Эмблема с секрктом
Шрифт:
А у него вторая бессонная ночь. Но чем черт не шутит! Он сел за пульт и, хотя глаза слипались, до самого утра скрупулезно просеивал небо, пока по сетчатке не стали ползать серые и черные мухи. Бесполезная трата времени. Пространство глубиной сорок тысяч километров, бездна. С таким же успехом можно искать в океане оброненную запонку… Хотя движение запонки, идущей ко дну, описывается куда более простыми параметрами, чем движение спутника. Да и никакой океан не сравнится по размеру с космосом, пусть даже ограниченным гравитационным полем Земли.
Он вышел
Опять утро. Начинало светать. В Ходжарках, Каришах и других горных кишлаках, расположенных ниже по склону Санглокских гор, еще темно, в домах жгут свет. Здесь же, на самой верхотуре, солнце уже поливает комплекс косыми лучами, как снайпер, притаившийся за черной восточной грядой.
«Интересно, есть ли в Каришах электричество? – лениво подумал Синицын. – Или там до сих пор жгут допотопные керосиновые лампы?»
Сто процентов за лампы. Хотя и двадцать первый век, и все такое… Высокоточные астрономические установки, напичканные новейшей электроникой, одной ногой в космосе, можно сказать… А тут – керосиновые лампы. Экономика. Никто не станет тащить в горы линии электропередачи! Или не экономика, а дикость?
– Ну что, Синицын? Чем порадуешь?
Темная фигура на фоне восходящего солнца. Синицын вздрогнул и в первое мгновение едва не выронил окурок. Но это оказался всего лишь Гнетов.
– Автоматика новых объектов не обнаружила!
Капитан встал с места.
– Поиск в ручном режиме результатов не дал. Необходимы более точные координаты!
Как ни странно, Гнетов не стал орать и размахивать руками. Он молчал, что-то соображая. Наверное, протрезвел и понимал, что криком спутник не запеленгуешь. Надо докладывать обстановку в Москву, запрашивать дополнительные параметры. Но где они их возьмут?!
– А чего тогда ты здесь сидишь, прохлаждаешься? – недовольно спросил он. – Почему не за пультом?
– Остохренело потому что! – неожиданно для себя сказал Синицын чистую правду.
– Что?!
– Рапорт подаю. На перевод или на увольнение – мне все равно!
Он не собирался этого говорить, а сейчас сказал и почувствовал облегчение.
– Вот так, значит? Крысы бегут с корабля?
– Крысы как раз остаются.
– Ну-ну…
Гнетов шумно прочистил горло и сплюнул под ноги.
– Ну смотри, Синицын. Вольному воля, как говорится…
– Спасенному рай, – закончил Синицын.
Полковник с сомнением посмотрел на него, будто недослышал. Буркнул что-то под нос и ушел.
Над восточными скалами поднималось рыжее, как апельсин, утреннее солнце.
*
Вашингтон, 12 октября 2011 г.
Бедный Зигфрид, бедный Зигфрид…
Я долго не мог сообразить, где я и откуда взялся этот назойливый пискливый звук.
Это был сигнал почтового ящика, оповещающий о новом сообщении. Ноутбук стоял на полу у моего изголовья. Не вставая с дивана, я кое-как дотянулся до клавиатуры, включил экран. Письмо из Вены, от благодарного читателя. Значит, надо опять ехать уже в другое Интернет-кафе и проверять
И точно!
«Для обнаружения “Невидимого глаза” необходимо располагать точными координатами его орбиты. В настоящее время известно только наклонение орбиты, которое составляет 57 градусов. Крайне желательно установить также апогей, перигей, эксцентриситет, фокальный параметр, тип антирадарного покрытия и т. д…»
Особенно меня умилило это «и т. д.». Как будто по первому желанию Центра я могу из разведчика превратиться в астронома, астрофизика, Нобелевского лауреата, друга Директора НАСА и еще черт знает в кого! Потом еще раз вчитался в строчки сообщения. Признаться, я понятия не имею, что такое фокальный параметр. Тем более какой-то эксцентриситет.
«Бедный Зигфрид», – подумал я. Сон оказался пророческим. Похоже, мне и в самом деле придется лететь в космос и своими руками уничтожать этот треклятый спутник…
Может, мне в качестве приза хотя бы достанется прекрасная волейболистка? Все-таки я умный и прозорливый, я заранее назначил встречу осведомленным людям!
*
С самого начала все шло лучше некуда. Мы болтали и шутили, как старые знакомые. Ни тени напряжения, ни тени неловкости. Тощую супругу Бэнкса Элси я очаровал с ходу, что называется, одной левой. Том Бэнкс немилосердно мешал выдержанный «Сент-Эмильон» с коньяком, и с лица его не сходило восторженное выражение типа «а не накатить ли нам еще?».
Чопорный Джон и красотка Барбара, которые представились как сотрудники «одной космической компании», смотрели на меня как на богатенького чудаковатого дядю-фрица, швыряющегося деньгами; они смеялись, снисходительно подшучивали надо мной, но при этом легко и непринужденно прикончили две бутылки «Шатонеф дю Пап». Лучшего и желать не стоило. Ко всему прочему, старина Ришар (он лично обслуживал наш столик) разошелся не на шутку. Черные трюфели были выше всяких похвал, а во фрикандо из телятины он, похоже, вложил свою трепетную, сочную и в меру прожаренную французскую душу.
Но главным блюдом, конечно, был я сам – приятный собеседник, гурман, сердцеед, блистательный писатель, остроумец, весельчак… Хотя, честно говоря, поводов веселиться было не так и много. Точнее, совсем не было. Мне много раз приходилось подпаивать людей и выведывать у них секреты – в этом и состоит моя работа. Но обычно следовало выведать нечто, облаченное в слова и легко вписывающееся в застольную болтовню, – имя, место, какой-то факт или даже просто его наличие: «да – нет», и тому подобную, понятную и соответствующую обстановке информацию. Когда беседа льется рекой, а сознание расслаблено алкоголем, даже его секретные отделы приоткрываются и нужное слово обычно рано или поздно вылетает, недаром даже поговорка есть: «Слово не воробей…»