Enigma
Шрифт:
На станции Уигрэм настоял на том, чтобы проводить его до поезда, хотя багаж Джерихо отправили еще в начале недели и нести в руках было нечего. В ответ Джерихо согласился опереться на руку Уигрэма, когда они переходили по пешеходному мосту и брели вдоль всего кембриджского поезда в поисках свободного места. Джерихо постарался самостоятельно, без помощи Уигрэма, выбрать купе.
— Итак, дорогой Том, — с напускной грустью произнес Уигрэм, — пришло время пожелать тебе всего хорошего.
Вновь своеобразное рукопожатие, мизинец каким-то странным образом уперся в ладонь. Последние напутствия: с собой ли проездные документы? С собой. Знает ли, что в Кембридже
— Прощайте, мистер Уигрэм.
Джерихо сел лицом к хвосту поезда, пристроив на сиденье больную спину. Уигрэм закрыл дверь. В купе было еще трое пассажиров: тучный мужчина в неряшливом светло-коричневом плаще, пожилая женщина с чернобуркой на плечах и девушка с мечтательным взглядом, увлеченная чтением журнала «Хорайзон». Все они выглядели вполне безобидно, но кто знает? Уигрэм постучал в окно, и Джерихо с усилием поднялся опустить раму. Когда наконец открыл, раздался гудок и поезд стал набирать ход. Уигрэм затрусил рядом.
— Увидимся, когда поправишься, хорошо? Ты знаешь, где в случае чего меня найти.
— Конечно, знаю, — ответил Джерихо и захлопнул окно. Но Уигрэм все еще не отставал — улыбался, махал рукой, бежал. Ему это ужасно нравилось. Бежал до самого края платформы. Последнее впечатление от Блетчли: Уигрэм, упершись руками в колени, хохочет вслед поезду.
Тридцать пять минут спустя Джерихо сошел в Бедфорде, купил билет в один конец до Лондона и стал ждать на солнышке в конце платформы, коротая время за решением напечатанного в газете кроссворда. Было жарко, над рельсами дрожало марево, в воздухе висел резкий запах угольной гари и разогретого железа. Разгадав последнее слово, Джерихо, не читая, сунул «Таймс» в урну и стал расхаживать взад и вперед по платформе, чтобы привыкнуть держаться на ногах. Пассажиров на платформе прибавлялось. Он машинально ощупывал взглядом каждое лицо, хотя логика подсказывала, что вряд ли за ним следят: если бы Уигрэм опасался его побега, то наверняка поручил бы Леверету отвезти его в Кембридж.
Рельсы запели. Пассажиры хлынули вперед. На юг медленно проследовал воинский состав с вооруженными солдатами на площадке машиниста. Из вагонов выглядывали худые изможденные лица. По толпе прокатился ропот. Пленные немцы! Конвоируют пленных немцев! Джерихо встретил взгляд одного из пленных — похожего на сову очкарика совсем не военной внешности: скорее клерка, чем бойца, — между ними промелькнуло что-то неуловимое, мимолетное узнавание через пропасть войны. Секунда, и бледное лицо расплылось и скрылось из виду. Вскоре подошел битком набитый грязный лондонский экспресс.
— Хуже, чем поезд проклятой немчуры, — проворчал кто-то из пассажиров.
Джерихо не нашел свободного места и встал, прислонившись к двери в коридор, но молодой пехотный офицер, заметивший бледное как мел лицо Джерихо и капельки пота, уступил ему свое место. Джерихо благодарно опустился на сиденье и задремал. Во сне он видел немецкого военнопленного с печальными совиными глазами, потом Клэр во время их первой поездки перед Рождеством, их тела, тесно прижатые друг к другу.
В половине третьего пополудни он был в Лондоне, на вокзале Сант-Панкрас, неловко пробираясь сквозь толпу ко входу в подземку. Лифт в метро не работал, так что пришлось спускаться по лестнице, останавливаясь перевести дух на каждом пролете. В спине пульсировала боль, и что-то стекало по спине — то ли пот, то ли кровь.
