Эндора
Шрифт:
В караоке-баре, чуть поодаль, включили музыку, и мужской голос, довольно приятный и отчего-то смутно знакомый Кате, запел:
Только шелковое сердце, шелковое сердце
Не пылает и не болит.
Только шелковое сердце, шелковое сердце
Никогда не будет любить.
Катя так резко развернулась на стуле в сторону караоке, что едва не свалилась на пол. Перед экраном
— Ну и что ты мне лечишь, Вить? — спросил светловолосый. — Все работает.
— Вы погромче попробуйте, Эльдар Сергеевич, — хмуро посоветовал парень в фирменной рубашке. Эльдар… Катю словно в прорубь бросили. — Фонить начинает.
— Когда они громче поют, то им без разницы, фонит оно или нет, — проронил Эльдар и вручил парню микрофон. — И пьяные, и ни стыда, ни совести. На, не умничай.
Да, это в самом деле был он. Катя спрыгнула с высокого стула и, подхватив сумку и бокал с коктейлем, кинулась к нему — Эльдар тем временем стремительным уверенным шагом двинулся в сторону служебного входа, а ди-джей внезапно врубил ритмичную музыку настолько громко, что звать было бесполезно, не услышит. Но Эльдар внезапно остановился, обернулся, и Катя влетела в него, едва не сбив с ног.
— Привет, — промолвила она. — Я Катя Дубцова, помнишь?
На какое-то мгновение Катя испугалась, что он не узнает ее. Эльдар ведет интересную и крайне насыщенную событиями жизнь, с чего ему, в конце концов, помнить какую-то девчонку, которую он видел три месяца назад, пусть даже он и спас ей жизнь? Однако Эльдар улыбнулся и дружески приобнял Катю за плечи.
— Привет, Катюш. Еще бы, конечно, помню. Слушай, вот прямо сейчас не могу говорить. Подождешь часок-другой?
— Подожду, — улыбнулась Катя. Радость нахлынула на нее легкой светлой волной, даже щека перестала болеть. Эльдар махнул одному из помощников, которые возились возле небольшой сцены и, когда к ним приблизился низенький прыщавый юноша, сказал:
— Петь, отведи барышню в вип-кабинет. Катя, давай, не скучай. Скоро буду.
Комната в дальнем крыле клуба, в которую прыщавый привел Катю, оказалась небольшой и довольно уютной. Всю ее обстановку составлял золотистый диван в форме подковы, заваленный грудой пушистых подушек, и низенький столик, на котором уже красовалась вазочка с нарезанными фруктами и френч-пресс с кофе. Когда Катя устроилась на диване, то прыщавый с нарочитой, какой-то липкой предусмотрительностью осведомился:
— Может, что-то покушать? У нас кухня лучшая в городе.
Катя отказалась: злоупотреблять гостеприимством не стоило. Пострадавший экран телефона засветился входящим звонком — Кирилл все не унимался. Прыщавый откланялся, напоследок смерив Катю неприятным оценивающим взглядом скупщика в ломбарде, и, оставшись в одиночестве, она неожиданно вспомнила слова Лизы о том, что у Эльдара обязательно есть какой-то хитрый замысел.
«Ну и пусть», — подумала Катя, сняв сапожки, устроившись на диване и взяв с вазочки крупное темно-красное яблоко. Во всяком случае, Эльдар не станет ее бить просто из-за плохого настроения. След от удара тупо ныл, но печали и обиды почти не осталось. Черт с ним, с Кириллом. Он уже в прошлом, пусть даже еще и не знает об этом.
Эльдар не пришел ни через час, ни через два, и в итоге Катя задремала, уютно угнездившись среди подушек. Ее разбудило прикосновение к щеке — легкое, почти неуловимое. Катя даже не была уверена,
— У нас сегодня корпоратив «Газпрома», — с определенной гордостью произнес он. — Сама понимаешь, этим людям надо было подарить свое личное время, — протянув руку, Эльдар прикоснулся к пострадавшей щеке и осведомился: — Это чья работа?
— Моего парня, — сказала Катя и добавила: — Вернее, бывшего парня.
— Того привороженного? — уточнил Эльдар.
— Да, — Катя кивнула и вновь почувствовала горечь понимания того, что во всем случившемся есть только ее вина.
Эльдар криво усмехнулся. Катя увидела, что на столе появилась бутылка коньяка и пузатые бокалы, и подумала, что немного выпивки ей сейчас не помешает. Исключительно в медицинских целях — поможет окончательно изгнать из памяти отвратительный день.
— Это, между прочим, нормально, — сообщил Эльдар, отодвигаясь чуть в сторону, чтобы дать Кате возможность сесть. — Привороженные всегда начинают пить. Причем страшно. Это помогает им сохранить хоть какое-то равновесие между душой и реальностью. Представь, что ты не испытываешь к человеку никаких чувств и он тебе в принципе не нужен, а тебя к нему тянет. Неудержимо. Ты ничего не можешь с этим поделать. И с ним нельзя, и без него нельзя, потому что без него еще хуже, чем с ним. Что остается?
— Наверно, пить, — печально предположила Катя. Эльдар улыбнулся и плеснул немного коньяка в бокалы.
— Правильно. А мы выпьем потому, что я очень рад тебя видеть.
— Я тоже, — призналась Катя, взяв свой бокал в ладони. — Я тоже очень рада.
Должно быть, у коньяка был приятный терпкий вкус элитного напитка — такой человек, как Эльдар, вряд ли стал бы пить дешевку, тем более, угощать ею своих гостей, но для Кати содержимое бокала оказалось чересчур крепким. На несколько секунд у нее перехватило дыхание, потом коньяк рухнул в желудок, обжигая, словно укус пчелы, и, когда Катя снова смогла дышать свободно, все горести и разочарования долгого больного дня начали понемногу терять краски. Эльдар довольно оценил ее состояние и обновил бокалы. Вторая порция коньяка пошла легче.
— Ну, рассказывай, — произнес Эльдар, когда Катя поставила свой бокал на стол и взяла с вазочки мандарин. — Как ты провела эти три месяца?
Катя неопределенно пожала плечами. Откуда-то издали неторопливо плыла смутно знакомая, приторно нежная мелодия. Видимо, корпоратив сотрудников «Газпрома» плавно перетек из официальной части в романтическую.
— Училась. С Кириллом ругалась почти каждый день. Книгу не трогала, — оранжевая спираль мандариновой кожицы упала на пол, но Катя не обратила на это внимания. Она хотела было рассказать Эльдару об убийстве Тани, но потом передумала и полюбопытствовала: — Слушай… Извини, если лезу не в свое дело, но ты на самом деле умирал и ожил, или просто инсценировал смерть и уехал из Турьевска?
Эльдар непринужденно засмеялся. Налил по третьей. Катя послушно осушила свой бокал и почувствовала, как ноги наполняет приятной тяжестью. Хмель заключил ее в мягкие теплые объятия, и впервые за долгое время Катя смогла поверить, что не все так плохо.
— Просто ты обещал тогда рассказать… — словно извиняясь за неуместное любопытство, промолвила она. Эльдар улыбнулся и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Катя сидела ни жива, ни мертва. Ее бросило в жар — то ли от выпитого, то ли от взгляда Эльдара, который она не могла понять до конца.