Эндимион
Шрифт:
Весь день мы двигались на север. Чичатуки выстроились кольцом, внутри которого находились знахарь и хранитель огня. Воины сжимали в руках костяные копья. Кучиат катился впереди, а Чиаку, который, как мы определили, был его помощником, ехал последним, чуть ли не задом наперед, высматривая возможных преследователей. У каждого из чичатуков имелась обернутая вокруг талии веревка – нас троих тоже, кстати сказать, экипировали соответствующим образом; я понял, зачем она нужна, когда Кучиат неожиданно свернул к востоку, огибая трещины во льду. Я бросил взгляд в одну из трещин, дна не увидел и попытался представить, каково придется тому, кто туда упадет… Ближе к вечеру кто-то из воинов
В первый день призраки нам не попадались. Когда солнце село, мы вдруг заметили, что Кучиат в компании нескольких соплеменников катается кругами, словно выискивая что-то во льду. Ветер между тем продолжал швыряться пригоршнями льдинок. Будь мы в скафандрах, лицевые щитки наверняка покрылись бы многочисленными выщербинами, а на масках из кожи призраков не было ни единой царапины.
Наконец Айчакут, отъехавший далеко на запад, замахал руками – кричать не давали маски, – и мы все покатили к нему. На мой взгляд, место, на котором он стоял, ничем особенным не отличалось. Кучиат жестом велел всем отойти, снял со спины подаренный нами топор и принялся колоть лед. Под верхним слоем обнаружилась узкая щель – вход в пещеру. Четыре воина взяли на изготовку копья и вместе с Кучиатом и хранителем огня Чичтику осторожно пробрались внутрь. Остальные замерли в ожидании.
Мгновение спустя из пещеры показалась голова Кучиата. Вождь махнул рукой с топором, приглашая спускаться. Мне вдруг почудилось, будто я различаю на его лице, под забралом из зубов, довольную усмешку. Да, топор оказался хорошим подарком.
Мы провели ночь в логове призрака. Я помог Чиаку забаррикадировать вход снегом и льдом на глубину около метра. Чичтику принялся растапливать лед, чтобы в пещере можно было дышать. Двадцать три представителя Неделимого Народа и три Неразлучных Путника спали прижавшись друг к другу, сняв только маски. А снаружи свирепствовала буря, мчавшая над поверхностью облака льдинок почти со скоростью звука…
Последняя ночь в компании чичатуков запомнилась мне еще и тем, что стены ледяной пещеры были выложены человеческими костями и черепами, расположенными, не побоюсь этих слов, с претензией на изящество и художественный вкус.
На всем протяжении пути мы так и не встретили ни единого призрака – ни детеныша, ни взрослого. Целый день катили на скейтах, а незадолго до заката скинули хорошо послужившие лыжи и вошли в туннель, который вел к порталу. Спустившись достаточно глубоко, стянули маски и балахоны и неохотно вернули их чичатукам. Не знаю, как другим, а мне казалось, будто мы расстаемся с вещами, благодаря которым стали на время членами племени.
Кучиат что-то сказал. Я не понял, однако Энея перевела:
– Нам повезло… Мол, еще не бывало такого, чтобы призраки не нападали на людей на поверхности… Он говорит, что за удачей обязательно приходит беда.
– Скажи ему, я надеюсь, что он ошибается, – ответил я.
Увидев реку, над которой клубился пар, мы испытали что-то вроде шока. Несмотря на усталость, все взялись за работу. В рукавицах собрать плот было не так-то просто, но с помощью чичатуков мы управились за пару часов. Вскоре наш кораблик, жалкое подобие себя прежнего, уже покачивался на воде, лишенный мачты, палатки и очага. Но кормовое весло было на месте, а шесты, хоть и выглядели менее надежными, чем раньше, особых опасений не вызывали.
Расставание получилось более тягостным, чем я ожидал. Мы обнялись по меньшей мере дважды. На ресницах Энеи виднелись сосульки, да и мне пришлось несколько раз сглатывать комок в горле.
Наконец мы оттолкнулись от берега – было очень странно чувствовать, что двигаешься, стоя на месте (настолько крепко отложился в памяти ритм дневного перехода). Ледяная стена приближалась. Мы пригнулись, когда плот нырнул под козырек, и внезапно очутились… неизвестно где.
В лицо ударили лучи встающего из-за горизонта солнца. Река разлилась и текла неспешно и величаво. Скалистые берега поднимались террасами и плавно переходили в пустыню, которую оживляли только редкие желтые кустики да видневшиеся вдалеке холмы. Огромное алое солнце поднималось все выше, заливая пустыню ослепительным сиянием. Разница в температуре с ледяной пещерой составляла около пятидесяти градусов. Жмурясь от света, мы скинули шкуры и сложили их на корме плота. Обледенелые бревна быстро оттаяли и заблестели на солнце.
Даже не сверившись с путеводителем и не спросив комлог, мы решили, что очутились на Кум-Рияде. На эту мысль нас навела скалистая пустыня – колонны красного песчаника на фоне розового неба, красные каменные глыбы, изящные красные арки, по сравнению с которыми отдаляющийся портал казался сущим карликом. Река какое-то время текла под этими естественными мостами, затем свернула в широкую долину, где задувал обжигающий ветер, пригибавший к земле кустарник и гнавший облака красной пыли, что оседала на шкурах призраков, забивалась в рот и лезла в глаза. К полудню местность стала более живой – окультуренной, что ли. От реки под прямым углом отходили ирригационные каналы, вдоль которых стройными рядами тянулись низкорослые желтые пальмы и пурпурные хвощи. Вскоре показались первые здания, потом мы проплыли мимо деревни. Людей, однако, видно не было.
– Как на Хевроне, – прошептала Энея.
– С чего ты взяла? – отозвался я. – Может, они сидят по домам и занимаются своими делами?
Но время шло (как утверждал путеводитель, сутки на Кум-Рияде длились двадцать два часа), каналов становилось все больше, местность делалась все живописнее, деревни попадались все чаще, а люди по-прежнему не показывались. Домашних животных тоже видно не было. Мы дважды приставали к берегу – чтобы набрать воды из артезианского колодца и чтобы выяснить, откуда доносится глухой стук. Как оказалось, это стучала на ветру болтавшаяся на одной петле дверь.
Внезапно Энея согнулась, вскрикнула и схватилась за живот. Я упал на колено и повел вдоль пустынной улицы дулом пистолета, андроид же подбежал к девочке.
Никто вроде бы по нам не стрелял. Во всяком случае, сколько я ни всматривался в окна, но так и не уловил ни единого движения.
– Все в порядке, – выдохнула Энея. – Просто вдруг стало больно…
Чувствуя себя полным идиотом из-за того, что обнажил оружие, я подошел к девочке, сунул пистолет в кобуру и взял Энею за руку.
– Что случилось, детка?
– Не знаю, – выдавила она сквозь рыдания. – Что-то ужасное… Но что, не знаю… – Мы повели ее к плоту. – Пожалуйста, давайте уплывем отсюда… – Несмотря на испепеляющую жару, зубы девочки выбивали дробь.
А.Беттик установил палатку, которая теперь заняла едва ли не весь изрядно укоротившийся плот. Мы расстелили в тени шкуры и уложили на них Энею, потом дали ей напиться из бурдюка.
– Это связано с деревней? – спросил я. – Она как-то…
– Нет, – перебила Энея. Было видно, как девочка отчаянно пытается совладать со своими чувствами. – Тут тоже произошло что-то ужасное, но там… позади…