Энн из Зелёных Крыш
Шрифт:
– Я буду плакать, – сказала Энн. – Мое сердце разбито. Всё складывается против меня, Марилла. Диана и я расстались навсегда. О, Марилла, я не думала о таком, когда мы принесли наши клятвы дружбы.
– Не говори глупостей, Энн. Миссис Барри передумает, когда узнает, что ты не виновата. Я полагаю, она думает, что ты сделала это ради шутки или что-то в этом роде. Лучше сходи к ней и всё объясни.
– Моя смелость пропадает при мысли о том, что надо встретиться с негодующей мамой Дианы, – вздохнула Энн. – Я хочу, чтобы вы пошли к ней, Марилла. Вы внушаете больше доверия,
– Ну, хорошо, – сказала Марилла, рассудив, что так, вероятно, будет разумнее. – Не плачь больше, Энн. Все будет в порядке.
Марилла изменила своё мнение, когда вернулась из Садового Склона. Энн ждала ее приезда и выбежала на крыльцо, чтобы встретить ее.
– О, Марилла, я вижу по вашему лицу, что всё бесполезно, – печально сказала она. – Миссис Барри не простит меня?
– Миссис Барри! – фыркнула Марилла. – Из всех несговорчивых женщин, которых я когда-либо встречала, она хуже всех. Я сказала ей, что это все была ошибка, и ты не была виновата, но она просто не поверила мне. И она во всём винит мое смородиновое вино и упрекнула меня в том, что я говорила, что от него нет никакого вреда. Тогда я просто сказала ей, что не нужно было пить три стакана вина за раз, и что, если бы мой ребенок был таким жадным, я б отрезвила его с помощью хорошей порки.
Марилла ушла на кухню в плохом настроении, оставив в смятении маленькую страдающую душу. И тогда Энн вышла с непокрытой головой в холодный осенний вечер; очень решительно и неуклонно зашагала она через увядший клеверный луг, через деревянный мост и еловую рощу на холме, освещенные бледной луной, низко висящей над лесом. Миссис Барри, открыв двери в ответ на робкий стук, увидела на пороге маленького просителя с синими губами и умоляющими глазами.
Ее лицо застыло. Миссис Барри был женщиной с глубокими предрассудками и антипатиями, и ее гнев был холодным и мрачным, такой всегда трудно преодолеть. Из справедливости нужно сказать, что она искренне верила, что Энн напоила Диану специально, она честно стремились оградить свою маленькую дочь от дурного влияния такого ребенка.
– Чего ты хочешь? – сухо сказала она.
Энн всплеснула руками.
– О, миссис Барри, пожалуйста, простите меня, я не хотела напоить Диану. Как я могла? Только представьте, что вы бедная девочка-сирота, которую добрые люди приняли в свой дом, и у вас только один близкий друг во всем мире. Как вы думаете, вы бы напоили его нарочно? Я думала, что это всего лишь малиновый сироп. Я была твердо убеждена, что это малиновый сироп. О, пожалуйста, не говорите, что вы не позволите больше Диане играть со мной! Если вы так сделаете, то покроете мою жизнь темным облаком скорби.
Эта речь, которая смягчила бы сердце доброй миссис Линд в мгновение ока, не произвела никакого эффекта на миссис Барри, наоборот, она пришла в ещё большее раздражение. Она отнеслась с подозрением к громким словам Энн и её драматическим жестам и подумала, что ребенок издевается над ней. Поэтому она сказала, холодно и жестко:
– Я считаю тебя неподходящей компанией для Дианы. Лучше иди домой и
Губы Энн дрожали.
– Но вы позволите мне увидеть Диану только один раз, чтобы попрощаться? – умоляла она.
– Диана поехала в Кармоди с отцом, – сказала миссис Барри, и закрыла дверь.
Энн вернулась в Зеленые крыши со спокойным отчаянием.
– Моя последняя надежда пропала, – сказала она Марилле. – Я сходила и поговорила с миссис Барри, и она отнеслась ко мне очень оскорбительно. Марилла, я не думаю, что она хорошо воспитанная женщина. Мне не остаётся ничего больше, кроме как молиться, и я не очень надеюсь, что это поможет, потому что, Марилла, я не верю, что Сам Бог может чего-то добиться в случае с такой упрямой личностью, как миссис Барри.
– Энн, ты не должна говорить такие вещи, – строго заметила Марилла, стремясь преодолеть нечестивое желание рассмеяться, которое она с тревогой обнаружила в себе. И действительно, когда она рассказывала всю историю Мэтью, она смеялась от души.
Но когда она пришла в комнату на крыше перед сном и обнаружила, что Энн плакала во сне, непривычная мягкость появилась в её лице.
– Бедное дитя, – пробормотала она, убирая прядь волос с заплаканного лицо ребенка. Потом она наклонилась и поцеловала горячую щечку девочки.
Глава 17. Новый интерес в жизни
На следующий день Энн, трудясь над своим лоскутным одеялом на кухне, бросила взгляд в окно, и увидела Диану, которая стояла возле Источника Дриад и подавала ей загадочные знаки. В один миг Энн выскочила из дома и побежала к ней, с удивлением и надеждой, светящимися в её выразительных глазах. Но надежда исчезла, когда она увидела удрученное лицо Дианы.
– Твоя мать не смягчилась? – выдохнула она.
Диана покачала головой печально.
– Нет, Энн, она говорит, что я никогда больше не буду играть с тобой, я снова плакала и умоляла её, и я сказала ей, что это не твоя вина, но это бесполезно. Я только уговорила её, чтобы она позволила мне спуститься и попрощаться с тобой. Она сказала, что у меня есть только десять минут, и она будет проверять по часам.
– Десять минут не очень много, чтобы попрощаться навсегда, – сказала Энн со слезами на глазах. – О, Диана, ты обещаешь, что никогда не забудешь меня, подругу своей юности, какие бы близкие друзья не появились у тебя потом?
– Конечно, не забуду, – всхлипнула Диана, – и у меня никогда не будет другой такой близкой подруги. Я не смогу полюбить никого так, как люблю тебя.
– О, Диана, – воскликнула Энн, сжимая руки, – ты меня любишь?
– Конечно, люблю. Разве ты не знаешь об этом?
– Нет, – Энн глубоко вздохнула. – Я думала, что я тебе нравлюсь, конечно, но я никогда не надеялась, что ты любишь меня. Диана, я и не думала, что кто-то может полюбить меня. Никто никогда не любил меня, сколько я себя помню. О, это замечательно! Это луч света, который всегда будет сиять в темноте моего жизненного пути без тебя, Диана. О, просто скажи это еще раз.