Энерган-22. Научно-фантастический роман
Шрифт:
— Лидия, немедленно переведи на адрес сеньора Теодоро Искрова 500 долларов. От “Утренней зари”. — Потом повернулся к Лино Баталли: — Ты свободен, Лино. Думаю, что нам следует оставить сеньора Искрова одного, пусть сочиняет.
Он вышел, мрачно сверкнув в мою сторону стеклянным глазом.
Часть вторая. Эдуард Мак-Харрис
1. Гроза
Она разразилась в пятницу утром. Но предчувствовал я ее еще накануне вечером, хотя находился в насыщенной кислородом комнате с герметически закрытыми окнами. Духота возрастала с каждой минутой. На улице стайфли превратился в непроницаемую толщу выхлопных газов. Издалека, из-за гор, ко мне на последний этаж небоскреба долетали глухие раскаты грома.
— Гроза надвигается, — сказал я стенографистке.
— Хорошо бы! — вздохнула она. — У нас дома не осталось ни одного кислородного патрона.
Ветры редко дуют над Америго-сити, и это одно из добавочных наших бедствий. Поэтому, когда над городом проносится долгожданная гроза, все встречают ее с облегчением и радостью. Правда, случается, что ураган уносит чью-то крышу или молнией убьет старика или собаку, зато смог уползает к океану, улицы дочищаются от отравляющих газов, дождь смывает с домов зеленовато-лиловые наросты, и воздух становится чистым и прозрачным. В такие минуты ураганы вполне заслуживают ласковых имен, которыми их называют.
Я еще не знал, как назовут приближавшийся из-за гор ураган, так как с понедельника, когда Мак-Харрис заточил меня в здании “Альбатроса”, был отрезан от внешнего мира — ни радио, ни телевизора, ни телефона. Зато мне были предоставлены такие условия для работы, каких я никогда не имел: две стенографистки, диктофон, обширная документация. И натуральная пища: телятина, пшеничный хлеб, виноградное вино, французский коньяк. А в довершение всего — кофе, я пил очень много кофе, потому что диктовал почти без перерыва, с самого раннего утра и до поздней ночи, а в промежутках перечитывал написанное и правил.
Я выполнил указание Мак-Харриса: события в повести выглядели вымышленными. Это оказалось нетрудным делом, ведь если не считать последнего разговора по радиофону со старым индейцем, я и впрямь не располагал никаким дополнительным фактическим материалом. Я рассчитывал, что Белый Орел больше не звонил мне, и благодарил небо за то, что вовремя припрятал оставшийся энерган:Мак-Харрису ничего не стоило произвести обыск у меня на квартире.
Диктовал я быстро, почти без пауз, давая волю своему воображению, а для вящей художественной “достоверности” использовал те данные, которые в изобилии находил в архивах “Альбатроса”. За эти несколько дней я настолько вник в историю нефтяной промышленности и познакомился с ее пионерами, усилиями которых тысячи квадратных километров усеяны нефтяными вышками, а весь земной шар опутан сетью нефтепроводов, нефтеочистительных заводов, бензостанций так глубоко изучил бесконечные войны, порожденные и порождаемые нефтью, энергетический кризис, который душит цивилизацию, и мрачные перспективы, которые вырисовываются перед человечеством, что несомненно по праву мог бы возглавить отдел “Энергетические проблемы” в любом журнале или газете.
Я узнал, например, что мир (я имею в виду западный, ибо насчет Востока у меня данных не было) ежегодно потребляет три миллиарда тонн нефти в виде горючего, химических продуктов, синтетического продовольствия и товаров, причем свыше четверти из этого огромного количества производит мое обожаемое отечество под эгидой небезызвестной компании “Альбатрос”, возглавляемой Эдуардо Мак-Харрисом. Это равняется примерно 80 тысячам тонн энергана в зернах, то есть объему грузового судна среднего тоннажа. Располагал ли старый индеец 80 тысячами тонн энергана?
