Эми и Исабель
Шрифт:
— Когда? — спросила Эми.
— Давно, еще в июне, сразу как закончились занятия.
Эми не верила. Она не могла поверить, что он мог уехать из города, так ничего и не сказав ей.
Она вышла в гостиную, затем вернулась в кухню. Поднялась наверх в свою комнату и легла, не раздеваясь, на постель. Это все ее мать сделала. Внезапно все прояснилось. Мать сказала тогда: «Завтра же он уедет из города. Его место в тюрьме». Она говорила всерьез. И как это Эми могла думать иначе? И как она могла упустить, что ее мать куда могущественнее мистера Робертсона?
А наутро Исабель,
Обе молча оделись и поехали на работу, даже не позавтракав.
Когда они поворачивали на фабричную парковку, Эми сказала:
— Стейси Берроуз спрашивает, смогу ли я прийти к ней в субботу.
— Ну пойди, — просто сказала Исабель, а потом смущенно спросила: — Когда ей рожать?
— Скоро.
Эми думала, что мать будет возражать, и приготовилась к борьбе, она была готова сказать, что пойдет к Стейси в любом случае, хочет она этого или нет.
Медленно въезжая на свое парковочное место, Исабель спросила:
— Она отдаст ребеночка на усыновление?
Эми кивнула.
— Да?
Исабель выключила мотор и посмотрела на дочь. Эми насупилась:
— А что ей еще делать?
Кровь отлила от лица Исабель. Рука ее застыла на ключе зажигания.
— Ничего, — сказала она наконец так искренне, что дочь оторопела, — просто мне кажется, однажды она может об этом пожалеть.
— Она не пожалеет. — Эми открыла дверь и вышла из машины.
Идя рядом с матерью через парковку, она почувствовала необходимость досказать:
— Социальная работница сказала, что нашла чудесную пару. Они любят путешествия. Любят пешие прогулки.
— Пешие прогулки? — Исабель взглянула на дочь так, словно впервые услышала это словосочетание.
— Ну, взбираются на горы и все такое, — в голосе Эми послышалось раздражение.
Когда Стейси рассказала ей об этом, она почувствовала странную зависть. Вот, у ребенка будут общительные родители, например отец, похожий на мистера Робертсона, они всей семьей будут путешествовать, а не жить в уединении, как Эми и Исабель.
— Они действительно хотят ребенка, — добавила Эми, — и они будут очень хорошими родителями.
Она зашла вперед и взялась за дверную ручку, мать шла следом. Эми случайно увидела в стекле ее отражение и ужаснулась: мамино лицо казалось постаревшим, и Эми пронзила мысль, что мама, наверное, серьезно больна.
Но в конторе в тот день все шло кувырком. Суматоху вызвало объявление Эйвери Кларка: Дотти Браун возвращается на работу. Женщины в столовой обсуждали это в деталях, Толстуха Бев и Роззи Тангвей в то утро разговаривали с Дотти по телефону и кое-что сообщили. Несмотря на великодушно предоставленный Эйвери Кларком отпуск, Дотти собиралась выйти на работу раньше, чем планировала. Она больше не хотела сидеть
Женщин это очень взволновало, и они тут же разделились на тех, кто верит, и тех, кто не верит Дотти. Никто не знал, да и не хотел знать, почему расхождение во мнениях вдруг вызвало такую бурю. Толстуха Бев оказалась в трудном положении. Тридцать лет они с Дотти были лучшими подругами, и поэтому Бев яростно защищала ее, но в глубине души она считала, что россказни про НЛО — просто бессовестная подделка, и поэтому сообщение Дотти не может быть правдой.
А дело было так: очумев уже от просмотра мыльных опер, Дотти пошла на задний дворик полежать в гамаке. Время было послеобеденное, она принесла с собой стакан розового лимонада и лежала, бездумно поставив его на живот. Наверное, она задремала. Даже, скорее всего, задремала — жара-то стояла дай боже, но вскоре Дотти проснулась оттого, что лимонад в стакане вдруг задрожал, и это ее совершенно сбило с толку. Она не могла взять в толк, почему лимонад в стакане бурлит, хотя сам стакан неподвижно стоит у нее на животе.
Внезапно стакан разбился. Она не роняла его, он просто лопнул. Расстроенная и напуганная, она сидела вот так и вдруг увидела в небе ЭТО. Большая и серебристая штуковина в форме летающей тарелки все приближалась и приближалась, перелетела через лужайку и оказалась у нее на заднем дворе. «А что она-то все это время делала?» — недоумевали женщины. А она просто смотрела. Не в силах сдвинуться с места, залитая лимонадом и усыпанная осколками стекла, она полулежала в гамаке, который муж купил ей в начале лета, и сердце ее колотилось так неистово, что она была уверена, что умирает.
Космический корабль приземлился на газон, заняв его полностью, дверь корабля отворилась, и появилось существо с оливковой кожей и огромной головой (ни о волосах, ни об одежде не упоминалось), оно сошло на землю и направилось к ней. Он, она или оно не говорило, но «вкладывало мысли прямо ей в голову». Вроде того что они не хотят ей навредить, но им необходимо изучить ее, они прибыли с далекой планеты, чтобы исследовать, как устроена эта планета — Земля.
Больше она ничего не помнит. (О, до чего же удобно, говорили неверящие, презрительно глядя на Бев, словно она каким-то образом ответственна за это.) Муж вернулся с работы где-то в половине шестого, а Дотти все еще лежала в гамаке, залитая лимонадом. Но ее любимые наручные часики, купленные в прошлом году под Рождество, остановились на половине четвертого — именно в это время, считала Дотти, она проснулась и увидела, как лимонад вскипает в стакане.
— Да ну, а может, она просто забыла их утром завести? — сказала Ленора Сниббенс громко и неприязненно.
— Конечно, она подумала об этом, — парировала Роззи Тангвей, — но по утрам она первым делом заводит часы. Каждое утро. И кроме того, — продолжала Роззи, заливаясь краской и немедленно, любой ценой, становясь ярой сторонницей Дотти Браун, — часы остановились навсегда. Им капут.
— Господи, — сказала Ленора, закатив глаза, — в жизни не слышала такой чуши собачьей.
Роззи не сдавалась.