Эоловы арфы
Шрифт:
— Прошло два месяца со дня нашей встречи в редакции, — как будто сообщая радостную весть, сказал Гейгер, садясь в кресло. — И что это было за время! Какие кругом перемены! В Париже наконец-то опять восторжествовала законность, в Милан снова вошли изгнанные оттуда весной австрийские войска и усмирили бунтовщиков…
— То, что вы, господин Гейгер, именуете торжеством законности, мы называем победой контрреволюции; тех, кого вы клеймите словом "бунтовщик", мы величаем революционерами и патриотами, — сухо и четко проговорил Энгельс. — И кстати будь сказано, трагические события в Париже произошли еще до вашего
"Какой, однако, грубиян", — почти спокойно подумал Гейгер и, миролюбиво улыбаясь, ответил:
— Не скрою, решиться пойти в вашу редакцию было не так легко. Со своими наборщиками в красных якобинских колпаках, с ружьями для всех членов редакционного комитета, с ящиком боеприпасов она имеет вид крепости, которую голыми руками не возьмешь.
— Оружие мы держим на основании мартовского закона о всеобщем вооружении народа, — отрезал Энгельс.
— Да, да, есть такой закон, — с печалью в голосе, прикрывавшей досаду, согласился Гейгер. — Но не об этом я хочу с вами говорить — не о ружьях, не о патронах… Вы же видите, что после страшных дней безумств и кровопролитий повсеместно наступает умиротворение.
— Да, контрреволюция воспряла. Позавчера она победила в Париже, вчера — в Милане, завтра и послезавтра она может предпринять решительный штурм в Вене и Берлине. Мы это понимаем.
— Господин Энгельс! Торжествуют законный порядок и справедливость, Кругом разительные перемены!
— Между прочим, разительная перемена в вашей личной судьбе находится в одном ряду со всеми остальными разительными переменами, так восхищающими вас.
— О чем это вы? — едва совладал со своим подвижным лицом, чуть было не сорвался с принятого любезного тона Гейгер, сразу поняв, на что намекает собеседник.
— Разумеется, о назначении вас исполняющим обязанности полицей-директора.
Гейгер проглотил и эту дерзость: "Ну что ж, пусть, пусть пока порезвится". Он даже два раза хохотнул и довольно неплохо нашелся:
— Но ведь и вы, господин Энгельс, в данное время исполняющий обязанности. Разве не так? Разве не вас оставил вместо себя шеф-редактор Маркс, находящийся ныне, как сообщают газеты, в Бене?
Энгельс ощутил почти физическую брезгливость при мысли, что между ним и Гейгером может быть нечто общее.
— Вот я и хочу, — с шутливой улыбкой на губах и с серьезным выражением во взгляде продолжал Гейгер, — поговорить с вами как исполняющий с исполняющим…
— Совпадение невелико.
— И все же!
— А из бесчисленных баррикад, которые разделяют нас, обращу ваше внимание хотя бы на одну. Вы, разумеется, мечтаете избавиться от слов "исполняющий обязанности" и стать просто полицей-директором?
— Плох тот солдат, который…
— Конечно, конечно. Но вот я стать главным редактором "Новой Рейнской газеты" не желаю.
— Но почему? Это неестественно! Ваши блестящие способности, редкая образованность…
— По той простой причине, что лучшего редактора, чем доктор Маркс, невозможно себе представить. Ему "Новая Рейнская" в первую очередь обязана тем, что стала самой известной и авторитетной
— Да, по всей Германии вас перепечатывают, на вас ссылаются.
— И не только в Германии, господин Гейгер.
— Не только, не только… И тираж у вас…
— Вы можете назвать еще хотя бы пять немецких газет с таким тиражом?
— Пожалуй, только в Берлине… две-три.
— Но они существуют десятилетия, а мы — четвертый месяц. Они получают субсидии и всяческую иную поддержку правительства, а нам мешают всеми возможными способами, нас ежедневно преследуют.
— Полно, господин Энгельс, кто вам мешает, кто преследует! Да вы никого на свете не боитесь и печатаете бог знает что! Как говорит один персонаж напечатанных у вас стихов, — Гейгер быстро нашел в пачке газет нужный экземпляр "Новой Рейнской", развернул его и прочитал сатирические стихи Георга Веерта:
Редакторы этой газеты дряннойЧертей опасная свора:Совсем не боятся ни бога они,Ни Цвейфеля-прокурора!— Да, господин Гейгер, — охотно подтвердил Энгельс, — что касается Цвейфеля, бога и страха, то все эти три персонажа в нашей редакции не пользуются популярностью.
"Персонажа!" — хотел было вслух возмутиться Гейгер, но вовремя вспомнил о своей роли.
— Справедливо и то, что этот герой говорит о ваших политических целях:
Как средство от всех неурядиц земныхХотят они первым деломРеспублику красную провозгласитьС имущества полным разделом…— Не стану отрицать, республику мы провозгласили бы с величайшим удовольствием, — и тут согласился Энгельс.
— Очень любопытные строки дальше, — с игривой улыбкой продолжал Гейгер:
Возьмутся они и за женский вопрос,Тотчас отменив все браки:В союз свободный — "ad libitum" [1] Отныне вступает всякий!..Да, эти реформы новейшие в мигВсе в мире снимут запреты,Красивейших женщин, конечно, возьмутРедакторы "Рейнской газеты"…1
По желанию (лат.)
Гейгер весело посмотрел на Энгельса и как посвященный посвященному сказал:
— Я, конечно, понимаю, это сатирический прием, гротеск. Да и к тому же, по слухам, у вашего шеф-редактора такая красивая жена, что никакая другая женщина…
— Оставим эту сторону жизни доктора Маркса вне рассмотрения, холодно прервал Энгельс.
— Хорошо, хорошо, — тотчас пошел на попятный Гейгер, хотя был весьма не прочь узнать кое-какие любопытные подробности о личной жизни шеф-редактора "Новой Рейнской газеты". — Так кто же вам мешает, господин Энгельс, кто вас преследует?