У
Когда Джерихо не оказалось в прибывшем из Блетчли поезде, Кайт рассердился, но не стал беспокоиться. Следующий поезд прибывал только через пару часов, а за углом был неплохой паб. Вот там-то наш портье и решил ждать в компании с двумя полпинтами пивка и пирогом со свининой.
Но когда пришел второй поезд и опять без Джерихо, Кайт впал в дурное расположение духа, которое не оставляло его те полчаса, пока он тащился до Кингз-колледжа.
О неявке Джерихо было доложено коменданту, который сообщил ректору, а тот в смятении никак не мог решить, звонить в Форин Оффис или нет.
— Никакого к тебе уважения, — жаловался Кайт Дороти Саксмундхэм у себя в привратницкой. — Никакого, черт побери, уважения.
С разгадкой тайны в кармане Том Джерихо покинул Сомерсет-Хауз и не спеша побрел по набережной к центру города. Южный берег Темзы лежал в руинах. Над лондонскими доками, поблескивая на предвечернем солнце, покачивались серебристые аэростаты воздушного заграждения.
Лишь за мостом Ватерлоо, у входа в «Савой», удалось поймать свободное такси. Джерихо велел водителю ехать к Стэнхоуп-Гарденс в Южный Кенсингтон. Улицы были пусты. Доехали быстро.
Дом был достаточно велик, чтобы разместить в нем какое-нибудь посольство, с широким лепным фасадом и колоннадой у входа. Когда-то он, вероятно, имел внушительный вид, но теперь штукатурка потемнела и отваливалась, местами ее отбили осколки. Окна двух верхних этажей задернуты занавесками. Соседний дом разрушен бомбой, фундамент зарос сорняками. Джерихо поднялся по ступеням и нажал кнопку звонка. Звонок раздался далеко внутри мертвого дома. Последовала гнетущая тишина. Понимая, что бесполезно, нажал еще раз. Потом перешел улицу и, усевшись на ступенях дома напротив, стал ждать.
Прошло четверть часа. Со стороны Кромвель-Плейс появился высокий лысый мужчина, поразительно худой — скелет в костюме. Джерихо сразу понял, что это он. Черный пиджак, серые в полоску брюки, серый шелковый галстук. Не доставало лишь котелка и сложенного зонтика. Вместо них в руке, наряду с портфелем, мужчина держал совсем неуместную при таком наряде сетку с продуктами. Он устало приблизился к большой парадной двери, отпер ее и исчез внутри.
Джерихо встал, отряхнулся и пошел к дому.
Снова зазвенел звонок, и опять безрезультатно. Джерихо нажал второй раз, третий, затем с трудом опустился на колени и заглянул в почтовую щель.
Эдвард Ромилли неподвижно стоял спиной к двери в конце мрачной передней.
— Мистер Ромилли, — крикнул в щель Джерихо. — Мне надо с вами поговорить. Пожалуйста.
Высокий мужчина не шевелился.
— Кто вы?
— Том Джерихо. Мы говорили однажды по телефону. Я из Блетчли-Парка.
Ромилли опустил плечи.
— Ради бога, когда вы все оставите меня в покое?
— Мистер Ромилли, я был в Сомерсет-Хауз, — начал Джерихо, — в отделе регистрации рождений, браков и смертей. У меня есть свидетельство о смерти. — Он достал из кармана документ. — Клэр Александра Ромилли. Ваша дочь. Умерла 14 июня 1929 года. В больнице св. Марии в Паддингтоне. От спинномозгового менингита. В возрасте шести лет. — Сунул свидетельство в почтовую щель и стал смотреть, как оно скользит по черным и белым квадратам плиток к ногам Ромилли. — Боюсь, мне придется оставаться здесь столько, сколько потребуется.