Эм + Эш. Книга 2
Шрифт:
Вероника чувствовала себя чужой, лишней, внезапно выкинутой на обочину. Какой выдержки ей стоило сохранить лицо, когда на самом деле хотелось просто разреветься, а ещё больше хотелось растоптать и уничтожить эту Эмилию. Но интуиция — всё-таки великая вещь. Ну и жизненный опыт, конечно, куда ж без него. Она видела, даже скорее чувствовала, как напрягался Шаламов, когда отец шпынял эту официанточку, и сразу поняла — нет, напролом нельзя, давить на него и в угол загонять нельзя, а принижать её — тем более. Хотя куда уж ниже? Обслуга! Хуже дворника. Потому что обслуживать людей, когда они едят — это, по мнению Вероники, и так очень унизительно. А отец этого не понимал. Он просто видел угрозу и реагировал
Да, благодарность не самая крепкая связь и отнюдь не самая желанная, но это временно. Пока продержимся на этом, — настраивала себя Вероника, — а там вернём всё, что эта проклятая официантка выбила у неё, выхватила так нагло и бесцеремонно. Точнее, попыталась выхватить. Потому что он ведь ещё тут, с ней, а своё Вероника никогда никому не отдаст.
Сегодня вечером она ведь тоже не спала, притворялась. Но обняла его, легла на плечо и замерла, стараясь понять его чувства. Но он вдруг сбросил её руку и встал. Ушёл на кухню. В общем-то, что такого? Может, попить? Сейчас вернётся. Но время шло, а он оставался там. Сидел неслышно, неподвижно и не включал свет. Невыносимо!
Глава 15-1
Всю субботу Шаламов пребывал в какой-то прострации — наверное, сказалась бессонная ночь. Вероника с деланной весёлостью порхала по дому. Мозг против воли вёл идиотский отсчёт: двенадцать часов без Неё, пятнадцать, двадцать…
Ночью же он снова торчал в тёмной кухне до самого рассвета. Сон не шёл. И ещё почему-то стали вдруг неприятны прикосновения Вероники. Даже не то что неприятны, а непереносимы. Хотя с чего бы? Он ведь к ней действительно очень хорошо относится. Ценит её. А вот поди ж ты — она льнёт, а его прямо передёргивает. Пытается его распалить, а ему только тошно становится. И объяснить ни ей, ни себе ничего не может.
В воскресенье вечером нагрянул в гости Гайдамак. И сомневаться нечего: с проверкой — убедиться, что Шаламов при Веронике, а не где-нибудь неизвестно где с официантками всякими.
Шаламов с ним даже разговаривать не стал. Видеть его не хотел. Закрылся в своём «логове» — так Вероника называла ту единственную комнату, которую не тронула, не попыталась обустроить и украсить. Потому что чувствовала — ему это не понравится. Хотя поражалась, зачем ему вообще этот убогий совковый хлам. Шаламов и сам не мог сказать, почему так привязан к этому старью, что здесь хранил: старый магнитофон, коробки с кассетами, книгами, железками, модель фрегата, макивара, которую хотя бы следовало прикрепить к стене, но никак не доходили руки, стол, тахта под клетчатым пледом. Всё это барахло стояло в его комнате сначала в Железногорске, потом — в Адмире.
Отец предлагал «выбросить хлам» и купить новое, модное, не понимая такой сентиментальности. Шаламов презрительно фыркал, мол, никакой сентиментальности тут абсолютно нет, просто ему уютно среди знакомых с детства вещей. Хотя и слегка кривил душой. Уют уютом, но, к примеру, он никогда не забывал, что на этой тахте у них с Эм был первый раз. Такой… неистовый, безрассудный, крышесносный. До сих пор — стоило ему вспомнить — внизу живота сладко сжималось и наливалось тяжестью. И сейчас стоило подумать — как хлынули лавиной образы. Губы её, взор затуманенный, изгибы… Чёрт, этого ещё не хватало! Шаламов попытался стряхнуть наваждение. Вдруг дверь отворилась. Он резко накинул на себя комом плед, но Вероника наверняка уловила
«Хоть бы она не успела ничего заметить», — подумал Шаламов, чувствуя, как предательски краснеет лицо.
