Енот-потаскун
Шрифт:
– Оль… - застонала я.
– Да подожди ты! Клинический психолог лечит депру и выписывает транки. Надеюсь, тебе это пока ни к чему. А вот ее подруга как раз психотерапевт и специализируется на пострадавших от домашнего насилия. Очень успешная и популярная, фиг к ней попадешь. Я в двух словах обрисовала ситуацию и разжилась телефоном. Держи, - Ольга достала из сумки сложенный листок. – Скажешь, что от Стариковой, там написано. И учти, если сама не пойдешь, позвоню Еноту, пусть за руку тебя отведет.
– Спасибо, - я спрятала листок в карман пальто.
Енот, похоже,
Оставив машину на перехватке, я три часа глушила ноги. Пока не замерзла так, что простуда стала потенциальной реальностью. Тогда зашла в кафе и еще два часа просидела над чашкой кофе. То и дело поглядывая на телефон – вдруг пропустила звонок или сообщение.
Надежда, что муть осядет и я смогу рассуждать здраво, не оправдалась. Хаос только нарастал. Я цеплялась то за одно, за другое, тут же лезли воспоминания, и о хорошем, и о плохом. О том, как чуть не призналась Антону в любви. И сразу же вчерашнее: стерва Ира на перилах. И почему-то Сашка – все в кучу.
Наташа, пусть хоть немного уляжется. Это не просто ссора. Это развилка. Либо мы действительно расстались, либо дальше все пойдет иначе. Так, как раньше, точно продолжаться не сможет. И я вчера не соврала, когда сказала, что больше так не могу. Только дело было вовсе не в его бабах. Дело было во мне.
Обо всем этом я не раз уже думала. И с Ольгой мы на эту тему говорили. Но раньше все напоминало ненасыщенный раствор. А теперь посыпались кристаллы.
Девушки Антона не были причиной того, что я не пускала его дальше какой-то красной черты. Это был повод, который нашелся, чтобы держать его на расстоянии. Не будь их, придумала бы что-то другое. Например, его стремных дружков-музыкантов или еще что-нибудь. Мне было очень страшно полюбить снова и опять вляпаться в кошмар. И хотя я понимала, Антон совсем другой, этот страх засел так глубоко, что самой мне с ним было не справиться.
Да, я наконец признала, что мне нужна помощь. И не только специалиста. Антона – в первую очередь. Но вот захочет ли он теперь помочь мне? Захочет ли выслушать? Может быть, уже слишком поздно?
Ключ…
Я снова вспомнила этот отчетливый звук металла по плитке. Не просто оставил – бросил на пол. Настолько был на меня зол? Или сигнал: даже не думай, это – все?
День. Второй. Третий…
Я почти не спала и толком ничего не ела. Ходила по квартире взад-вперед, едва не протоптав колею. Ждала звонка. Сама хваталась за телефон – и каждый раз вспоминала чертов ключ. И все больше склонялась к тому, что это был второй вариант.
Между нами все кончено.
«Антон, я не могу без тебя жить. И не буду»…
Не настолько, конечно. Но вот как? Как я буду без него жить?
Мы еще ни разу не ссорились по-настоящему. Какие-то мелкие размолвки бывали, но никогда не продолжались долго. Мы разбредались по разным углам, и чаще всего он подходил первый. Без разговоров и выяснений, кто неправ. Просто обнимал – проехали. Да, сейчас все было иначе. И если за это время он не отошел и не позвонил сам, значит, ждет, когда это сделаю я. Или… не ждет. Совсем.
На третий день вечером я позвонила маме.
– Ты не можешь у меня переночевать? Пожалуйста. Мне не с кем Тошку оставить.
– Что-то случилось? – испугалась мама.
– Ничего не случилось, надо уехать на один день.
– С этим своим?
– Это принципиально?
– Хорошо, - помолчав, согласилась одна. – Через час приеду.
Тошку она, конечно, затискает и закормит чем попало, но ничего не поделаешь. Не Ольге же звонить. Она, скорее всего, согласилась бы, но я же, по официальной версии, простужена в хлам, куда меня несет? Сознаваться? Нет. Плюс не хотелось создавать ей сложности с Витькой, он иногда впадал в неадекватную ревность.
В половине одиннадцатого я кое-как припарковалась у дома Антона и еще минут двадцать не могла выйти из машины. Как там говорят пилоты? Точка принятия решения? Или взлетать, или тормозить. Иными словами, Наташа, или вешайся, или освобождай табурет.
А если его нет дома?
Тогда позвонишь.
А если дома, но не откроет?
Тогда все вопросы будут сняты. Поедешь домой, вызовешь маме такси, а потом напьешься.
А ну пошла, живо! Или сразу же отправляйся на хрен с пляжа, но при этом признай, что тебе вообще не нужны никакие отношения. Купи вибратор и живи одна, овца.
Я вышла, задрала голову. В окнах Антона горел свет.
Сердце колотилось где-то в горле, я пыталась его проглотить, но не получалось.
Сорок два шага до парадной. Три кнопки номера, четвертая – вызов. Длинные гудки, как тире морзянки. На каком по счету нужно развернуться и уйти? У него домофон с экраном, видно, кто звонит, можно не спрашивать.
На десятом замок щелкнул, тире сменились коротким писком - точками.
В лифте я уткнулась лбом в холодный металл, пытаясь выровнять дыхание.
Спокойно, Наташа, спокойно…
Он стоял в дверях, как в тот раз, когда я приехала за Тошкой. Стоял и ждал меня…
37. Антон
– Ты чего смурной такой? – спросил отец, наблюдая, как я сражаюсь с прикипевшим аккумулятором. – С Наташкой поругался?
– Простыл.
– А зачем приперся тогда? Сидел бы дома. Всех денег не заработаешь. Или на свадьбу скирдуешь? Так мы подбросим, если что.
Первым на язык попросилось «какая нахрен свадьба?» Удалось сбить на подлете. Вторым номером – «куда торопиться, мы знакомы-то всего ничего». С этим тоже справился, чтобы не провоцировать на развитие темы. Промычал что-то невнятное: мол, ну… типа того.
– Ты это… - проворчал отец, видя, что я не особо расположен к разговору. – Заканчивай и проваливай. Лечиться. Рожа у тебя больно гнусная. В смысле, вид больной.
Насчет простуды было не совсем вранье. Познабливало и горло после ночной прогулки драло, но не до такой степени, чтобы не пытаться отвлечься работой. Это мне всегда помогало. Не думать. Какой в этом смысл – она все сказала. Возможно, давно хотела, но не решалась. Так что даже стоит поблагодарить Ирочку. Получился такой волшебный пендель. По крайней мере, все стало определенно.