Эндимион
Шрифт:
Коридор вновь повернул, на сей раз влево. За поворотом метров двадцать он шел прямо, а затем снова забирал вверх и сворачивал. Я пополз обратно, задыхаясь от усталости и волнения. В ледяных стенах, как в зеркале, отражалась моя возбужденная физиономия.
Энея с А.Беттиком не теряли времени даром: как только я скрылся в трещине, они принялись собирать вещи. Я обнаружил, что девочка уже наверху, а андроид передает ей с плота необходимое снаряжение. Попутно продолжалось обсуждение, что стоит брать, а что – нет. Я тоже принял в нем живейшее участие. Необходимым казалось буквально все – спальники, термоодеяло, палатка, нагревательный куб, провизия, инерционный компас, оружие, фонари… К сожалению, из-за того, что все вещи
В конце концов, вдосталь намахавшись руками, мы решили оставить большинство вещей на плоту. Поспорили еще минуту-другую, потом отобрали самое необходимое и то, что влезало в мешки. Я сунул в кобуру пистолет и запихнул в мешок сложенную пополам плазменную винтовку. А.Беттик согласился взять дробовик; запасные обоймы он упаковал в свой и так уже битком набитый мешок. По счастью, вся одежда была на нас, поэтому мы сумели взять всю провизию. Передатчик и приемник распределили между собой девочка и андроид, я нацепил на запястье обледенелый комлог. Мало ли что, вдруг мы разбредемся в разные стороны…
Меня беспокоило то, что плот может унести течением (мы уже убедились, что шесты и обломок весла – не слишком надежный крепеж). А.Беттик выжег в ледяной стене сквозное отверстие и пропустил через него веревку, концы которой закрепил на корме и на носу плота.
Прежде чем тронуться в путь, я бросил прощальный взгляд на наш верный плот. Почему-то мне казалось, что больше мы его не увидим. Окутанный клубами пара, он представлял собой жалкое зрелище: сломанное весло, обрубок мачты с фонарем, стесанные по бокам ледяными гранями бревна, нос слегка погружен в воду, повсюду иней… Я кивнул, как бы говоря плоту «до свидания», повернулся и повел своих друзей по коридору в толще льда. Мешок вскоре пришлось перевесить на грудь, чтобы не цеплялся за потолок и не затруднял движение.
Я боялся, что в нескольких метрах от того места, до которого я добрался, коридор закончится тупиком. Но прошло полчаса – мы то шли, то ползли, то скользили под уклон, – а он и не думал заканчиваться. Несмотря на то что нам было жарко, мы ни на секунду не забывали о стуже. Рано или поздно придется остановиться, расстелить циновки и спальные мешки… Если уснем, то наверняка не проснемся. Ладно, поглядим.
Я передал друзьям по плитке шоколада, очистил ото льда одну из фляжек, включив свой лазер, и сказал:
– Осталось немного.
– До чего? – спросила Энея. – До поверхности еще далеко. Или ты думаешь, что…
– Нас наверняка ожидает что-то интересное. – Пар, вырвавшийся у меня изо рта, осел ледяной коркой на воротнике и на подбородке. С бровей свисали сосульки.
– Интересное, – с сомнением в голосе повторила девочка. Я понял, что она имела в виду. До сих пор весь «интерес» заключался в том, что нас беспрерывно пытались прикончить.
Около часа спустя мы включили куб, которым надлежало пользоваться с осторожностью, чтобы он не растопил под собой лед и не провалился неизвестно куда, и подогрели еду. Я взял в руки инерционный компас, решив уточнить, как далеко мы ушли и насколько высоко забрались. Внезапно А.Беттик произнес:
– Тихо!
Мы затаили дыхание.
– Что такое? – прошептала Энея. – Я ничего не слышу.
Просто удивительно, что, несмотря на все одежды, на шарфы и шапки, мы слышали друг друга, разговаривая нормальными голосами и даже шепотом.
А.Беттик нахмурился и поднес палец к губам, призывая к тишине, а потом проговорил:
– Шаги. Они приближаются к нам.