Она взглянула на него с лёгким замешательством, но тут же справилась с собой и вполне непринуждённо спросила:
— Эдик, пойдёшь с нами чай пить? Папа торт принёс.
— Нет, — хрипло выдохнул он, и зарделся ещё больше. Чёртов голос тоже подвёл его. Как стыдно…
Ника вышла, а Шаламов уткнулся носом в стену, стиснув зубы. Так и лежал, пока, наконец, не попустило.
Всё равно с Вероникой как-то неудобно вышло. Эти два дня он всячески уклонялся от её прикосновений, поцелуев, ласк, чуть ли не шарахался, придумывал отговорки, сбегал сюда, ничего не хотелось, а тут вдруг на ровном месте… Как какой-то малолетка. Может, она и не успела ничего заметить?
Хотя тоже молодец — выдумала чаепитие с папой! После всего, что случилось в пятницу, они с Гайдамаком явно друг к другу поостыли. Во всяком случае Шаламов всё ещё сильно на него злился и не горел желанием встречаться. Они там, отец и дочь, любезничали на кухне, шептались — плевать. Его не трогали и спасибо.
Когда Гайдамак ушёл, Вероника заглянула к Шаламову не сразу. Пока вымыла посуду, пока убрала торт в холодильник, пока в нерешительности потопталась за дверью. Затем постучала, выждала пару секунд и только потом вошла. Шаламов понял, что всё-таки она заметить успела его странную реакцию, да ещё наверняка решила, что он тут… в общем, неважно. Что теперь об этом думать?
Она подплыла к нему и с игривым выражением лица застыла рядом, заведя обе руки за спину, как будто там сюрприз. Шаламов вопросительно взглянул на неё.
— Угадай что у меня для тебя есть, — с таинственным видом проворковала она.
— Что? — Не видит она, что ли, что ему сейчас не до загадок?
Вероника улыбнулась и показала две продолговатые пёстрые бумажки. Билеты на какой-нибудь концерт? Ну не в цирк же? Это было бы чересчур.
— Два билета на завтрашний концерт! На «Пикниииииик»! — совсем по-девчачьи воскликнула она.
— О-о… Серьёзно?
На первом-втором курсе он часто ходил на концерты — отрывался после уныло-болотистой жизни в Адмире. Иной раз на таких исполнителей попадал, чьи песни вообще не слушал. Так, с одной подругой как-то сходил на «Маленького принца», с другой — на «Комбинацию». И уж, конечно, не пропускал ни одной рок-группы: «ДДТ», «Аквариум», «Чайф», «Наутилус»…
Вот с «Пикником» никак не везло. Единственные за три года гастроли в городе совпали с зимними каникулами и поездкой в Болгарию. И вдруг пару недель назад на автобусной остановке случайно на глаза попалась скромненькая афиша, уже обклеенная сверху другими объявлениями. Концерт группы «Пикник», … мая, стадион «Динамо». Он даже звонил насчёт билетов — оказалось, все раскуплены давно. Вот уж он расстроился, досадовал на себя: как мог так прошляпить любимую группу! Ещё больше злился на организаторов: надо было на каждом углу повесить афиши, нормальные афиши, а не эти Филькины грамоты. И тут вдруг Вероника преподносит ему билеты.
— Круто, — улыбнулся он.
— Лучшие места! — продолжала она с энтузиазмом, хотя в глазах явственно читалось разочарование. Наверное она рассчитывала на более бурную реакцию и горячую благодарность. Да он и был ей благодарен, конечно, просто ну как радоваться-то, если в душе, в сердце, в мыслях чёрт-те что творится? И к тому же стало казаться, что это как-то нехорошо, нечестно, что ли, принимать от неё подарки.
— Как ты достала билеты? Их же за месяц все раскупили, я узнавал.
— Кристинкин Владик достал. Если хочешь, он там с кем надо договорится, и мы можем вообще к ним в гримёрку заглянуть или даже…