Элоиза и Абеляр

Из всего обширного литературного наследия этой замечательной женщины, не так давно от нас ушедшей, на русском языке до сих пор были опубликованы только две книги. [1] Теперь появилась третья, не уступающая тем двум как по важности темы, так и по манере исследования и изложения. Но прежде чем говорить о книге, нелишне вспомнить об авторе.

Режин Перну (1909–1998) родилась и провела детские годы в Шато-Шиноне, небольшом городке Центральной Франции с большим историческим прошлым. [2] Окончив университет в Экс-ан-Провансе и не считая свое образование завершенным, она поступила в парижскую Школу хартий, обитель прославленных эрудитов, защитила докторскую диссертацию в Сорбонне, а затем преодолела еще один рубеж — Школу искусств при Лувре,

овладев специальностью не только историка-архивиста, но и искусствоведа. А дальше пошли научные изыскания, преподавание, литературный труд.

Первые печатные произведения Режин Перну появились в сороковые годы XX века, причем многие из них уже тогда носили полемический характер, отвечая на острые запросы времени. Среди обширного списка ее опубликованных в разное время работ обращает на себя внимание книга, вышедшая еще в первой половине столетия, — «Свет Средних веков», [3] само название которой говорит о многом: автор как бы противопоставляет свое видение той далекой эпохи легиону обскурантов, толкующих о «мрачном Средневековье» как о некоем провале в истории человечества. И уже здесь ощущается коренная особенность менталитета мадемуазель Перну — ее глубокая и искренняя религиозность, пронизывающая все ее творчество и весь жизненный путь. О чем бы она ни писала, будь то биографии средневековых монархов и королев, история Крестовых походов или даже такой далекий от эмоций обобщающий труд, как «История буржуазии во Франции», [4] — всюду особенность эта неизменно обращает на себя внимание. Главными же среди трудов Перну, отнюдь не преуменьшая значения всего остального, следует считать «Жанниану» — стойкую защиту Жанны д’Арк от всех происков и вывертов лжеисториков и воссоздание истинного образа бесстрашной французской героини. На этой стезе мадемуазель Перну не только морально уничтожила своих противников, всех этих «кошонов», следуя ее ироническому определению, [5] но и сумела создать нечто, ярко высветляющее ее незаурядный талант организатора: любимое детище, пестуемое ею в течение почти пятнадцати лет, — Орлеанский центр Жанны д’Арк, который, собственно, нас и сблизил.

Впервые мне довелось встретиться с Режин Перну летом 1976 года, на своеобразной пресс-конференции, устроенной журналом «Советская женщина». Результатом этой встречи стало приглашение в Орлеанский центр, на коллоквиум, посвященный 750-летию освобождения Орлеана Жанной д’Арк. [6] На коллоквиуме пишущий эти строки в единственном числе представлял советскую делегацию и выступал от лица всей отечественной медиевистики. Не стану на этом задерживаться, скажу лишь, что на протяжении всего коллоквиума я ежедневно, в свободное от заседаний время, встречался с Режин Перну, и беседы, а затем и переписка с ней оставили незабываемый след в моей жизни. И вот тут-то, в ходе нашего общения, впервые промелькнули имена Абеляра и Элоизы. А затем мне довелось повстречаться и с этой книгой, но тогда ее создательницы уже не было на свете…

Литература об Абеляре и его горестной истории довольно обширна, в том числе имеются и работы, доступные русскоязычному читателю. [8] Однако смело можно сказать, что никто из прежде писавших не проник столь глубоко в суть отношений Абеляра и Элоизы, как это сумела сделать Режин Перну. И далеко не случайно в заглавии она поставила Элоизу на первое место, хотя большая часть текста (что вполне обоснованно) посвящена Абеляру. По существу, эта книга прежде всего — гимн Женщине и ее великой любви. С поразительным мастерством Перну сумела показать или, точнее, выстроить линию ее возникновения, развития и апофеоза, начиная с простого «блуда» и завершая подлинной любовью в самом высоком смысле слова. В этой коллизии ведущее место почти все время принадлежало Элоизе. Если Абеляр с самого начала действовал с эгоизмом мужчины, думая лишь о разрешении своих сексуальных проблем, а потом больше всего заботясь, как избежать неприятных для себя последствий, то Элоиза, отдавшись чувству со страстностью, не иссякшей и после того, как любовник и муж стал для нее недосягаем, одновременно проявила редкую самоотверженность и своим упорством в конце концов победила эгоизм Абеляра, доведя его чувство до «небесных высот», к которым, уже с его помощью, пришла и сама.

