Эммануэль. Танцовщица с бульвара Сен-Жермен
Шрифт:
С таким же равнодушием она узнала о визите Ксавье Жаке, старого парижского друга Ролана, кинопродюсера. В своем тропическом и космополитичном мирке Жад вовсе не нуждалась в напоминании о существовании Франции.
Во второй половине дня, когда ожидали француза, она танцевала на пляже до изнеможения. Хоть она уже давно не выходила на сцену, она знала, что добилась большого прогресса. К обычной технике танцовщиц она добавила чувственную зрелость, характерную для нее одной. Удовольствие, которое она получала, занимаясь любовью, украсило ее движения и насытило наслаждением
Она подняла взъерошенные волосы, обвила бедра бесцветным парео и бегом понеслась по аллее. Ее неопрятный внешний вид, золотистое тело и босые ноги делали ее похожей на дикарку. Она выглядела тем более красиво, что вовсе не стремилась быть таковой.
Когда она вошла на виллу, ее сердце ёкнуло. Там рядом с Роланом стоял ее двойник: высокий и худой мужчина с раскосыми глазами и приподнятыми скулами.
— Позволь представить тебе Ксавье Жаке, — обратился к ней Ролан.
Мужчина как-то странно, взволнованно, посмотрел на нее, а потом слегка дотронулся до ее руки.
— Ролан сказал мне, что ваш отец — вьетнамец. А у меня вьетнамка мать. Мы в некотором роде представляем собой аналоги.
Жад и не думала улыбаться. Она внимательно рассматривала Ксавье. Те же длинные и стройные конечности, такого же цвета волосы, та же форма лица… Только глаза у него были темными. На миг Жад даже поверила в миф Платона. Она нашла ту самую половинку, от которой была отделена, и единое существо восстановило свою целостность. Получилось идеальное существо-гермафродит, две части которого сошлись, словно детали головоломки.
Она посмотрела на Ролана. Любила ли она его? Его лицо, отмеченное глубокими морщинами, казалось усталым, но темные глаза блестели, как норка на снегу. Да, интеллектуальная и физическая потребность в Ролане по-прежнему присутствовала в ней, но теперь совсем другое желание отодвинуло его на второй план — животное и непреодолимое желание привязаться к Ксавье и стать с ним единым целым.
Смеющиеся глаза Ролана, казалось, говорили: «Я знаю». Как всегда, он все понимал. Его голос донесся до Жад, далекий и близкий одновременно:
— Ксавье готов купить все твои фильмы, которые мы здесь сняли. Я сказал, что решающее слово остается за тобой.
— Да, конечно. Если тебе так хочется, — ответила она.
Она впервые назвала Ролана на ты. И он сразу же отметил это. Его черные шелковистые глаза внимательно посмотрели на нее, словно считывая все ее эмоции.
— Почему бы вам двоим не прогуляться по пляжу и не обсудить условия контракта? — предложил Ролан.
Как всегда, солнце на пляже уходило за горизонт торжественно и пылко, в обрамлении оранжевых облаков, вплоть до самого погружения в расплавленное золото водной поверхности. Ксавье и Жад подошли к воде, купаясь в ее блестящих отсветах. Оттенки, которые приобретали их тела, казались отражением внутреннего огня, пылавшего в них обоих.
— Я видел, как вы танцевали, — вдруг сказал Ксавье. — Вы должны вернуться в Париж вместе со мной. Вы не имеете права лишать
— Я равнодушна к популярности. А вот вас я действительно хочу.
Жад была поражена своим смелым заявлением. Куда исчезла та робкая девушка, которая скрывалась под просторными свитерами и не смела даже заикнуться о своих желаниях? Сколько она всего пережила с тех пор, как покинула Францию! «Все это — благодаря Ролану… Я никогда его не забуду», — подумала Жад.
Ксавье остановился у кромки воды и молча посмотрел на нее. Жад бросилась в его объятия. Теплые волны, облизав их лодыжки, уже связали их.
— Раздевайтесь, — прошептала Жад, торопливо развязывая парео. — Именно здесь, на этом пляже, я хотела бы, чтобы мы отдались друг другу в первый раз.
Хотя мужчина был довольно высоким, его живот, мускулистые ягодицы и бедра были похожи на тело Жад. Два идеальных бронзовых создания, две стороны одной медали…
Кончиками пальцев Жад дотронулась до промежности и бедер Ксавье, потом до его живота. Напряженный пенис был длинным и тонким. Она опустилась на колени, чтобы поласкать его своими грудями, напрягшимися от желания.
Мужчина сначала немного колебался, но потом полностью отдался девушке. Жад прижала соски к его эрегированному члену, провела шеей по его головке.
— Я люблю вас, — пробормотал мужчина.
— Я знаю, — ответила Жад. — Ваша любовь и моя — одинаковы. Это чувство неизбежно. Вы можете попросить у меня все, и я могу потребовать все от вас.
— Все.
Они легли на мокрый песок и начали любить друг друга. Жад не чувствовала ракушек у себя под спиной, не замечала набегавших волн. Она полностью слилась со своим братом-близнецом из своих фантазий, она потерялась в чувственном сне, в котором она и Ксавье были главными героями. «Мы будем неотделимы друг от друга, — подумала она. — Он и я — всегда, везде».
Они кончили вместе, да так яростно, как будто приливная волна поглотила весь этот тихий пляж.
— Я возвращаюсь в Париж завтра, — сказал Ксавье, когда они вернулись на виллу.
— Мне нужно время, — ответила Жад. — Неделя или две, чтобы попрощаться с моими друзьями. Я люблю Ролана, вы же знаете.
— Вы будете любить его всегда. Одна любовь не уничтожает другую. Они добавляются, они обогащают друг друга. Ролан — мой друг. Я горжусь тем, что именно он любил вас до меня.
Одетая в футболку, доходящую до середины ягодиц, Джина сидела на террасе, согнув одну ногу в колене, и красила ногти на ногах. Ей было все равно, что она выставила свою розовую щель прямо перед носом Ксавье.
Жад прочитала эмоции в глазах своего нового любовника и почувствовала беспокойство оттого, что ей нужно было представить ему Джину. Ее подруга улыбнулась, серебристые искорки заиграли в ее глазах, и она склонила голову.
— Вы брат Жад? — спросила она.
— В некотором роде, — ответил Ксавье. — А вы ее подруга?