Элрик — Похититель Душ (сборник)
Шрифт:
Он не посвящал эти души Ариоху, потому что Ариох оказался слишком переменчивым покровителем и, как стало ясно, не имел власти в этом царстве. То, что осталось от Эсберна Снара, понесло Ариоха через все измерения в его собственное царство, где он должен был восстановить силы и сплести новые заговоры в своем вечном соперничестве с другими Владыками Хаоса.
Где-то рядом продолжали свое хирургическое избиение Чарион Пфатт и Роза, а мечи-сестры Буревестника, напевавшие свою сладкозвучную нездешнюю песню, были точны и опасны, как и три сестры, в чьих руках они находились. Прежде у Элрика
Два воина Хаоса с доспехами, усеянными шипами и укрывавшими, подобно панцирям, часть их тела, напали на него одновременно, но оказались слишком медлительными для Элрика и его адского меча — их головы отлетели, как чурбаки, и одна из них шипом попала в глаз воина из следующей наступавшей на Элрика пары, отчего оба потеряли ориентацию и прикончили друг друга. Элрик тем временем подскакал к другой наступающей полурептилии, которая взгромоздилась на тело убитого товарища и пыталась атаковать Розу оттуда. Двумя точными ударами Элрик перерубил связки этой твари, отчего та рухнула на другие тела, рыча в бессильном гневе и безумном удивлении, с каким осознала собственную уязвимость.
Но знакомый звук этого слабого голоса становился все настойчивей…
— Элрик! Элрик! Хаос вдет тебя, Элрик! — Высокий страстный звук; мстительный вой ветра.
— Элрик! Скоро мы все станем свидетелями краха твоего оптимизма!
Вверх по горе нарубленного мяса Хаоса устремляется Элрик на своем боевом жеребце, оценивая результаты битвы…
Уэлдрейк со своего балкона увидел, как конь Элрика взбирается на этот холм из груды тел, увидел Черный Меч в облаченной в боевую рукавицу правой руке, увидел левую руку на фоне лучей, посылаемых во всех направлениях разломленными кристаллическими ветвями. Головокружительная смесь цвета и света придавала перспективу всей этой сцене, и Уэлдрейк увидел то, что не было видно Элрику, и взмолился снова...
Гейнор крался по груде уже начавших гнить тел, его доспехи почти полностью были забрызганы кровью, заляпаны останками его воинов. Он продолжал нашептывать имя Элрика, он был одержим одной лишь мыслью о мести.
— Элрик!
Тонкий звук, словно предупреждающий крик далекой птицы, и Элрик узнал голос Чарион Пфатт.
— Элрик, он уже рядом. Я чувствую его. У него больше силы, чем мы думали. Ты должен его каким-нибудь образом уничтожить. Или он уничтожит нас всех!
— ЭЛРИК! — В возгласе слышалось удовлетворение.
Гейнор пробрался наконец через груду мертвых тел и встал, глядя неподвижным взором на своего заклятого врага. В его руке сверкал черно-желтый зазубренный меч, похожий на лаву, вырвавшуюся из жерла вулкана.
— Я не думал, что мне сегодня понадобится эта моя новая сила. Но, видать, ошибался. Вот я, а вот-ты!
С этими словами Гейнор бросился на Элрика, но альбинос легко отбил его атаку Буревестником. Гейнор на это, к удивлению Элрика, только рассмеялся
— Кажется, ты прибег к очередному бесчестному колдовству, принц Гейнор. — Элрик знал, что в его мече все еще остается немало силы, но не мог рисковать, боясь растерять ее всю.
— Честь не принадлежит к моим достоинствам! — Гейнор говорил чуть ли не насмешливо, делая ложные выпады черно-желтым мечом-паразитом. — Но если бы я и числил ее среди своих прочих качеств, то я бы сказал, что тебе, принц Элрик, недостает смелости предстать перед врагом лицом клипу, чтобы у каждого был меч, соответствующий его нуждам. Разве мы сражаемся не на равных, владыка руин?
— Может быть, может быть, — сказал Элрик, надеясь, что сестры поймут всю трудность положения, в котором они оказались. Он умело сделал ложный выпад, чуть отведя своего коня в сторону.
— Так ты боишься меня, Элрик? Ты боишься смерти?
— Не смерти, — ответил Элрик. — Не обычной смерти, которая всего лишь переход…
— А как насчет смерти, которая становится внезапным и вечным небытием?
— Я не страшусь ее, — сказал альбинос. — Хотя и не желаю ее.
— Как тебе известно, ее желаю я!
— Да, принц Гейнор. Но тебе она не дозволена. Ты никогда не получишь такого легкого освобождения.
— Может быть. — Гейнор Проклятый явно не желал говорить об этом. Он бросил взгляд назад через плечо и усмехнулся, увидев, что к ним скачет принцесса Тайаратука, а ее сестры и две другие женщины продолжают избиение тварей Хаоса. — Неужели в мультивселенной нет ничего постоянного, спрашиваю я себя. Неужели Равновесие — не более чем приятная безделушка, какой смертные утешают себя, надеясь на какой-то порядок? У нас нет никаких свидетельств этого.
— Мы можем создать такие свидетельства, — тихо сказал Элрик. — Это в наших силах. Мы можем создать порядок, справедливость, гармонию…
— Ты слишком много морализируешь. Это признак неуравновешенного ума. У тебя больная совесть.
— Мне не требуется снисходительности от таких, как ты, Гейнор. — Элрик сделал вид, что расслабился, придав лицу несерьезное выражение. — Совесть — это не всегда бремя.
— И это говоришь ты, убийца соплеменников и невесты? Разве можно питать что-то иное, кроме отвращения, к такой личности, как твоя?
Гейнор делал выпады словами, как своим мечом: и то и другое имело целью выбить альбиноса из колеи, лишить его веры в собственные силы, воли к жизни.
— Негодяев я убил больше, чем невиновных, — уверенно сказал Элрик, хотя ему и было ясно, что Гейнор знает, как ударить его побольнее. — Единственное, о чем я жалею, это о том, что не имел удовольствия прикончить тебя, несостоявшийся слуга Равновесия.
— Не заблуждайся на сей счет, Элрик: удовольствие это будет взаимным, — сказал Гейнор и нанес удар.