Элрик — Похититель Душ (сборник)
Шрифт:
На его глазах чудовищные часы начинают мерцать, подергиваются дымкой и исчезают из его поля зрения, даже таинственные доспехи Гейнора мутнеют на фоне бледнеющего пейзажа. Потом альбинос видит огромную серую тень, надвигающуюся на него, он видит огромный красный язык, серо-зеленые глаза, белые клыки, клацающие в свирепой пасти, и он понимает, что перед ним голодный оборотень, который так обезумел от голода, что его не страшит даже острие Буревестника.
Но потом оборотень отворачивается, сопит, с его ухмыляющейся пасти, с зубов падает слюна, уши укладываются сначала вперед, потом назад — и зверь одним прыжком взлетает в воздух, направляя свое тело туда, где ухмыляется владыка Ариох, который вскрикивает в искреннем изумлении, когда Эсберн Снар погружает свои клыки
Для Ариоха произошедшее было настолько неожиданно, что он не смог изменить своей формы. Но и в бегство он обратиться не пожелал, потому что не хотел оставлять своего плененного противника, которого в его отсутствие могли освободить, а одна мысль об этом была невыносима Ариоху. И он боролся на раскачивающихся часах, а проклятые души в безумной спешке пытались уравновесить каждое неожиданное движение сооружения. В последний раз мелькнул перед Элриком Эсберн Снар — его волчье тело горело ярким красно-золотым пламенем, словно он в самозабвенной радости отдавал последние всплески жизни.
Потом Элрик увидел, как эктоплазменный шар упал и полетел к земле, а Ариох и Эсберн Снар по-прежнему оставались сцепленными в схватке. Тут что-то вспыхнуло, а потом Элрик погрузился в темноту, которая поглотила его и безжалостно повлекла сквозь проломленные стены тысячи измерений, каждое из которых издавало свой отдельный вопль протеста, каждое взрывалось своим собственным рассерженным цветом. Элрик летел сквозь мультивселенную, движимый, возможно, последними остатками энергии, которые были в распоряжении Ариоха в этом измерении.
Именно это и предчувствовал Эсберн Снар, именно поэтому он и ждал возможности помочь своим товарищам. Потому что Эсберн Снар на самом деле был человеком выдающейся доброты. Он слишком долго жил в рабстве у злой силы. А из-за этого ему пришлось увидеть гибель всего, что он любил. И вот, хотя и не в силах вернуть себе свою бессмертную душу, решил он воздвигнуть себе хотя бы бессмертное воспоминание, предпринять такое действие, чтобы его имя и имя его возлюбленной, которую он не мог обрести вновь, были навечно связаны в легендах, что будут рассказывать в разных царствах и в разных будущих, лежащих впереди.
Так Эсберн Снар, Северный оборотень, спас если не свою душу, то свою честь.
Часть третья
РОЗА ОТМЩЕННАЯ; РОЗА ОЖИВШАЯ
Есть три меча у трех сестер:
Один — из кости: бел, остер;
Второй клинок —редким златом блестит;
А третий из них — колдовской гранит.
Один из них — Разящий Рог,
А второй носит имя Быстрый Клинок;
Третий, алчущий меч — сильнейший из всех:
Он Свободой зовется вовек.
Глава первая
ОБ ОРУЖИИ, НАДЕЛЕННОМ ВОЛЕЙ; СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
ВСТРЕЧАЮТСЯ ВНОВЬ; ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ПОИСКОВ
Элрик из всех сил пытался противиться гневу Ариоха — он вытянул левую руку, словно желая ухватиться за ткань времени и пространства и замедлить свой полет через измерения. Он крепко держал свой меч, который завывал в его правой руке; меч тоже обезумел от таинственной сверхъестественной ярости Герцога Ада, который истратил остатки своей временной энергии в этом измерении
свою минутную прихоть. Поэтому-то Хаосу и можно было доверять не больше, чем Закону — который был склонен позволять себе подобные же действия, но только ради принципов, смысл и цель которых нередко были давно утрачены, и это приносило смертным не меньшие мучения во имя Рассудка, чем порождал Хаос во имя Чувства.
Такие мысли одолевали альбиноса, который несся, пробивая барьеры мультивселенной, — несся чуть ли не вечность, поскольку когда вечность ускользает от сознания, то вскоре все, известное сознанию, превращается в мучительную агонию ожидания, которому никогда не суждено сбыться. Вечность — это конец времени, конец страданиям ожидания. Это начало жизни, жизни безграничной! Так и Элрик пытался постичь красоту и сверхчувственное изящество этой обещанной идеальной мультивселенной, неизменно пребывающей в состоянии преображения между Жизнью и Смертью, между Законом и Хаосом, в состоянии, принимающем все, любящем все, защищающем все, в состоянии постоянно изменяющихся обществ, естественного разума, милостивой природы, эволюционирующих реальностей, извечно вкушающих различия между собой и другими, различия, пребывающие в гармоничной беспорядочности — беспорядочности естественного и известного мудрым состояния, в котором пребывают все существа, все миры; это состояние воспринимается некоторыми как некое всеведущее существо, как идеальная Сумма Вечности.
Вселенная за вселенной поглощали, а потом извергали его, и альбинос думал: человеческая любовь — вот наша единственная постоянная, единственное качество, посредством которого мы можем победить неуязвимую логику Энтропии. При этом меч задрожал в его руке и, казалось, попытался освободиться, словно испытывал отвращение перед таким сентиментальным альтруизмом. Но Элрик цеплялся за меч как за единственную свою реальность, единственное, что давало ему безопасность в этом безумии разорванного времени и пространства, где значение цвета приобретало все более глубокий смысл, а значение звука становилось неизмеримым.
Он все сильнее сжимал рукоятку Буревестника, поскольку его адский меч пытался двигаться своим собственным путем через измерения. Именно в этот момент Элрик проникся уважением к необыкновенной силе, имевшейся в черном клинке, к силе, которая, казалось, была порождена Хаосом, но не подчинялась ни Хаосу, ни Закону, ни Равновесию, к силе, которая была настолько самодостаточной, что ей почти не требовалось никаких внешних проявлений. Но в то же время сила эта могла быть полной противоположностью всему, что ценил и пытался создать Элрик, словно эта ироническая связь между тоскующим идеалистом и циником-солипсистом символизировала какую-то непримиримую силу, которая, возможно, присутствует во всех мыслящих существах и нашла сверхдраматическое выражение в симбиозе между Буревестником и последним властителем Мелнибонэ…
Альбинос летел за мечом, который прорезал для себя путь, словно бы отвергая власть Ариоха, отказываясь задумываться о последствиях не из эмоций, которые мог бы понять Элрик, а для подтверждения некоего принципа, так же повсеместно поддерживаемого, как и любой из, возможно, менее мистических принципов Закона, словно пытаясь скорректировать некое до непристойности уродливое образование в ткани космоса, некоторое событие, которое он отказывался допустить…
Казалось, Элрик попал в некий ураган, который влек его между измерениями; в мозгу альбиноса, проживающего в этом урагане более десятка других жизней, одновременно возникали тысячи противоречивых мыслей, и он на мгновение становился тысячью других существ. Такая судьба лишь немногим отличалась от той, что была знакома ему, и мультивселенная стала такой громадной, такой невероятной, что Элрик начал сходить с ума, когда попытался понять хоть малую долю того, что совмещалось с его здравомыслием. Альбинос умолял меч остановиться, прервать этот безумный полет, пощадить его.