Еловые дрова и мороженые маслята (Рассказы и повести)
Шрифт:
Рыбу браконьеры ловили тайно, ночью, боялись, что их увидят, и в темноте, конечно, просыпали часть улова на землю. И вот теперь загубленную рыбешку отыскали сизые чайки.
Я отошел в сторону, и чайки скоро вернулись обратно. Пир продолжался до полудня, а потом насытившиеся птицы разлетелись в разные стороны. В этот раз у берега показалось совсем немного рыбешек. Я вспомнил вчерашний праздник-нерест, вспомнил с грустью и горечью и очень ругал жадных людей, готовых ради денег вычерпать все озеро, и очень хотел, чтобы сейчас сюда снова пришел вчерашний сердитый человек. Уж я бы ответил ему, кто изводит рыбу, кто обворовывает озеро!
Я долго сидел на берегу, но вчерашний
Ну а чайки на нашем озере живут по-прежнему и по-прежнему очень точно рассказывают мне о каждом набеге жадных людей на наше озеро. И теперь, утром заметив на берегу сизых чаек, я точно знаю, что и на этот раз здесь побывали браконьеры. Но теперь я не жду, когда непорядочные люди встретят меня и станут обвинять чаек, - я тут же иду к таким людям и требую ответа.
РЫБОЛОВЫ-РЫБОГОНЫ
Каких только рыболовов не приходилось мне встречать! Кто только не охотился за уклейками, плотвичками, окуньками, подлещиками, а то и за лещами и щуками!.. За рыбой охотились мальчишки с удочками, лезли в реку и взрослые дяди с бреднем в руках, позабыв, что такая ловля называется браконьерством. Но самыми интересными рыболовами были все-таки рыболовы-животные: рыболовы-звери и рыболовы-птицы.
Еще давно увидел я на Кавказе, как ловит рыбешку медведь. Да, большой, серьезный зверь охотился за небольшими рыбками, попавшими в бочажки-озерки, оставленные горной речкой.
У горных речек очень неспокойный нрав. То они тихи и даже кажутся сговорчивыми, когда нет дождей или когда наступает ночь и в горах прекращается таяние снега. Такими же не слишком строптивыми выглядят горные ручьи и речки и по утрам, пока солнце еще не поднялось очень высоко и не принялось вовсю топить в горах снега и льды. Но вот солнце поднялось, пригрело, и река на глазах начинает вспухать, выходить из берегов, заливая все вокруг. И не проходит получаса, как какой-нибудь хиленький по раннему утру ручеек уже бушует, словно настоящая неуемная река.
К ночи, когда солнце заходит за горы, вода в горных речках и ручьях начинает спадать. Разлившаяся было, как в половодье, река уходит снова в свои берега, оставляя после себя небольшие бочажки-озерки, наполненные прозрачной водой. Вот в таких озерках-бочажках и остается после каждодневного половодья какая-то рыбешка. Сюда-то на рыбную ловлю и выходит рано-рано утром медведь.
Он спускается с гор, быстро отыскивает такой естественный аквариум и, обойдя бочажок вокруг, сразу определяет, какая пожива ждет его здесь. Бывает, что большая вода подводит и крупную форель, и тогда у мишки праздник: форель вкусна, а большая рыбина еще и насытит сразу. Медведь заходит в воду, замирает на месте и чуть приподнимает полусогнутую переднюю лапу. Эта лапа готова мгновенно ухватить добычу, оказавшуюся рядом. И мишка ждет, когда рыбешки успокоятся и осмелеют настолько, что подплывут к нему. И тут в один миг косматый рыболов подхватит зазевавшуюся рыбешку лапой и выкинет ее на берег... Добыча еще не успела долететь до берега, не успела упасть на песок, а медведь уже тут как тут - он бросается к рыбешке с такой же быстротой и радостью, как деревенские мальчишки-рыболовы к окуньку с ладошку, попавшемуся на крючок.
