Элрик из Мелнибонэ
Шрифт:
Элрик на нетвердых ногах приблизился к отверстию. Он вложил меч в ножны и отдал факел Ракхиру. Тот и слова не успел сказать, как Элрик головой вперед ринулся в отверстие, словно ввинчиваясь в него. Стены хода раздались перед ним, а потом снова сомкнулись. Ракхир остался по другую сторону.
Элрик медленно поднялся на ноги. Слабый розоватый свет исходил от стен, а впереди альбинос увидел еще один вход – чуть больше, чем тот, через который он проник сюда. Воздух был теплый, густой и соленый. Элрик почти задыхался в нем.
В голове
– Элрик!
За ним стоял Ракхир – бледный, вспотевший. Он оставил факел и последовал за мелнибонийцем.
Элрик облизнул сухие губы и попытался заговорить.
Ракхир подошел ближе.
– Ракхир, ты не должен здесь находиться, – хрипло произнес Элрик.
– Я же говорил, что буду помогать тебе.
– Да, но…
– Вот я и помогаю.
Сил спорить у Элрика не было, поэтому он кивнул и руками стал раздвигать мягкие стены второго отверстия. Оно вело в пещеру, стены которой дрожали и пульсировали, а в ее середине прямо в воздухе без всякой опоры висели два меча. Два великолепных, неотличимых друг от друга огромных черных меча.
Между мечами с выражением вожделения и жадности на лице стоял принц Йиркун Мелнибонийский. Он тянулся к мечам, губы его шевелились, но слов слышно не было. И сам Элрик, войдя в помещение и замерев на дрожащем полу, смог произнести одно только слово:
– Нет!
Йиркун услыхал это слово. Он повернулся с выражением ужаса на лице. Он зарычал, увидев Элрика, и тоже произнес одно слово, которое было одновременно и воплем ненависти:
– Нет!
Элрик с трудом вытащил из ножен клинок Обека. Но меч оказался слишком тяжел, и альбинос не смог удержать его на весу – острие уперлось в пол. Теперь Элрик стоял, бессильно опустив руки. Он тяжело дышал, втягивая в легкие густой Воздух, перед глазами у него все расплывалось. Йиркун превратился в тень. Четко видны были только два меча, неподвижно висевшие в центре этой круглой камеры. Элрик почувствовал, как вошел и встал рядом с ним Ракхир.
– Йиркун, – сказал наконец Элрик, – эти мечи мои.
Йиркун с улыбкой потянулся к мечам. От них, казалось, исходили какой-то особенный стонущий звук и слабое черное свечение. Элрик, охваченный ужасом, видел выгравированные на мечах руны.
Ракхир наложил стрелу на лук, натянул до самого плеча тетиву, целясь прямо в сердце принца Йиркуна.
– Если он должен умереть, только скажи мне, Элрик.
– Убей его, – ответил Элрик.
Ракхир отпустил тетиву.
Движение стрелы было очень, очень медленным – она пролетела половину расстояния между лучником и целью и повисла в воздухе.
Йиркун повернул к ним лицо, на котором застыла жуткая ухмылка.
– Оружие смертных здесь бессильно, – сказал он.
Элрик повернулся к Ракхиру.
– Кажется, он прав. И твоя жизнь здесь в опасности, Ракхир. Уходи…
Ракхир посмотрел на него недоуменным взглядом.
– Нет, я должен остаться и помогать тебе.
Элрик покачал головой.
– Ты мне не сможешь помочь. А если останешься, то погибнешь. Уходи.
Красный Лучник неохотно снял тетиву с лука, скользнул подозрительным взглядом по двум мечам, а потом протиснулся через выход и исчез.
– А теперь, Йиркун, – сказал Элрик, роняя меч Обека на пол, – мы должны уладить наш спор. Ты и я.
Глава четвертая
Два черных меча
А затем рунные мечи Утешитель и Буревестник покинули места, на которых находились так долго.
Буревестник оказался в правой руке Элрика, Утешитель – в правой руке Йиркуна.
Эти двое стояли по разным концам Пульсирующей пещеры – сначала они долго смотрели друг на друга, потом на мечи в своих руках.
Мечи пели. Их голоса были тихими, но вполне отчетливыми. Элрик легко поднял огромный клинок, повернул его туда-сюда, восхищаясь этой зловещей красотой.
– Буревестник, – сказал он. Его охватил страх. Ему показалось, будто он родился заново, а вместе с ним появился на свет и этот рунный меч. Ощущение было такое, словно они никогда и не расставались. – Буревестник.
И меч в ответ издал приятный стон и еще удобнее устроился в его руке.
– Буревестник! – прокричал Элрик и прыгнул на своего кузена. – Буревестник!
И он был полон страха – невыносимого страха. И этот страх вызвал в нем какую-то безумную радость, дьявольское желание драться и убить своего кузена, вонзить меч глубоко в сердце Йиркуна. Отомстить. Пролить его кровь. Отправить в ад его душу.
А потом, перекрывая звенящие голоса мечей и пульсирующую дробь пещеры, раздался крик Йиркуна.
– Утешитель!
И Утешитель встретил удар Буревестника и, отразив его, нанес ответный – но Элрик отскочил в сторону и обрушил Буревестник на своего врага сверху и сбоку, отбросив на мгновение назад Йиркуна с его Утешителем. Но и следующий удар Буревестника был встречен. И следующий. Если силы противников были равны, то равны были и силы мечей, которым, казалось, передалась ненависть их владельцев.
Лязг металла о металл превратился в безумную песню Мечей. Это была ликующая песня, словно они радовались тому, что снова наконец-то ведут бой – пусть и друг против друга.
Элрик едва видел своего кузена, принца Йиркуна, лишь изредка перед ним мелькало его темное безумное лицо. Все внимание Элрика было целиком поглощено Черными Мечами, потому что ему казалось, будто мечи сражаются между собой за приз в виде жизни одного из противников – а может, и обоих. Вражда Элрика и Йиркуна меркла в сравнении с враждой мечей, словно бы наслаждавшихся возможностью сойтись в схватке после многих тысяч лет бездействия.