Энн в Редмонде
Шрифт:
Руби обняла Энн за талию, и их взгляды на секунду встретились. В глубине блестящих глаз Руби Энн увидела нечто такое, от чего у нее сжалось сердце.
— Приходи почаще, Энн, — прошептала Руби. — И одна — ладно? Мне хочется побыть с тобой наедине.
— Ты что, неважно себя чувствуешь, Руби?
— Я? Я себя чувствую превосходно, лучше чем когда-либо. Конечно, этот бронхит все еще дает о себе знать. Но ты же видишь, какой у меня прекрасный цвет лица! Разве я похожа на больного человека?
Руби сказала это вызывающим, почти раздраженным тоном. Она сняла руку с талии
Глава двенадцатая
«ИСКУПЛЕНИЕ»
— О чем ты задумалась, Энн?
Они с Дианой сидели у ручья. Кругом росли папоротники, зеленела молодая трава, а сверху над ними раскинула белый ароматный полог цветущая дикая груша.
Энн стряхнула с себя задумчивость и ответила с блаженным вздохом:
— Я думала о своем рассказе.
— А ты уже начала его писать? — сразу загоревшись интересом, спросила Диана.
— Я написала только несколько страниц, но уже все продумала до конца. Как мне было трудно найти подходящую фабулу! Что бы мне ни приходило в голову, все как-то не вязалось с именем Эмилия.
— А ты бы изменила имя.
— Нет, это у меня не получалось. Я пробовала, но с таким же успехом я могла бы изменить твое имя. Для меня Эмилия реальный человек, и она останется все той же Эмилией под любым другим именем. Но в конце концов я нашла подходящую фабулу. А потом придумала имена для всех остальных персонажей. Как это было интересно — ты просто себе не представляешь. Я часами лежала без сна, перебирая в уме имена. Героя зовут Персиваль Далримпл.
— Ты всем персонажам дала имена? — робко спросила Диана. — Может, ты разрешишь мне назвать хоть кого-нибудь, совсем неважного? Тогда в рассказе будет и моя маленькая доля участия.
— Назови работника Лестеров, — милостиво разрешила Энн. — Он играет не такую уж важную роль, но он единственный, кто пока не имеет имени.
— Давай назовем его Раймонд Фицборн, — предложила Диана, у которой был большой запас подобных имен.
Энн с сомнением покачала головой:
— Нет, боюсь, для работника это слишком аристократическое имя. Я просто не могу себе представить, чтобы человек с фамилией Фицборн кормил свиней или колол дрова.
Диана в глубине души считала, что если у тебя есть воображение, то можно себе представить и не такое, но была готова признать, что Энн виднее. Мальчика-работника наконец окрестили Робертом Реном, а сокращенно — Бобби.
— А сколько ты надеешься получить за этот рассказ? Об этом Энн еще не думала. Ее влекла слава, а не презренный металл, и ее литературные мечты пока были далеки от корыстных соображений.
— Ты мне дашь его почитать? — попросила Диана.
— Когда закончу, я его прочитаю вслух тебе и мистеру Гаррисону и буду ждать от вас самой серьезной критики. Больше до опубликования рассказ никто не увидит.
— А как он закончится — хорошо или плохо?
— Я еще не решила. Мне бы хотелось, чтобы у него был несчастливый конец — это гораздо романтичнее. Но,
— Я больше люблю счастливые концы, — вздохнула Диана, которая считала, особенно после своей помолвки с Фредом, что все истории должны кончаться свадьбой.
— Но ты же любишь всплакнуть над книжкой.
— Да, но где-нибудь посередине. А конец чтобы был счастливым.
— Надо все-таки, чтобы в рассказе была хоть одна печальная сцена, — задумчиво проговорила Энн. — Может, пусть с Бобби произойдет несчастный случай и он умрет?
— Нет, только не убивай Бобби! — взмолилась Диана. — Это же мой герой, и я хочу, чтобы с ним все было благополучно. Убей кого-нибудь другого, если тебе это так уж необходимо.
Всю следующую неделю Энн то ликовала, то пребывала в муках творчества — в зависимости от того, как продвигалась работа над рассказом. Когда у нее появлялась блестящая мысль, она торжествовала. Когда упрямый персонаж не желал поступать так, как ей хотелось, она впадала в отчаяние.
Этого Диана понять никак не могла.
— Да просто заставь их поступать по-своему!
— Не могу, — стонала Энн. — На Эмилию совсем управы нет. Она говорит и делает такое, чего у меня и в мыслях никогда не возникало. Возьмет и испортит все, что было написано до этого, и мне приходится переписывать заново.
Но наконец рассказ был закончен, и Энн прочитала его Диане на заднем крыльце дома. У нее таки получилась печальная сцена, и для этого не понадобилось жертвовать жизнью Роберта Рена. Читая эту сцену, Энн внимательно поглядывала на Диану. Диана оправдала все ее надежды и от души плакала в грустном месте, но когда Энн дочитала рассказ до конца, у Дианы был слегка разочарованный вид.
— Зачем же ты убила Мориса Леннокса? — с упреком спросила она.
— Но он же злодей! — воскликнула Энн. — Он это заслужил.
— А мне он понравился больше всех, — упорствовала Диана.
— Так или иначе, он умер, и воскрешать я его не собираюсь, — рассердилась Энн. — Если бы я оставила его в живых, он продолжал бы преследовать Эмилию и Персиваля.
— Ну почему же — он мог бы исправиться…
— Это уже романтизм. Да и рассказ получился бы слишком затянутый.
— Ну ладно, Энн, рассказ совершенно очаровательный. Ты обязательно прославишься. А заглавие ты ему придумала?
— Заглавие я давно придумала — «Искупление». А теперь скажи мне честно, Диана, какие в рассказе недостатки?
— Да понимаешь, — замялась Диана, — то место, где Эмилия печет кекс, показалось мне каким-то прозаичным — оно не вписывается во все остальное. Всякий может испечь кекс. По-моему, героини не должны возиться на кухне.
— Да что ты говоришь! Это же юмористическая сцена, самая лучшая во всем рассказе, — возразила Энн. И можно добавить, что в этом она была совершенно права.
Диана благоразумно воздержалась от дальнейшей критики, но мистеру Гаррисону угодить оказалось гораздо труднее.