Нравилось мне, как ловили рыбу и птицы-рыболовы. Нравился мне рыболов-зимородок, с которым познакомился я на реке Неруссе,
Очень любил я эту реку, задумчивую, таинственную, с глубокими омутами и песчаными перекатами, где прозрачная холодная вода весело журчала над ослепительно желтым песком, украшенным белыми пятнами раковин беззубок. Была в Неруссе и рыба, за которой и охотился я, вооружившись удочкой.
Правда, не всегда рыба, водившаяся в Неруссе, баловала меня своим вниманием, и я не был таким же удачливым рыболовом, как мой зимородок, живший возле большого речного омута.
Этого зимородка я видел каждый раз, когда приходил на рыбалку. Он сидел на самой вершинке не очень толстой коряжины и внимательно смотрел на воду.
Зимородок сторожил добычу, но мне казалось, что он просто спит, опустив книзу свой длинный клюв. Конечно, я ошибался. Мой спящий рыболов-зимородок вдруг срывался с места и кидался вниз к воде. Мгновение - и он уже несся к своему гнезду, устроенному глубоко в норе на обрыве, держа в клюве только что пойманную уклеечку.
Я много раз наблюдал за этой занятной и очень красивой птичкой-рыболовом и редко когда видел, чтобы она ошибалась и после своей атаки-броска возвращалась пустой на наблюдательный пункт.
Но если маленький зимородок бросался к добыче, готовый всегда нырнуть отважно в воду за рыбешкой, если та заметит его и кинется в глубину, то другая птица - рыболов-скопа - никогда не ныряла в воду за добычей. Скопа пикировала на добычу с большой высоты, но перед самой водой вскидывала вверх крылья и мгновенно останавливалась в воздухе, ослепив тебя белым цветом подкрыльев и фонтаном брызг. Брызги летели в разные стороны от хвоста рыбины, которая, в последний момент все-таки заметив птицу-рыболова, пыталась скрыться от нее. Но было поздно: крепкие лапы скопы уже успели схватить добычу, и теперь птица-рыболов, тяжело помахивая крыльями, торопилась к своему гнезду.
"Почему так легко удавалось этой птице-рыболову схватить крупную плотву или большого леща?
– недоумевал я.
– Разве рыбы настолько беспечны и неповоротливы?" Все открылось мне позже, когда я узнал, что почти все птицы-рыболовы ловят в первую очередь рыб больных, а потому слабых и не таких быстрых, проворных, то есть все птицы-рыболовы оказывали и реке, и озеру большую службу - они вылавливали больных рыб и таким образом останавливали болезнь, появившуюся в водоеме.
Ну а уж если разбираться дальше, то такие птицы, как коршун или орлан-белохвост, тоже большие любители рыбы, вряд ли вообще поймали бы здоровую, быструю рыбину - они не умели нырять, как зимородок, или отважно пикировать на добычу, как скопа. И коршуну, и орлану-белохвосту доставалась лишь та рыба, часы которой уже были сочтены.
Ловили рыбу, конечно, и чайки, которые жили на нашем озере с весны до глубокой осени. Нравилась мне и охота за рыбешкой, которую устраивали крикливые крачки, но такой мудрой охоты за рыбой и не придумал, пожалуй, никто, кроме крохалей-рыбогонов.
Крохали - это утки, такие же утки, как обычные у нас кряквы, но только крохали побольше, потяжелей, да и носы у них узкие, загнутые на конце, и на головке хохолок. Но главное то, что крохали отличные рыболовы. А вот почему этих рыболовов-крохалей зовут еще рыбогонами, узнаете чуть попозже. У нас крохали не водились - свои гнезда они устраивали где-то подальше, на севере, на глухих лесных озерах или по берегам быстрых таежных рек. Я не видел этих уток ни по весне, ни по лету, но зато осенью, когда к берегам нашего озера начинала подходить на нерест рыбка-ряпушка, крохали появлялись в наших местах и у всех на виду принимались ловить эту удивительную рыбешку.