Энни из Эвонли

Монтгомери Люси Мод

– Думаю, в вас сейчас взыграл темперамент, – сделал вывод мистер Харрисон, обратив внимание на покрасневшие щеки Энни и ее возмущенный взгляд. – Я думаю, это бывает с людьми вашего цвета волос. Эвонли вполне приличное место, иначе я не поселился бы здесь. Но, полагаю, даже вы согласитесь с тем, что тут есть кое-что не так.

– Я их еще больше люблю за это, – встала Энни на защиту Эвонли. – А чего хорошего в местах или людях, где все распрекрасно? Я думаю, что по-настоящему совершенная личность неинтересна. Миссис Уайт, жена Милтона, говорит, что она никогда не видела совершенной личности, но слышала об одной из них первой жене

ее мужа. Вы себе представляете, каково жить с мужчиной, первая жена которого была самим совершенством?

– А еще хуже быть мужем такого совершенства, – заявил мистер Харрисон с какой-то неожиданной теплотой в голосе.

Когда чай закончился, Энни настояла на том, чтобы ей позволили вымыть посуду со стола, хотя мистер Харрисон уверял ее, что чистой посуды в доме хватит на неделю. Она с удовольствием прошлась бы по полу со щеткой, но ее нигде не было видно, а спрашивать Энни не решилась: а вдруг щетки вообще нет.

– Вы можете приходить ко мне, побеседуем, – предложил мистер Харрисон, когда Энни уходила. – Мы соседи, и надо жить по-соседски. Мне, в некотором роде, очень интересно это общество, которое вы организуете. Я даже нахожу его занятным. И кем же вы займетесь в первую очередь?

– Мы не хотим влезать в дела людей мы хотим преобразовать, сделать лучше место, где мы живем, – сердито произнесла Энни. Ей показалось, что мистер Харрисон всё их начинание переводит в шутку.

Когда Энни ушла, мистер Харрисон еще некоторое время наблюдал за ней из окна.

Ее гибкая девичья фигурка легко двигалась по полю в послезакатном свете солнца.

– Сварливый одинокий дед вот кто ты, – вслух сказал он самому себе. – В этой девчонке есть что-то такое, я снова почувствовал себя молодым. Какое приятное ощущение. Хорошо бы время от времени испытывать его…

– Рыжик, – издевательски проскрипел попугай.

Мистер Харрисон погрозил ему кулаком.

– Ну ты, ворчливое пугало, еще тогда, когда брат принес тебя, мне чуть ли не захотелось отвернуть тебе башку, смотри, не вводи меня во грех, – пригрозил птице мистер Харрисон.

Энни прилетела домой радостная и рассказала о своем приключении Марилле, которая была уже немало обеспокоена ее долгим отсутствием и собиралась выйти искать ее.

– Все-таки до чего хорош, в конце концов, мир, правда, Марилла? – счастливо произнесла в конце своего рассказа Энни. – А миссис Линд тут как-то ворчала: что, мол, это за мир. Она еще говорила, что, если ждешь чего-то приятного, то обязательно жди разочарований, что ничто не сбывается в соответствии с твоими ожиданиями. Что ж, может, это и так. Но есть тут и добрая сторона. Ведь и дурные предчувствия тоже не оправдываются в полной мере. На деле всё происходит в несколько лучшем виде, чем ты опасаешься. Я рисовала себе самые ужасные картины, когда сегодня шла к мистеру Харрисону. А вместо этого встретила очень доброго человека и провела прекрасный вечер. Я думаю, мы будем с ним добрыми друзьями, если будем снисходительны к недостаткам друг друга. И тогда всё обернется к лучшему. И еще одно, Марилла: я никогда теперь не продам корову, пока не проверю, кому она в действительности принадлежит. А попугаев я теперь терпеть не могу!

