Элрик — Похититель Душ (сборник)
Шрифт:
Элрик начал терять терпение, сталкиваясь с этим заговором молчания со стороны отчаявшихся и глухих. Он, сидя в седле ступающего по грязи коня, извлек из ножен меч, и черное сияние Буревестника затопило эти руины, раздалась убийственная песня, словно меч возжаждал души того, кто похищал его энергию.
Вдруг конь встал на дыбы, перебирая передними ногами в затхлом воздухе, и малиновые глаза альбиноса уставились в эти многослойные сумерки, и он выкрикнул имя того, кто доставил ему столько бед, кто создал все это, кто во зло использовал всю имеющуюся у него силу, кто презрел свои обязанности, свой долг, нарушал договоры и предавал не задумываясь.
— Гейнор!
Откуда-то сверху, из помещений, бывших некогда самыми глубинными частями корабля, где царила полная темнота, раздался далекий смешок, который мог производить лишь безлицый шлем.
— Ах, какая риторика, мой дорогой принц! Пустое бахвальство!
Элрик пробирался вверх среди теней, находя путь для себя и своего коня, шел по каютам, которые когда-то были местом отдыха моряков, а сейчас были забиты отходами жизни обитателей. Он разбрасывал в стороны кастрюли с кипящими супами и коптящие свечи, его не беспокоил ущерб, какой он мог нанести кораблю, поскольку он знал, что материал, из которого сработан этот корпус, не горит в огне, разведенном рукой смертного. Следом за ним двигалась Роза, призывавшая сестер и Чарион не отставать от них.
Они перемещались по галереям, в которых царила грязная темнота, где вдруг в трещине вспыхивали на мгновение испуганные глаза или в зловонные дыры запрыгивали сгорбленные фигуры. Они искали хозяина этого сборища отчаявшихся душ, чтобы освободить их от тирании. И Роза вскинула голову и запела чистую, прекрасную песню, которая своей мелодией говорила об утраченной любви, утраченных землях и несостоявшемся отмщении, о твердой решимости положить предел этой несправедливости, этому прискорбному нарушению порядка вещей в мультивселенной. Роза тоже вытащила свой Быстрый Шип и размахивала им как знаменем. А потом и сестры вытащили мечи — слоновой кости, гранита и золота — и присоединились к двум первым в общем гневе. Только Чарион Пфатт не пела никаких песен. Она была плохой наездницей и потому отстала от других. Иногда она оглядывалась, надеясь, что Уэлдрейк решил последовать за ними.
Наконец они оказались перед створками массивных дверей, на которых была резьба настолько чуждая этому миру, что, каково бы ни было ее содержание, оно оставалось недоступным для смертных. Когда-то эти двери вели в помещение, где обитало то существо, что командовало кораблем. Прежде эта каюта размещалась в чреве судна, а теперь была под самой его крышей, за которой слышался монотонный плеск набегавших на берег тяжелых бурунов.
Снова послышался веселый голос Гейнора:
— Пожалуй, мне стоит вознаградить такую глупость. Я думал о том, как заманить вас сюда, милые принцессы, чтобы показать вам мое маленькое царство, но вы все отказывались. И вот вы явились сами, ведомые любопытством.
— На Корабль, Который Был нас привело не любопытство, принц Гейнор. — Принцесса Шануг’а спешилась с коня, на котором сидела вместе с сестрой, и подошла к одной из тяжелых створок. Она приоткрыла ее настолько, чтобы можно было пройти остальным, которые тоже спешились. — Мы пришли, чтобы покончить с твоим правлением в этом мире!
— Храбрые слова, моя госпожа. Если бы не примитивная земная магия, то вы бы уже были моими рабынями. Но вы так или иначе будете ими, и очень скоро.
Туманный воздух был наполнен горячими неестественными запахами от факелов, свет которых был едва ли ярче, чем слабое мерцание огромных желтых свечей; воск с шипением капал на то, что когда-то было потолком, украшенным тонкой резьбой. Теперь на нем,
— Я так рад вам, — сказал Гейнор. Он пребывал в эйфории, поскольку был уверен, что скоро они признают его власть над собой. — Нет никакой необходимости в этих оскорблениях и вызовах, мои друзья, потому что я, конечно же, могу уладить все наши разногласия! — Шлем пульсировал алым огнем, пронизанным черными прожилками. — Давайте положим конец этому прискорбному насилию и уладим все наши дела, как это подобает умным людям.
— Я уже слышала твои убедительные речи, Гейнор, — презрительно сказала Роза. — Это было, когда ты пытался заставить моих сестер поторговаться за их жизни или их честь. Я не стану торговаться с тобой, как не торговались и они.
— К чему нам эти древние воспоминания, моя госпожа? Я уже давно забыл об этих пустяках. Советую сделать это и тебе. Это было вчера. Я тебе обещаю славное царствование завтра!
— Ты не можешь обещать нам ничего, что бы нас заинтересовало, — сказала Чарион Пфатт. — Твои действия я не могу объяснить, но я знаю, что ты лжешь нам. Ты потерял власть в этом царстве. Те силы, что тебе помогали, оставили тебя. Но ты хочешь вынудить их снова работать на тебя…
В это мгновение огромная пульсирующая эктоплазменная сфера за спиной Гейнора засветилась, засверкала, и на мгновение в ней проявились три гневных глаза, бивни, челюсти, с которых капала слюна, и свирепые когти. И тут Элрик, к своему ужасу, понял, что Машабак не на свободе, что Гейнор каким-то образом заполучил его тюрьму, что он делает вид, будто выполняет приказы графа Машабака, а на самом деле хочет обрести всю власть одного из Владык Хаоса.
Ариох был изгнан из этого мира, его своим последним отважным деянием протащил через измерения Эсберн Снар, а Гейнор оказался куда как смелее, чем кто-либо из них мог предполагать: Гейнор решил, что он должен занять место Ариоха и не освобождать своего хозяина. Но хотя он и держал одного из Владык Хаоса пленником, у него не было средств управлять энергией графа в своих собственных целях. Может быть, именно поэтому он и пытался похитить энергию Буревестника и его сестер-мечей?
— Да, — сказал Гейнор, читая мысли своего врага по выражению его лица. — Я планировал получить необходимую мне энергию другими средствами. Но я практически бессмертен, как ты уже, наверное, понял. Впрочем, если хочешь поторговаться, я с удовольствием заключу с тобой сделку.
— У тебя нет ничего такого, что могло бы понадобиться мне, Гейнор, — холодно сказал Элрик.
Но бывший принц Равновесия посмеивался, держа в руках один из предметов, которые он положил на свой алтарь.
— А это тебе разве не нужно, принц Элрик? Разве не это ты ищешь с таким упорством, путешествуя из одного мира в другой? Да еще с таким нетерпением?
Элрик увидел в руках Гейнора ларец из розового дерева, поверхность которого была испещрена изображениями роз. Даже на расстоянии он ощущал чудесный запах. Это был ларец, в котором находилась душа его отца.