39
Центр дознаний Священной Римской канцелярии находился не в самом Ватикане, а в массивной старинной крепости, называвшейся замок Святого Ангела. Первоначально то была гробница императора Адриана; ее воздвигли в 135 году нашей эры, а в 271 году подвели к ней Стену Аврелия. Замок стал самой грозной римской крепостью. Когда Церковь покидала Старую Землю, незадолго до того как планета провалилась в черную дыру, это здание было эвакуировано наряду с базиликой Святого Петра и некоторыми другими. Славу замок приобрел в Чумной Год, 587-й от Рождества Христова, когда Папе Григорию Великому, который возглавлял крестный ход, призванный умолить Господа покончить с чумой, явился у гробницы Адриана архангел Михаил. Впоследствии замок Святого Ангела укрывал пап от разъяренной толпы, в его подземельях и пыточных камерах томились столь известные враги Церкви, как Бенвенуто Челлини. За без малого три тысячи лет своего существования замок не смогли уничтожить ни орды варваров, ни ядерные бомбы. Он возвышался серым холмом посреди единственного свободного участка земли в окружении шоссе и различного рода сооружений, являясь как бы ступицей колеса, спицы которого составляли Ватикан, штаб-квартира Ордена и космопорт.
Капитан отец де Сойя появился в замке за двадцать минут до назначенного срока и получил пропуск, позволявший свободно передвигаться по душным, лишенным окон коридорам и помещениям. Фрески, украшавшие когда-то стены, давным-давно поблекли, на изысканную мебель и изящные балконы, возведенные в средние века, всем, похоже, было наплевать. Замок Святого Ангела вновь превратился в крепость. Де Сойя знал, что от замка к Ватикану, как было на Старой Земле, тянется подземный ход с укрепленными сводами и что за минувшие двести лет священная канцелярия постаралась наполнить арсеналы замка современным оружием и постоянно совершенствовала систему обороны, чтобы Папе было где укрыться, если на Пасем нападут враги.
Путешествие по коридорам заняло двадцать минут. Чуть ли не на каждом шагу де Сойю останавливали охранники, требовавшие предъявить документы. Охраняли замок не швейцарские гвардейцы в их ярких, праздничных нарядах, а облаченные в черные с серебром мундиры сотрудники службы безопасности священной канцелярии.
Камера для допросов производила гораздо менее угнетающее впечатление, нежели лестницы с коридорами: две из трех каменных стен скрывали светившиеся желтым панели, сверкали люм-шары, получавшие энергию от солнечной батареи на крыше замка; обстановку комнаты составляли стол и шесть стульев, отличавшихся друг от друга только тем, что один стоял перед столом, а остальные – за ним; кроме того, у стены возвышался офисный комплекс со множеством клавиатур, мониторов и нейрошунтов, а рядом примостился буфет с кофейником и посудой.
Минуту спустя появились инквизиторы. Кардиналы, один из которых был иезуитом, второй доминиканцем, а трое принадлежали к Легионерам Христа, представились и поочередно протянули руки. Офицерский мундир де Сойи с высоким воротником являл собой разительный контраст алым сутанам с черной каймой вдоль воротника. Кто-то поинтересовался, как здоровье де Сойи, как он себя чувствует после воскрешения, кто-то предложил кофе, от которого капитан не отказался. Потом все заняли свои места.
По традиции, унаследованной от инквизиции былых времен, допрос священника вели на латыни. Говорил только один из пяти инквизиторов. Вопросы были вежливыми и задавались в третьем лице. По окончании допроса подследственному вручили протоколы – на латыни и на сетевом английском.
ИНКВИЗИТОР: Может ли капитан отец де Сойя сообщить, что успешно выполнил порученное ему задание – найти и переправить на Пасем девочку по имени Энея?
ДЕ СОЙЯ: Мне удалось установить контакт с девочкой, но задержать ее я не сумел.
ИНКВИЗИТОР: Пусть капитан объяснит, что он имеет в виду под словом «контакт».
ДЕ СОЙЯ: Я дважды перехватывал корабль, на котором девочка покинула Гиперион. Первый раз это случилось в системе Парвати, второй – у Возрождения-Вектор.