Энергетические аспекты международной политики
Шрифт:
Во внешней политике эта тактика предполагала сдерживание «опасного» третьего мира и интенсификацию использования его природных и энергетических ресурсов развитыми странами в условиях провозглашенного в начале XX века Вудро Вильсоном принципа самоопределения наций. К середине 1960 гг. в большинстве стран третьего мира прошли этапы деколонизации и национально-освободительной борьбы, которые в равной мере, но с разных идеологических позиций, поддерживались и западным, и восточным блоками. Однако второй этап – социально-экономическое развитие новых независимых государств – пришелся на падение мировой экономической конъюнктуры, что вместе с иными антимодернизационными факторами, в том числе эксплуатацией со стороны высокоиндустриальных стран, по сути блокировало это развитие.
Нефтяной и связанный с ним долговой кризис 1970–1980 гг. нанесли фатальный удар по вильсонианству. Они опрокинули либеральную модель самоопределения и последующего развития стран периферии.
Отношения между Севером и Югом с конца XX в. неуклонно ужесточались. Страны Юга самоопределились, но не смогли избавиться от состояния хронической бедности. Либеральное сдерживание «опасных» государств перестало работать – мир погрузился в локальные конфликты, стало распространяться оружие массового уничтожения, а часть Юга противопоставила военной мощи Севера международный терроризм. Не в последнюю очередь это затронуло многие государства третьего мира, богатые различными энергетическими ресурсами. В этом смысле, по терминологии Валлерстайна, окружающий нас мир и есть «мир после либерализма».
По сути, крах вильсонианства в 1970–1980 гг. означал смену идеологии геополитических воззрений ведущих стран, разумеется, и по отношению к третьему миру. Идеалисты, к которым принадлежал и 28-й президент США Вудро Вильсон, полагали и полагают, что отношения между странами, в том числе связанные с обеспечением доступа к энергетическим ресурсам, могут подчиняться неким моральным правовым нормам. Это идеалистическое направление оформилось в иренологию – науку о бесконфликтном существовании человечества, получившую свое название от имени греческой богини мира Эйрены, или Ирины (греч. eirene, др.-греч. ??????, букв. «отсутствие войны»). Однако либеральный миропорядок Вильсона, заявленный им в знаменитых 14 пунктах, после кризиса 1970–1980 гг. утратил идеологический авторитет.
В области геополитики на смену идеалистическому вильсонианству пришла новая концепция реализма, согласно которой военная сила или угроза силой – эффективный фактор международных отношений и борьбы за доступ к энергетическим ресурсам. Появилось новое научное направление – полемология (от греч. polemos – «война»), наглядно проявившееся в политике, проводимой тогдашним государственным секретарем США Генри Киссинджером, который в 1974 г. собирался применить силу против нефтедобывающих государств [10] . Именно при его поддержке и инициативе в 1978 г. в США были созданы силы быстрого реагирования. Тогдашний министр обороны США Г. Браун прямо заявлял, что поставки нефти с Ближнего Востока – «часть наших жизненных интересов», а для их защиты Соединенные Штаты готовы предпринять «любые необходимые действия, включая использование вооруженных сил» [11] .
10
Ергин Д. Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. – М.: Альпина ПРО, 2023. – Гл. 29.
11
National Security in the 1980th. San Francisco, 1980. P. 279.
В начале 1983 г. было создано Центральное командование Вооруженных сил США (CENTCOM), зона ответственности которого распространялась на районы Юго-Восточной Азии, Индийский океан, страны Ближнего Востока – всего 19 государств. Персидский залив был объявлен «зоной жизненных интересов США», стали создаваться военные базы в Омане, Египте, Сомали, Кении [12] .
