Элрик: Лунные дороги
Шрифт:
– Говорю тебе, – сказал он, – в такие уж времена мы живем.
Знает ли он, почему Клостергейм стал одного роста с пакваджи? Айанаватта покачал головой. Может, Белый Ворон знает. Карлики и великаны оставили свои привычные миры. Индеец сказал, что он и другие подобные ему сами запустили этот процесс, начав исследовать другие реальности. Он, так же как и Белый Ворон, нарушил правила задолго до того, как пакваджи двинулись на север. Карлики всегда жили в мире с пришельцами из двух других миров, каждый охотился в своих угодьях. Айанаватта знал лишь, что чем ближе к священному дубу, тем теснее соединяются миры.
Меня учили, что у мультивселенной нет центра, так же как его нет у животного или дерева. И все же у мультивселенной есть душа, и, похоже, именно ее описывал Айанаватта. Если множественность всего можно выразить в живой метафоре, то почему бы мультивселенной не иметь душу? Я расстелила накидку из бизоньей шкуры и завернулась в нее потеплее.
Айанаватта наслаждался трубочкой больше обычного. Он лег на бок, разглядывая луну в третьей четверти, полускрытую тонкими белыми облаками, которые пригнал с юга неутихающий ветер. От холода его защищала мягкая кожаная рубаха – тончайшей выделки, украшенная полудрагоценными бусинами и крашеными иглами дикобраза, так же как и штаны и подбитая мехом шапка, которую он тоже надел. И вновь он показался мне похожим на преуспевающего искателя приключений викторианской эпохи, наслаждающегося походной жизнью.
Индеец вынул из волос орлиные перья и спрятал их в пустую тубу, которую специально носил с собой, но серьги так и не снял ни с ушей, ни с носа. Замысловатые татуировки лишь подчеркивали и усиливали его черты. Он глубоко вдохнул дым из трубки и затем передал мне курительную чашу, в которую я вставила свою тростинку, чтобы затянуться.
– А что, если душа древа, которое охраняют какатанава, – совокупность всех наших душ? – спросил он.
Я согласилась, что гипотетически такое вполне возможно.
– И что, если все наши души – та цена, которую придется заплатить, если это древо погибнет?
Я втянула дым в легкие. Ощутила смесь мяты, розмарина, ивы и шалфея. Словно одновременно вдохнула ароматы целебных садовых трав и запахи леса! От них, в отличие от табака, по всему телу распространились легкость и хорошее самочувствие.
– Именно за это мы и сражаемся? – спросила я, передавая ему чашу.
Он вздохнул.
– Думаю, да. Некоторые считают, что мы уже побеждены, раз Порядок сошел с ума, а Хаос стал единственной защитой Равновесия.
– Вы с этим не согласны?
– Конечно нет. Я же совершал духовное путешествие в свое будущее. Теперь я понимаю свою роль в восстановлении Равновесия. Я учился четыре года в четырех мирах. Я научился видеть сны о своем будущем и призывать себя во плоти. Я прочитал о себе в книгах кочевников. Я слышал, как мою историю называли выдумкой. Но если я воплощу ее в жизнь, то исправлю ее. Я воздам должное людям, которые в нее верят. Верну уважение к певцу и песне. – С серьезным решительным видом он сделал еще одну длинную затяжку. – Я знаю, что должен совершить, чтобы исполнить уготованное мне судьбой. Должен прожить историю так, как она написана. Наши ритуалы – это ритуалы порядка. Я работаю, чтобы вернуть Порядку доверие и власть, и борюсь с силами, которые нарушили бы Равновесие навсегда. Как и ты, я не служу ни Порядку, ни Хаосу. С точки зрения мухамира я Рыцарь Равновесия.
Он выпустил дым из легких, и тот влился в клубы, что поднимались к луне от нашего костерка.
– Я жажду гармонии, единства и справедливости, как и многие из нас.
Золотые и медные отблески костра отражались на его блестящей коже, рисовали на ней контрастные тени. Я невольно чувствовала, как сильно меня влечет к нему, но не боялась этого. Нас обоих хорошо учили самоконтролю.
– Очень трудно понять, кому хранить верность, – сказала я.
Айанаватта подобных колебаний не испытывал. Он ведь совершил путешествие во сне.
– Моя история уже написана. В конце концов, я ее прочитал. Теперь должен следовать ей. Это цена, которую приходится платить за подобные видения. Я знаю, что должен сделать все, чтобы история осуществилась во всех возможных мирах мультивселенной. Так я достигну полной гармонии, которой мы все желаем гораздо больше, чем жизни или смерти!
Переполненная собственными мыслями, я снова решила первой остаться в дозоре, внимательно прислушиваясь ко всему вокруг. Но отчего-то я была уверена, что ни Клостергейма, ни его пигмеев поблизости нет.
Перед тем как заснуть, я разбудила Айанаватту, чтобы он сменил меня в дозоре. Он удобно устроился, привалившись к поднимающемуся и опадающему боку Бесс, и принялся набивать трубку. Я знала, что он чутко следит за происходящим, несмотря на то что выглядит сонным. Он выглядел как все истинные путешественники, привыкшие жить под открытым небом, что под луной и звездами ощущали себя так же уютно, как иные в роскоши городских гостиных.
Последним, что я увидела перед тем, как заснуть, было его успокаивающее широкоскулое лицо с татуировками, рассказывающими его историю, он смотрел в небо, уверенный, что способен прожить свой сон так, как требуется.
Утром Бесс вела себя беспокойно. Мы умылись, наскоро поели и вскоре уже снова ехали верхом. Мы позволили мамонтихе идти как ей вздумается, так как она явно лучше знала, где искать хозяина.
Белый Ворон взял с собой лишь одно оружие – копье с черным клинком. Я переживала за него.
– На него могут напасть пигмеи.
Айанаватта же не беспокоился:
– Его чуткие уши могут услышать кого угодно. Хотя всегда существует вероятность несчастного случая. Но если так, то он где-то недалеко. Бесс обязательно найдет его, даже если мы не сможем.
К полудню мы так и не обнаружили следов Белого Ворона. Бесс продолжала спокойно двигаться к горам, следуя мягким изгибам местности. Мы то на несколько миль вокруг видели лишь пологие холмы, то проходили по неглубоким долинам. Иногда Бесс останавливалась, поднимая свои широкие загнутые бивни к небу, ее небольшие уши двигались, улавливая звуки. Удовлетворенная, она продолжала идти вперед.
Уже ближе к вечеру Бесс медленно остановила свое тяжелое тело и вновь начала принюхиваться. Наши тени, длинные и темные в вечернем солнце, следовали за нами, будто гигантские призраки.