, но я покорнейше прошу вас учесть, как превратно все это будет истолковано и прессой и рядовыми мирянами, с их безнадежно обывательскими и отсталыми взглядами на вещи.
— Боюсь, что я вынужден согласиться с точкой зрения доктора Тейта, — молвил конгрегационалист, доктор Дж. Проспер Эдвардс с видом Памятника Пилигримам [177] , вынужденного согласиться с точкой зрения Вестминстерского аббатства [178] .
177
Памятник Пилигримам— памятник в честь основателей первой колонии в Массачусетсе (1620).
178
…Вестминстерское аббатство— церковь в Лондоне, построенная в XIII в., место захоронения английских королей.
Что же касается остальных, то, заявив, что нужно «обдумать все на досуге», они с наивозможнейшей любезностью поспешили раскланяться и разойтись.
А Элмер вместе со своим другом и своей опорой, мистером Т. Дж. Риггом, направился к зубному врачу, в кабинете которого лицо, облеченное духовным званием, обречено на короткий срок стонать, и корчиться, и, булькая, полоскать рот, как любой нормальный человек.
— Ну и компания! — возмущался мистер Ригг. — Перепуганные пророки! Благородные образчики мороженого в трубочках! Не повезло, брат Элмер! Сочувствую! Крестовый поход против порока — идея что надо! Не думаю, конечно, что он хоть в малейшей степени повлияет на судьбы порока, да в этом, видимо, нет и необходимости. Надо же оставить беднягам, лишенным наших возможностей, хоть какую-то отдушину! Но к церкви это привлекло бы большое внимание. Я очень горд, что мы вновь поднимаем из руин нашу Уэллспрингскую старушку. Эта церковка, знаете, — моя слабость… А тут, понимаешь, эти духовные сосульки! Не поддержать такую идею! Возмутительно!
Он взглянул на Элмера и увидел, что тот посмеивается.
— Да я ничуть не огорчен, Т. Дж. Наоборот, здорово! Во-первых, я отпугнул их от этой темы. Пока они снова возьмутся бичевать порок, эта тема уж будет прочно запатентована нашей церковью. Во-вторых, у них теперь не хватит духу мне подражать, если я все же возьмусь за этот крестовый поход. А в-третьих, это дает мне возможность громить их с кафедры. И я ею воспользуюсь, будьте уверены! Ну, конечно, не называя имен, — пусть не думают, будто я вымещаю зло, — я просто расскажу своей пастве, как убеждал группу священников принять практические меры, чтобы покончить с развратом, и как эти священники струсили.