Все эти меры в 1980 гг. обрели форму концепции «войны за ресурсы» как части возникшей в то же время на Западе теории экономической безопасности. Суть ее в примате экономического, прежде всего ресурсно-энергетического, фактора в обеспечении национальной безопасности [13] . Сегодня эта концепция по-прежнему актуальна и поддерживается ссылкой на глобализацию, законы которой подрывают государственный суверенитет на богатства недр и прочие энергетические ресурсы. А в 1980 гг. политические заявления о необходимости новых подходов к перераспределению глобальных энергетических ресурсов подкреплялись алармистскими прогнозами интеллектуалов Римского клуба. Американский ученый Мэрион Кинг Хабберт еще в 1956 г. ввел в обиход термин «пик
12
Викторов Ю. Обеспечение стратегической мобильности вооруженных сил США / Зарубежное обозрение, 1983. – № 2.
13
Bertram Ch. (Ed.). Third World Conflicts and International Security. London, 1982.
На фоне подобных преобразований США поставили перед собой задачу, решаемую и по сей день, – стать координатором глобальной энергетической политики. Среди прочих мер для выполнения этой цели на Вашингтонской конференции 1974 г. было создано Международное энергетическое агентство (МЭА) – организация, объединяющая импортеров энергоресурсов и призванная уравновешивать картельные соглашения экспортеров в рамках Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК).
В современных условиях, особенно в свете продолжающегося глобального энергетического кризиса начала 2020-х, концепция «войны за ресурсы и пути их транспортировки» как части теории экономической безопасности остается доминантой мировой политики и наглядно иллюстрируется событиями начала XXI в. в Ираке, Ливии, Алжире, Йемене, Сирии, Венесуэле и др. Не в последнюю очередь это находит отражение и в санкционно-репрессивных мерах глобального Запада против России.
Энергетические переходы, их классификация и особенности
Как было отмечено выше, за XIX–XX вв. в мировой энергетике можно выделить три этапа развития, каждый из которых вызвал соответствующие изменения промышленной и социальной структуры, а также политических воззрений и идеологий. Смену каждого этапа новым принято называть энергетическим переходом, определяющим значительные качественные изменения мировой энергетической системы [14] .
14
Grubler, A. (1991). «Diffusion: Long-term patterns and discontinuities». Technological Forecasting and Social Change. 39 (1–2): 159–180.
Термин «энергетический переход» впервые был использован в США после нефтяного кризиса 1973 г. После второго «нефтяного шока» 1979 г. содержание термина «энергопереход» стали связывать с приоритетным использованием ВИЭ [15] . Популяризацию термина «энергопереход» связывают с именем канадско-чешского исследователя Вацлава Смила [16] .
В истории человечества выделяют четыре энергоперехода:
1. Первый энергопереход – от биомассы (дрова, древесный уголь, бытовые и сельскохозяйственные отходы, др.) к углю (доля угля в выработке первичной энергии в 1840 г. – 5 %, в 1900 г. – 50 %);
15
Duccio Basosi, «The world's energy past, present and future at the 1981 United Nations Conference on New and Renewable Sources of Energy»; https://energyhistory.eu/en/special-issue/lost-transition-worlds-energy-past-present-and-future-1981-united-nations-conference.
16
Smil, V. Energy and Civilization: A History / V. Smil. Cambridge: MIT Press, 2017. – 568 p. Smil, V. Energy Transitions: History, Requirements, Prospects. Oxford: Praeger, 2010. – 178 p. Smil, V. Energy in World History / V. Smil. – Boulder: Westview Press, 1994. – 300 p.
2. Второй энергопереход – увеличение доли нефти в выработке первичной энергии (1915 г. – 3 %, 1975 г. – 45 %);
3. Третий энергопереход – расширение использования газа (1930 г. – 3 %, 2017 г. – 23 %);
4. Четвертый энергопереход – переход к ВИЭ: энергии ветра, Солнца, приливов и т. д. (2017 г. – 3 %).
Предпосылки для четвертого энергоперехода были заложены еще в 1980–1990 гг. Было очевидно, что антропогенное влияние на климат из-за использования углеродных энергоресурсов в масштабах планеты становится критическим, а неравномерность распределения традиционных энергоресурсов несет в себе угрозу энергетической безопасности развитых стран. Тем не менее только в XXI в. технологии позволили достичь приемлемых и конкурентных уровней КПД ВИЭ и сделать их действительно реальной альтернативой источникам традиционным.