Глава 4

Разные мнения

Однажды вечером, в закатный час, Джейн Эндрюс, Гилберт Блайд и Энни Ширли сидели в тени мерно шевелящихся на ветру ветвей раскидистой ели возле какого-то забора, в том месте, где аллея, именуемая Березовой тропой, выходила на главную дорогу. Джейн собиралась провести вторую половину дня с Энни. Они шли вдвоем по дороге к дому Энни,

когда встретили Гилберта и разговорились. Теперь они говорили о завтрашнем критическом для них дне, ибо на следующий день утром начинались занятия в школах. Джейн начнет занятия в Ньюбридже, а Гилберт в Белых Песках.

– Вам обоим лучше, чем мне, – вздохнула Энни. – Вы будете учить детей, которые вас не знают, а мне придется преподавать своим соученикам, а миссис Линд говорит, что боится, как бы мои ученики не стали проявлять неуважительность ко мне в новом моем положении, если я не буду с самого начала строга к ним. А я не считаю, что учитель должен быть строгим. А может, мне так кажется.

– Я думаю, все у нас пойдет как надо, – уверенно произнесла Джейн. Джейн не лелеяла особых устремлений, которые могли бы помешать ее планам. А эти планы означали приличную зарплату, социальное обеспечение и наличие ее имени в книге почета инспекции по школам. Других амбиций у Джейн не было. – Главное это чтобы был порядок, а учитель достаточно строг, чтобы обеспечить этот порядок. Если мои ученики не будут вести себя так, как я хочу, я буду попросту наказывать их.

– А как?

– А розги на что?

– Ой, Джейн, только не это, – воскликнула Энни, словно ее обожгло. – Ты этого не сделаешь, Джейн!

– Еще как сделаю. Чего заслуживают, то и получат, – решительно заявила Джейн.

– Ты не посмеешь выпороть ребенка, – с той же решительностью заявила Энни. – Я вообще не верю в эти методы. Мисс Стейси ни разу пальцем не тронула никого из нас, а порядок у нее был исключительный. А мистер Филипс вечно всех порол, а порядка никогда не было. Нет уж, если я не смогу обойтись в школе без битья, то я лучше вообще уйду из школы. Есть способы и получше управляться с детьми. Я вначале завоюю уважение учеников, а после этого они захотят, – подчеркнула Энни, делать то, что я им говорю.

– Вряд ли они захотят, – ответила прагматичная Джейн.

– Во всяком случае, сечь я их не буду. Я уверена, это все равно не принесет добра. Джейн, дорогая, не надо бить учеников, что бы они ни делали!

– А ты что думаешь по этому поводу, Гилберт? – требовательно обратилась Джейн к Гилберту. – Ты не считаешь, что есть категория детей, которых время от времени надо пороть?

– А тебе не кажется, что это грубость, варварство бить ребенка? Любого ребенка, – воскликнула Энни, вся раскрасневшаяся от охвативших ее эмоций.

– Ну что ж, – медленно начал Гилберт, разрываясь между своими собственными убеждениями и стремлением потрафить идеалам Энни. – Тут можно сказать в поддержку обеих точек зрения. Я не сильно верю в пользу порки. Я думаю, что, как сказала Энни, есть способы и получше управляться с детьми, как правило, и что телесные наказания это последнее средство. Но, с другой стороны, как говорит Джейн, есть отдельные дети, на которых нельзя подействовать иначе, как розгами, и которым, короче говоря, нужна розга, потому что они от этого станут только лучше. Телесное наказание это крайнее, последнее средство, и это будет моим правилом.

Гилберт, пытаясь удовлетворить обе стороны, добился того, что не удовлетворил ни одну из них обычное дело.

Джейн вскинула голову.

– Когда мои дети будут неуправляемыми, я их буду сечь. Это самый короткий и простой путь к тому, чтобы убедить их.

Энни бросила на Гилберта разочарованный взгляд.

– А я никогда не буду сечь детей, – упрямо повторила она. – Я убеждена, что это и неправильно, и в этом нет необходимости.

– А представь, ты велишь мальчику что-то сделать, а он дерзит тебе в ответ, – сказала Джейн.