Эмбрионы
Шрифт:
– Да я тебя сейчас… – Софья кинулась на него, но дотянуться до ликующей рожи не удавалось.
Вдруг во входную дверь застучали.
– Госпожа Ярцева? – грозно вопросил стражник правосудия.
– Эм, возможно, – неуверенно раздалось из-за приоткрытой двери.
– Герман Кавалли проживает здесь?
– А что вам, собственно, нужно? – спросил рыжий, открывая дверь шире.
– Я сказала, на кухню иди, – зашипела женщина.
– Все нормально, – быстро кинул тот, переводя взгляд на полицейских.
– Вам обоим
Софья отодвинула перепуганного юношу, встревая в разговор:
– На каком таком основании?
– Герман Кавалли объявляется подозреваемым в убийстве, а вы, госпожа Ярцева, подозреваемой в соучастии.
***
– Знаешь, я ведь не отсюда родом. – Теперь его голос зазвучал ещё страннее. – В смысле, не из России… ну, наверное, ты это поняла по моей фамилии. Испанец я. – При последних словах он улыбнулся. – Рос в маленьком городке, у меня была мама… Да, как сейчас её помню. У нее были такие глаза… зеленые, немного водянистые. Хм, раньше всегда казалось, что она чем-то болеет. У меня был отец. – Герман замолчал.
«Что же делать? Говорить или молчать? Да, лучше просто помолчу. Ах… зачем ты начал вечер откровений?» – Софья так не проронила ни слова и лишь сидела, скромно сложив руки на коленях. Как еще вести себя с ним?
– Я, наверное, попробую ещё раз позвонить, теперь Валерии. Она нас точно вытащит. – Женщина тихо подошла к отвратительной железной решетке и крикнула: – Товарищ полицейский! Товарищ полицейский!
Хотелось выбраться отсюда как можно скорее.
– Он убил мою мать.
На секунду все замерло. Софья, с поднятой вверх рукой. Герман, с его застывшими глазами.
Женщина медленно повернулась, не в силах отвести взгляд от рыжего парня. Она осторожно села на место и молча глядела на сокамерника. А он – на нее.
– Да, ситуация начиналась типично, – вернулся из тишины парень. Он уже немного жалел о сказанном, но останавливаться не было смысла. – Редко случалось, чтобы мама не была избита. Я частенько слышал удары… Боже, я видел и… пф… – Герман накрыл лицо ладонями в омерзении. Будто его сейчас вырвет. Будто сейчас он снова оголится, наружность исчезнет и выползет внутренность. Пугающая проекция кого-то…
– Я даже обещал ей, что он больше не тронет нас. Как раз тогда мы переехали в Россию, но он нашел нас.
Софья отвернулась к стене, стесняясь смотреть на парня. Рядом сидел сгусток энергии, она перестала видеть в нем человека, которого знала. Гадко сводило живот, когда он замолкал, и нависала такая тяжелая, неперевариваемая тишина.
– Помню, я играл в комнате, а потом крики и все такое. – Почему-то Герман вдруг слегка засмеялся, почесав глаз. – Знаешь, я тогда спрятался за дверью и готовился напасть на отца. Ха, думал, что смогу помочь, но вот только затрусил и опоздал.
После паузы парень продолжил:
– Он схватил со стола огромную вазу и разбил о ее лоб. Она потянулась за телефоном на полу, зачем – не пойму, – с легкой раздраженностью сказал Герман, разведя руками. – Он бил ее ногами, а она покорно лежала в осколках. Я просто смотрел, не мог шевельнуться.
Юноша снова резко почесал нос, всеми силами изображая непринужденное выражение лица. А потом спокойненько завершил:
– Он избил ее до смерти. Конец сказки.
За окошком стемнело, и в изоляторе все занесло приглушенной тенью. Свет дохлой лампы не доставал до них – не видно ни бледного мальчика, ни окоченевшего лица женщины. И тут Герман сказал:
– Всю жизнь жалею, что тупо струсил. Мало ли, может, я бы как-то повлиял на ситуацию. Но когда я посмотрел ему в глаза, то понял: это не человек.
8
Она идет, отбивая каблуком по треснувшему полу участка. Бедра плавно раскачиваются. Уверенными шагами женщина подошла к столу, заставляя одним лишь взглядом суетиться нескольких полицейских.
– Госпожа следователь, – посыпались полуобморочные бормотания подчиненных, стоявших с дрожащей рукой у виска.
Женщина повернула каменное лицо на заключенных, и те встали.
– Валерия, как я рада, – выдохнула Софья, примыкая к прутьям. – Это какое-то недоразумение.
– Я обязана вас допросить, – пресно кинула та, поправляя пучок.
– Но, Ржевская! – крикнула журналистка. – Мы ни в чем не виноваты!
Полицейские придвинулись, но следователь остановила их рукой.
– Всего пару вопросов. Вас больше напугали.
– Извините, – тихо встрял Герман. – Но положено пятнадцать минут на звонок близким.
В мальчика впечатался убийственный колющий взгляд.
– Это ваше право. Предоставьте ему телефон.
«Какие близкие? О чем он?» – Софья напряглась, но ее тут же вывели из изолятора. Железо брякнуло, и подозреваемых провели в комнату допроса.
– Итак, – собралась Валерия, пододвигая стул и складывая пальца в треугольник. За разговором тщательно наблюдают другие сквозь стекло «шпион». Софья сидела под стражей на стуле, борясь с бешеным стуком сердца. – Герман Кавалли, где вы были девятого октября 2034 года?
– Э… я, кажется… – Юноша нервно сглотнул, побелев как белая мышь, упавшая в муку. – В тот день случился обстрел на площади, а через два дня у нашей студии был корпоратив.
– Хорошо, – немного мягче сказала Ржевская. – Насколько мне известно, в тот вечер ваш начальник отправился в больницу в связи с… – Она специально замешкалась, а потом резко добавила, будто вспомнила: – Ах, да! Вы пробили ему руку копьем.
Герман похолодел, облизывая губы. Кончик рубашки уже скручен в трубочку по сто раз, но волнение не отпускает.