Еловые дрова и мороженые маслята (Рассказы и повести)
Шрифт:
Постепенно Дружок привык к этим вороватым птицам, и, казалось, ему даже нравилось, когда те, боязливо озираясь и вытягивая вперед свои хитрющие носы, боком-боком подбирались к миске, готовые в любую секунду отскочить в сторону. И Дружок разрешал им подойти совсем близко и утащить у себя из миски небольшой кусочек. После этого вороны становились совсем смелыми и тут же окружали собачью будку со всех сторон. "Ура, мы победили!
– казалось, всем своим видом говорили наглые птицы.
– Сейчас мы растащим все, что приготовили этой собаке. Ура!"
Я часто наблюдал
Нет, мой Дружок не зря назывался охотничьей собакой-лайкой. И вряд ли даже такие хитрые птицы, как вороны, смогли бы провести настоящую лайку. Казалось, Дружок спал, ничего не видя и не слыша. Вот вороны совсем близко, вот их наглые черные носы уже заглядывают в самую миску, а собака все еще спит. Вот одна, другая ворона совсем склоняется над миской с едой. Еще секунда-две - и птицы уже отскочат в стороны, ухватив предварительно по хорошему куску. Но как раз этих нескольких секунд и не хватало всегда воронам до полной победы. Дружок вдруг просыпался, вскакивал на ноги. И вот уже перепуганное воронье несется прочь, не оглядываясь назад, не проверяя, понес ли разбойный отряд на этот раз потери.
Но потерь вороны никогда не несли - моя собака довольствовалась только тем, что вороны насмерть пугались и разлетались в разные стороны. После этого Дружок всегда проверял, много ли растащили птицы из миски лакомых кусков, которые он оставил себе на следующий раз, убеждался, что в миске почти все цело, и снова укладывался в конуре, уткнув свой чуткий нос в пушистый хвост.
Так и проводили вороны возле меня всю зиму, изводя собаку и подбирая вынесенный из дома мусор, а по весне, как и положено, разлетались по лесным углам строить гнезда и выводить своих птенцов, чтобы осенью снова вернуться ко мне под окна.
В эту осень вороны, как и обычно, вовремя прибыли ко мне в гости, дождались холодов, дождались первого снега - и только собрались мы вместе встретить настоящую зиму, как произошло событие, о котором я и хочу рассказать...
Как-то утром я поднялся раньше обычного и выглянул в окно. За окном шел снег, не очень густой, но крупный и, по-видимому, мокрый. Он ложился на грядки моего огорода и почти тут же таял. А чуть дальше, за моим огородом, где вчера еще рыжели высокие болотные кочки, снег оставался лежать белыми мутными плешинками. Я пригляделся к этим плешинкам и кочкам, и мне показалось, что там, на болотине, возле кочек, что-то шевелится.
Это "что-то" шевельнулось возле одной кочки, потом точно такое же движение подметил я возле другого рыжего клочка сухой травы. И тут заметил и птицу, которую хорошо было видно на фоне белой плешинки.
"Ворона, - подумал я.
– Так и есть - ворона! И не одна. А почему эти вороны торчат под снегом на болотине, почему не крутятся, как обычно, возле мусорной кучи или собачьей будки?" Я посмотрел в другое окно и еще больше удивился: мои вороны, которые прибыли ко мне на зимнюю квартиру еще в конце августа, были на месте и, как всегда, не торопясь, рылись в куче мусора.
Откуда тогда те птицы, на болотине? Я снова присмотрелся к рыжим кочкам и снежным плешинкам и увидел еще и еще ворон. Эти птицы по-прежнему расхаживали между кочками и навещать мой двор, видимо, не собирались. Откуда они здесь? Что привело их на болото, под снег и ветер? А может быть, они слетелись сюда со всей деревни на какую-нибудь свою новую охоту, о которой я пока не имел никакого представления?
Ворон на болотинке было много, и, как мне показалось, они вовсе не вели никакой охоты - больше всего они походили на отдыхающих птиц, только что завершивших трудный перелет.
Утренний сумрак расходился, сырой снег стихал, и на востоке немного прояснилось, и тут в утреннем скупом свете, полоской поднимавшемся над землей, увидел я летящих птиц... Они летели с северо-востока, летели низко над землей, и не стайками, не группами, а в одиночку, одна за другой добирались до нашей болотинки и тут же присаживались рядом с другими такими же воронами, прибывшими на болотинку раньше.
Откуда все-таки эти птицы? Зачем они здесь? Что за странное путешествие ворон чуть ли не по зиме? И почему мои доморощенные вороны совсем не обращают внимания на прибывающих птиц?
А мои вороны, действительно, вели себя несколько странно. Если обычно они держались около мусорной кучи независимо и даже, как мне казалось, несколько развязно - мол, что нам хозяин, плевали мы на него, то теперь эти серые наглецы как будто притихли. А может быть, они просто боятся, что эти новые вороны заметят их, заметят кучу и кинутся сюда и, конечно, растащат все то, чего моим воронам хватило бы надолго? Кто знает - ведь не у всех птиц принято помогать друг другу!
Ворон же на болоте все прибывало и прибывало. День уже расходился вовсю, когда перелет закончился. Я еще долго вглядывался туда, в северо-восток, откуда рано поутру прибыли вороны-путешественницы, но больше никого не видел.
Прибывшие птицы вели себя по-прежнему тихо, не лезли к домам и, казалось, не собирались устраивать здесь никакой охоты. Прошел час, другой, и вот одна из ворон, собравшихся на болоте, поднялась на крыло и почти над самой землей потянула на юго-запад, обходя стороной нашу деревню. За ней почти тут же поднялась еще одна птица, потом еще и еще - и так снова, одна за другой, так же низко над землей как будто для того, чтобы остаться незамеченными, вороны продолжили свое путешествие в прежнем направлении.
Наверное, часа полтора длился этот поочередный отлет ворон с нашей болотинки. Куда они дальше? Где будут ночевать? Где отыщут сегодня для себя пищу? Этого я не мог знать - разве расспросишь о чем-нибудь птиц в их торопливой дороге?
К вечеру, когда последние вороны покинули нашу болотинку, я опять обратился к книгам и разыскал там еще один рассказ о перелете ворон. В этой книге говорилось, что вороны, живущие в летнее время на севере европейской части нашей страны, в конце осени - в начале зимы отправляются на зимовку в Западную Европу и на юг Англии.