Энерган-22. Научно-фантастический роман

Оливер Хаим

Вскоре опять послышался гул самолетов-разведчиков, прочесывавших джунгли. Поэтому Анди отключил в радиокабине всю аппаратуру и всюду погасил свет. Смолкнул даже равномерный гул генераторов, питавших приборы и машины в Эль Темпло.

Над бывшей резиденцией толтекских властителей воцарилась тишина, нарушаемая только глухими звуками ночи. Над плато всплыла яркая луна, залившая призрачным светом руины под аркой. Ее лучи проникли и в столовую, осветив прекрасное лицо Хельги.

— Друзья, — сказал Анди, — отложим наш разговор до завтра, когда отец успокоится.

Мак-Харрис все равно уже здесь. Что до меня, то я ложусь спать.

Да, Мак-Харрис был здесь. Для Агвиллы и его отца это, вероятно, означало конец битвы, но не для Анди, Эль Капитана и Рыжей Хельги! У них были иные, далеко идущие планы, и выполнение этих планов зависело от множества обстоятельств.

А как обстояло дело со мной?

Похищение Мак-Харриса и передача его в руки Маяпанов, осуществленные по приказу Эль Капитана, в принципе должны были бы усыпить мои смутные подозрения и тревогу, вселить доверие к динамитеросам вообще и к Рыжей Хельге в частности. Но почему-то присутствие Мак-Харриса в Эль Темпло не принесло мне желанного спокойствия. Возможно, причиной тому служили грозный гул самолетов и утреннее землетрясение. А может, слова Хельги относительно золота. Но ведь она сама призналась, что молола всякий вздор?

Так или иначе, делать мне в столовой тоже было нечего, и, попрощавшись, я направился к себе и лег спать. Но мне не спалось. Луна светила так ярко, из джунглей доносилось такое благоухание, тишина была такой звонкой!

Я долго ворочался в постели, в голове беспорядочно теснились всевозможные образы, и в каждом из них мне виделась рыжеволосая голова Хельги.

И вдруг я услышал ее голос.

В первый момент мне показалось, что он звучит только в моем полусонном мозгу, но нет, он был отчетлив, вполне реален и проникал в окно со двора — этот глубокий, чуть хрипловатый голос.

— Удивительно, что такой умный и сильный мужчина, как вы, Агвилла, согласился провести столько лет отшельником, вдали от мира, радостей жизни, людей… Не ведая любви. Вы обокрали собственную молодость…

— Я так не думаю, — шепотом отвечал Агвилла. — Все эти годы я жил полнокровной, очень интенсивной жизнью. У меня была великая цель, была борьба. И, кроме того, меня удерживала здесь клятва, данная отцу.

— Никакая клятва не может заставить человека пожертвовать собой ради чего-то, что давно кануло в вечность!

— А вы, Хельга, разве вы не жертвуете собой ради своих идеалов?

— Я — дело другое. — Готов поклясться, в голосе Хельги звучали нотки печали! — Я веду борьбу за совершенно конкретные цели, во имя справедливости. За свержение тиранов.

— Я тоже ненавижу тиранию.

— В таком случае вы должны вступить в наше братство. — Она засмеялась. — Ведь своей цели вы уже достигли.

— Да.

— А что дальше?

— Дальше? Не знаю… Надо жить.

— Без ненависти? Без жажды мести? Без новой цели?

— Наверно, это будет нелегко. Двадцать с лишним лет я жил и работал, подхлестываемый одним — единственным желанием. Двадцать с лишним лет я не занимался ничем,

кроме энергана. Но сейчас мне предстоит другая работа, причем трудная. Располагая богатствами “Альбатроса”, мы должны возродить Кампо Верде и Теоктан, превратить пустыни в сады. Да, работы предстоит много… — Он помолчал. — Знаете, Хельга, Искров однажды спросил меня, кем бы я хотел стать, если бы не был химиком. Я ответил: “Художником или кинооператором”. Это была шутка, конечно, но, поверьте, будь у меня такая возможность, я бы завтра же бросил химию, гремучий песок, энерган… И посвятил себя какому-нибудь скромному занятию. Пахал бы землю, например, как мой дед, поселился бы в возрожденном Кампо Верде, взращивал бы какао, кукурузу, цветы…

— Один?

— Почему один? Женился бы, завел детей. Я уж не так молод…

— Завидую той, кто станет твоей женой.

Агвилла промолчал. Я почти воочию видел зеленые глаза женщины, обволакивавшие его своим гипнотическим сиянием. Паутина опутывала его все крепче, но он не чувствовал этого, не понимал…

— Хельга… — прошептал он.

— Да?

Агвилла снова затих.

— Хельга, быть может, в Кампо Верде найдется местечко и для тебя? — немного погодя, сказал он. — В белом домике с зелеными дверями и окнами, с колодцем во дворе?

— Как в твоем фильме?

— Да… Тебе это покажется странным, но такой дом и красивая любящая женщина в нем — для меня цель даже более высокая, чем победа над “Альбатросом”. Об этом я мечтал всю жизнь.

Она печально засмеялась.

— Поздно, Агвилла.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что мне не позволят.

— Кто может тебе помешать?

— Командор, Князь, союзники… Ты забываешь, что я Рыжая Хельга, что я тоже связана клятвой. До тех пор, пока они не исчезнут с лица земли, обыкновенная человеческая жизнь для меня невозможна…

— Справимся и с ними! Мы ведь союзники, правда? А энерган всемогущ. Не чета вашему динамиту или какому там еще у вас оружию.

Справимся!

— Славный, милый… — прошептала она. — Почему я не встретила тебя раньше? До меня донесся звук поцелуя.

— Тебе хорошо? — немного погодя спросила Хельга.

— Да. Потому что ты со мной. Снова тишина, полная томления.

— Неужели ты никогда не любил? Никогда?

Пели птицы, луна серебрила джунгли, упоительно благоухали цветы. Агвилла Бланка, Белый Орел, последний вождь толтеков, впервые открывал для себя, что такое любовь к женщине.

— Люблю, люблю… — твердил он, и в его словах таилась нежность тысячелетий.

— Я тоже, дурачок ты мой… — отвечала она, и я мысленно видел, как она взмахивает ресницами, как ее волосы рассыпаются по его лицу. — Я тоже…

“Лжет она, лжет!” — подумал я. А может, во мне и впрямь говорила ревность?

Снова послышалось гудение самолета.

— Ищут… — шепнула она. — Никак не уймутся. Ищут нас.

— Не нас. Они ищут Ясимьенто.

— Ясимьенто? Ах да, месторождение, о котором говорится в надписи на вазе. Искров сегодня показал мне ее. Какая прелесть!