Я также узнал, что в нефтяной промышленности прямо или косвенно заняты 20 миллионов человек, из которых восемь миллионов падает на Веспуччию. Нефтяные запасы в мире быстро иссякают, а потому цены на нефть и нефтепродукты, в том числе на пищевой белок, растут с головокружительной быстротой.
Особый интерес для меня представили материалы о том, как мелкие нефтяные компании оказались в руках “Альбатроса”, и о способах, какими железная (в прямом смысле этого слова) рука Мак-Харриса ведет свое обширное хозяйство.
Не менее любопытно выглядели перипетии беспощадной битвы, которую Мак-Харрис под лозунгом “Не хотим повторения Хиросимы!” вел против попыток западногерманской фирмы “Рур Атом” создать в Веспуччии атомные электростанции. Битва продолжалась, и пока исход ее был неясен.
В архиве имелся целый раздел о нефтяных магнатах — явно приукрашенные или попросту фальсифицированные жизнеописания нефтяных акул.
Именно этот раздел я самым бесцеремонным образом использовал, дорисовав со своей стороны новые мифические образы героических заправил нашей экономики, этих доблестных народных лидеров, которые прошли огонь, воду и медные трубы, а кое-кто и сгорел в огне во имя нашего образцового княжества, где все едят досыта… Разумеется, я старался не переборщить, не впасть в пародию, иначе пропали бы все мои усилия и пятьдесят тысяч долларов вместе с ними…
Как и было договорено, в четверг вечером Лино Баталли явился ко мне за последними страницами.
— Ты доволен, Тедди? — спросил он.
— Прочтешь — увидишь. По-моему, неплохо.
— Дай-то бог… Ну, спокойной ночи. Завтра узнаешь результат.
— Спокойной ночи, Лино. И спасибо за все.
Стенографистка собрала свои карандаши и тоже ушла.
Я остался один. Это была моя последняя ночь здесь. Завтра, когда газета выйдет, я положу в карман свои тысячи и вернусь домой, где у меня в тайнике спрятана тонна горючего. И где я буду ждать обещанных жрецом новых материалов…
А что будет дальше — помоги мне бог!
Разбудили меня раскаты грома.
Я вскочил. Стрелы молний пронизывали стайфли у самого окна.
Ветер с диким воем набрасывался на нижние слои смога, подхватывал их, закручивал, подбрасывал в небо, уносил в залив и там бросал, еще больше загрязняя беснующуюся морскую стихию. Над домами проносились сорванные вывески, черепица, сломанные ветки деревьев, летели газеты, головные уборы, всяческий мусор и истерзанные, несчастные птицы. Воздух явно становился чище, и на миг из-за океана вынырнуло гораздо более яркое, чем обычно, солнце.
А затем хлынул ливень — настоящий потоп. Не прошло и минуты, как улицы превратились в реки, и нетерпеливая ребятня выбежала из домов, чтобы пошлепать по воде. Без масок.
Я стоял у окна и долго наблюдал за дивной картиной обновления жизни. И не заметил, как в комнату вошел Мак-Харрис.
— Искров, — услышал я его голос.
Я обернулся: Мак-Харрис стоял у меня за спиной пачкой газет в руках.
— Вы свободны, — без всяких предисловий произнес он своим властным, не терпящим возражений тоном. — Можете идти. Ваша повесть напечатана. У вас есть талант. Я бы хотел, чтобы вы стали моим постоянным сотрудником. Мне нужны такие люди, как вы. В отделе рекламы. Или еще лучше — в качестве литературного консультанта в моем секретариате. Я давно уже вынашиваю одну идею, да все не хватает времени реализовать ее… Речь идет о моей биографии. Каких только глупостей ни писали обо мне газеты! Изображали меня каким-то зверем, людоедом, детоубийцей… Или же гениальным бизнесменом… — Он засмеялся, обнажив два ряда ровных искусственных зубов. — А я обыкновенный человек, которому посчастливилось послужить своему народу, вести крупные сражения для блага и процветания отечества… Я дам вам материал, много материалов, поинтереснее вашего энергана, а вы напишете. Что вы на это скажете? Его вопрос был также приказом, требовавшим немедленного согласия.