Эта линия, очень ясно и четко прочерченная, — безусловно, одно из главных достижений автора. Но, разумеется, в работе об Абеляре гораздо большее место должен был занять другой сюжет, а именно его научная и преподавательская деятельность со всеми сопутствующими проблемами. Интеллектуальная жизнь Абеляра разобрана в книге подробно и динамично, с экскурсами в разные эпохи и страны. Однако при этом автор рассчитывает на такое знание средневековой философии и теологии, какое не только для нашего, но и для французского читателя, далекого от «научных» споров XII века, едва ли характерно. Поэтому будет совсем не лишним дать некоторые разъяснения, или, точнее говоря, выяснить самую суть причины той великой ненависти, которую проявили к своему собрату его оппоненты, а позднее и Церковь в целом, ненависти, которая придавила, а затем и раздавила Абеляра как в переносном, так и в прямом смысле слова.

Пьер Абеляр формировался как философ в условиях жестокой идейной борьбы, волновавшей весь Запад в период классического Средневековья. То была схватка между двумя направлениями, зародившимися еще в эпоху поздней Античности, между «реалистами» и «номиналистами». Реалисты, последователи Платона, считали, что первичными являются понятия о предметах, а сами предметы — лишь отражение этих понятий: nominalia sunt realia, то есть реальны только имена. Номиналисты же, отталкиваясь от положений Антисфена, некогда критиковавшего Платона, напротив, утверждали, что идеи или понятия (универсалии) сами являются лишь отражением материальных предметов и, не имея реального содержания, существуют не в действительности, а только в воображении. Первый из учителей Абеляра, широко известный в ученых кругах Росцелин, исповедовал номинализм и считал, что универсалии — «не более чем колебания воздуха». Что до второго и последнего учителя будущего философа, Гийома из Шампо, то он принадлежал к крайним реалистам и был непримиримым врагом Росцелина.

Видя, как его наставники яростно поносят друг друга, молодой Абеляр последовательно отошел и от одного, и от другого, обратившись к Аристотелю, который, в отличие от Платона, считал, что общее существует в неразрывной связи с единичным, являющимся его внешней формой. Исходя из посылок Аристотеля, Абеляр стал внушать своим ученикам, что универсалии не обладают самостоятельной реальностью, реально существуют лишь материальные вещи, но при этом универсалии получают некоторую реальность в сфере ума, обобщающего отдельные качества вещей, благодаря свойственной уму способности к абстракции. Таким образом, отвергая реализм, Абеляр, в отличие от номиналистов, утверждал, что в единичных предметах все же есть нечто общее, а именно концепт (смысл). Вследствие этого учение Абеляра и получило в дальнейшем название концептуализма.

Блестяще изложенное учение это, вызывая восторг учеников, сделало учителя в короткое время самым популярным из всех своих коллег. Но это же вызвало и лютую злобу его бывших наставников и их кланов; если раньше Росцелин и Гийом изрыгали хулу друг на друга, то теперь совместная ненависть их сторонников обратилась против общего врага. Впрочем, это пока что мало беспокоило Абеляра — он был достаточно силен, чтобы обороняться и давать сдачи. Но когда, все более воодушевляясь своими успехами у слушателей, он вступил на новый этап, перейдя от философии к «науке всех наук» — богословию, положение круто изменилось: теперь ему пришлось иметь дело с противником неизмеримо более сильным, с всемогущей Церковью.

Как известно, христианская религия, будь то католицизм, православие или протестантизм, построена на догматах, не подлежащих критике. Еще во II веке один из отцов церкви, Тертуллиан, сформулировал знаменитый постулат: credo quia absurdum — «Верю, потому что нелепо», а современник Абеляра, Ансельм Кентерберийский, утверждал: «Верю, чтобы понимать». Но Абеляр, с его отточенно-логическим мышлением, не хотел верить нелепому, и выдвинул противоположное положение: «Понимаю, чтобы верить». Иначе говоря, он стремился осмыслить христианскую догматику, придать ей логическое обоснование, не отдавая себе отчета в том, к чему это могло привести.

Главным камнем преткновения, о который Абеляр сначала споткнулся, а затем и разбился, был центральный догмат христианской теологии — существо Троицы. Согласно этому догмату единый Бог, воплощающий самопознание и любовь, существует в трех неслиянных и нераздельных лицах — Отца, Сына и Святого Духа. Вот эту-то «неслиянность» и «нераздельность» Абеляр и рискнул логически объяснить. Он определил Троичного Бога как единое высшее совершенство в трех проявлениях: Божественная Сущность в своем могуществе есть Отец, в своей мудрости — Сын-Слово ( Logos), в своей любовной благости — Дух Святой. Отношение этих трех ипостасей, согласно Абеляру, подобно трем лицам грамматики: одно и то же лицо одновременно является. 1-м, 2-м и 3-м, не меняясь в своем существе. Такое утверждение, слишком тонкое для теологов XII века, показалось им более чем подозрительным, и они усмотрели в нем прямую «ересь». Абеляра обвинили в том, что он якобы дерзнул «разделить неразделимое», отрицая могущество и мудрость Святого Духа, мудрость и благость Отца, благость и могущество Сына. К этому, главному обвинению было добавлено множество других, и все вместе рассматривалось как покушение на основы религии и Церкви.