Элрик: Лунные дороги
Шрифт:
Полностью отрицая Хаос, Клостергейм вместе с тем отвергал любую возможность достижения своей собственной мечты о примирении и гармонии. В каком-то смысле бывший священник казался фигурой гораздо более интересной и сложной, чем наш поверженный враг Гейнор. Кузен Улрика был тем редким типом, который хранит верность лишь себе одному и никому другому. Подобные существа получают власть посредством того, что по определению не позволяет им достичь гармонии Равновесия. Гейнор или его инкарнации, играющие ту же роль по всей мультивселенной, были обречены, но не из-за того, что их одолели силы добродетели, а из-за того, что в конце концов их собственные недостатки обрекли их на неудачу. Неужели Гейнор действительно пытается собрать воедино все свои разрозненные тела, как предположил мой муж?
Я не была готова к этому приключению. Иногда мне просто не верилось, что все происходит на самом деле. Казалось, в любой момент я смогу начать контролировать сон и вернусь к нормальной жизни.
Мне не хватало советов моего старого наставника, князя Лобковица. Он, крепость силы, неподвижный остров в океане чувств, как никто другой понимал структуру мультивселенной. Он помог мне обуздать способности, полученные по наследству, и я научилась бродить по лунным дорогам по собственной воле.
Некоторые называли мириады миров мультивселенной Царством теней или Миром снов. Другие же считали их реальными. Третьи верили, что они всего лишь иллюзия, символ, один из вариантов чего-то такого, что наши органы чувств просто неспособны воспринять. Многие считали их сочетанием и того и другого. Кто-то утверждал, что мы – паразиты мультивселенной, живущие в трещинах и закоулках божественной реальности и принимающие сырные крошки за пир. Многие космологические модели признавали лишь небольшую группу миров. Какова бы ни была истина, такие, как я, умели странствовать между мирами более-менее по собственной воле, другие же проходили сложнейшее обучение, чтобы научиться простейшим шагам, позволяющим переходить из одной реальности в другую. Взаимодействие человеческих снов образовывало собственные варианты реальности, свое особое царство, где путешественники бродили или искали свою особую цель. Именно в этом царстве царств, в мирах человеческих страхов и желаний, крадущие сны зарабатывали на свою весьма опасную жизнь.
Каждая вариация одного и того же мира отличается масштабами, и порой настолько сильно, что друг для друга они как бы не существуют. Нас, способных ходить лунными дорогами, каждый шаг переносит в следующее измерение. Возможно, мы путешествуем вообще вне всяких масштабов, словно перепрыгиваем покрытый рябью пруд. Многие считают, что это означает лишь то, что наша сущность постоянно образуется и преображается. Воссоздается всякий раз усилием нашей воли. Или посредством пыли грез. Это говорит о том, что реальность практически невозможно описать словами. Одни путешествуют посредством так называемого чародейства, другие во снах или иных формах творчества. Но, как его ни назови, усилие воли для этого требуется чудовищное.
Во время путешествий учишься воздержанности. А также учишься жить и приветствуешь всякий новый опыт. Каждый поворот лунной ветви на великом вечном древе приводит к новым знаниям и самораскрытию. Увлекательная бесконечная жизнь. Однако подобные мне, те, кто не крадет сны других существ, как это делала моя мать, со временем начинают ощущать неудовлетворенность. Улрик вернул мне нравственный фокус и смысл жизни. Я научилась решать мелкие проблемы, не вступая в великий вечный конфликт между Хаосом и Порядком.
Я больше не ощущала страстного желания вернуться на лунную дорогу. Иногда лишь скучала по серебристо-алому свету, что окутывал мой домик, скучала по музыке, которая слышалась на пересечении некоторых сфер, создающих чудесную гармонию. Но больше всего я надеялась, что смогу вернуть свою прежнюю жизнь с мужем и детьми.
Дни становились короче и холоднее, но в них таилось некое обещание. Вскоре мы вступим в земли какатанава. Там я найду Улрика, я точно это знала. Но получится ли освободить его или договориться, чтобы его отпустили?
Первые признаки того, что за нами снова следят, появились во время ледяного дождя, когда серое ненастье раскинулось по всей долине, скрыв подножия гор. Тяжелый занавес расступался лишь на несколько секунд, открывая взору пригорки, покрытые остролистой травой прерий и клевером, блестящим в тусклом свете. Они находились справа, чуть позади нас. Я оглянулась, когда мы ехали мимо, и увидела там одиноко стоящую фигуру в серых одеждах, раздуваемых ветром; серое лицо казалось настоящим воплощением зимней смерти. Клостергейм!
Он не знал покоя.
Вернулся ли он к своему обычному размеру? Я не смотрела на него достаточно долго, чтобы сказать наверняка. Бесс стоически прорывалась сквозь струи ледяного дождя, а я продолжала оглядываться, но Клостергейма так больше и не увидела.
Вне всяких сомнений, пигмеи и его союзник Двуязыкий тоже с ним. Я предупредила остальных. Мы решили, что лучше поставить часового, когда остановимся на ночевку.
Бесс мы регулярно позволяли передохнуть. Белый Ворон сказал, что в обычных обстоятельствах ее отпустили бы на пастбища еще несколько лет назад. Затем он поведал о своем сне, о предопределенном варианте жизни, в котором она фигурировала. Бесс сама захотела пойти, добавил он.
– Она считает, что это путешествие полезно для нее и готовит к последующему существованию.
Нам повезло. Тем же вечером дождь прекратился и оставил нас с акварельным закатом, осветившим тяжелые старые дубы. Мы проезжали мимо рощи с самыми толстыми и древними деревьями из тех, что нам до сих пор встречались. Стволы стояли так тесно, что ветви создали прекрасное естественное укрытие. Запах древней рощи одурманивал.
– Хорошо. – Айанаватта подошел к пещере из ветвей; через дыру в центре кроны, где росли более тонкие ветки, проникал единственный луч света. – Подходящее место для нашего чародейства. Мир в мире, с крышей и четырьмя стенами, и дерево в центре. Оно усилит наши чары и заставит их подействовать как надо.
И хотя он продолжил говорить на эту тему, но ничего нового не добавил. Мы развели огонь в горшке, словно находились в чьем-то доме. Не хотелось тревожить землю древней рощи. Некоторые ветви оказались намного толще, чем стволы. Им могло быть не меньше тысячи лет. Может быть, представители древних культур специально оставили несколько лесных участков, не вырубив деревья? А может, лес, не имевший возраста, погиб в результате стихийного бедствия, за исключением одной-двух рощ?
Айанаватта сжег на огне немного еды, благодаря лес за приют. Деревья обладают определенным сознанием. Они хорошо реагируют на уважительное отношение. В ту ночь я остро почувствовала, что сплю в священном месте, в храме.