Эпидемия FV
Шрифт:
— Я не знаю, что и думать. Может быть это и совпадение, но первый случай произошел именно на ГЭС, и именно во время пожара.
К пяти на МГС появилось сообщение о том, что пожар на ГЭС полностью потушен, и, не смотря на то, что плотина пока еще закрыта для проезда — по ней позволят пройти пешеходам, которых на той стороне будут ждать автобусы и маршрутные такси. Руководство ГЭС, в один голос с мэром и губернатором уверяли, что никакой секретной лаборатории, разрабатывающей биологическое оружие на плотине не было, и быть не могло.
Первые лица города, правда, признавали факт какого-то массового психоза, и призывали органы правопорядка быть начеку, равно как и всех обычных граждан. Приступы сумасшествия начинались с одного и того же симптома — человек начинал раздеваться, после чего его поведение становилось агрессивным. Все пятнадцать зафиксированных случаев закончились трагически, в первую очередь для самих повредившихся рассудком. Схема их действия была одной и то же — раздеться, наброситься на тех, кто находился рядом с ними, используя как оружие любой подручный предмет, и через несколько минут — покончить жизнь самоубийством.
Милиция призывала всех, кто заметит начавшего раздеваться человека, попытаться задержать его, и не позволить причинить вред себе и окружающим. Но с тех пор, как в районе 13–14 часов по городу прокатилась волна сумасшествия — подобных случае больше не было.
Этот факт тоже прекрасно укладывался в теорию о психотропном оружии, о чем тут же начали судачить в форумах и чатах. Дескать, газ, выброшенный в воздух при взрыве, снесло ветром. Ветер дул в сторону Новосибирска, и по слухам многие его жители уже заперли окна и двери, и проклеивали скотчем все щели, в попытке сделать свои квартиры герметичными.
Медянск потихоньку сходил с ума. Впрочем, в этом были свои плюсы. Улицы стремительно пустели, и даже вечная пробка под окном «Астроленда» рассосалась, превратившись в жиденький поток машин. По крайней мере, легче будет добраться домой!
Аня, в отличие от него, кажется, вообще не приняла всерьез происходящего в городе кошмара. Не то, чтобы она не верила в этот загадочный вирус — даже если отбросить новости, сочтя их «уткой» или розыгрышем, Даша уж точно не стала бы разыгрывать их таким образом. О происшедшем с Дашей Аня узнала от него, посочувствовала, позвонила ей, и посочувствовала уже лично. Однако от приглашения переночевать всем вшестером, плюс Лехина мама (спасибо хоть только мама — отец в командировке, и должен был вернуться только завтра к обеду) отказалась. Зато активно приглашал к себе его самого.
«Нет, Анют, извини — хотел сегодня дома уборку сделать», — отписался он в «Аське», добавив в ответ на ее залившегося краской смущения колобка-смайлика свое *от сожаления опускаются уши*. «Мы же завтра в „Дзержинский“ уезжаем, вот я и не хочу в квартире бардак оставлять».
«Жаль…» — ответила она, и молчала оставшиеся до конца рабочего дня пол часа.
Попрощавшись со всеми, Женя как всегда направился на автобусную остановку. Город казался вымершим. Редкие прохожие не шли — почти бежали, подозрительно оглядываясь на других. Руки у некоторых были спрятаны в карманы, и Женя поневоле задумался, а не сжимают ли они сейчас рукояти ножей, или даже пистолетов?
Пустая дорога радовала — значит добраться ему удастся без пробок. Но в то же время, как теперь ходят автобусы? Быть может водители тоже попрятались по домам? Опасения оправдались — автобус до Сосновки пришел через двадцать минут, когда Женя уже готов был ехать на такси, водитель которого наверняка содрал бы с него лишнюю сотню «за риск». А что, логично, вдруг по пути он набросится на него?
Войдя в автобус, Женя с опозданием подумал о том, что он будет делать, если раздеваться начнет водитель? Скорее всего — просто молиться.
Не смотря на слухи и опустевший город, сидячих мест в автобусе не было. Правда и стояли-то от силы человека четыре — обычно в это время была страшенная давка. Во взглядах пассажиров читалась настороженность и опасение. Все косились друг на друга, и даже старались отодвинуться от соседа как можно дальше, насколько это вообще позволяли узкие сиденья. Даже старушки, обычно легко находящие друг с другом общий язык, на почве ненависти к правительству, сейчас молчали, исподлобья зыркая на окружающих.
Он устроился поудобнее, привалившись спиной к поручню, и приготовился к получасовой поездке до дома. Хотя, если автолюбители сейчас попрятались — ему вполне может повезти доехать и минут за двадцать. В кармане завибрировал и тут же умолк сотовый. Женя не стал даже доставать его — и так знал, что на экране опять горит fv. Ну и пусть — уже в который раз он отметил про себя, что давно надо спросить у Сергея или у Лехи, что творится у них в конторе. Впрочем, нет — у Лехи спрашивать бесполезно.
Или, быть может, шалит вовсе не «МедСота», а его собственный мобильник?
Телефон снова загудел, и на этот раз следом за гудением полилась и музыка. Даша…
— Привет, Дашонок! Ты как?
— Да нормально я, Жень, нормально. С тобой-то все в порядке?
— А как еще?
— Я переживаю, что ты к нам не приехал. Может передумаешь? Мы за тебя волнуемся…
— Да все будет хорошо. Я за новостями слежу, с трех часов ни одного случая сумасшествия. Поговаривают, что то, что выбросилось с ГЭС, унесло ветром, и теперь Медянск безопасен, а вот Новосибирску скоро придется туго.
— Мы тоже из Интернета не вылезаем, и телевизор всегда включен. Про это уже в Москве говорят, на центральных каналах. Мои фотографии уже несколько раз мелькали, — в голосе Даши слышалась вполне закономерная гордость. — Ладно, ты будь осторожен.
— Постараюсь, — ответил он. — Пока!
— Удачи! — напутствовала Даша, и отключилась.
Пряча трубку в карман, Женя улыбался. Кому-то могло бы показаться странным, что о нем беспокоится жена лучшего друга, а не его собственная девушка, но для него и Даши ничего странного в этом не было. Если бы его сейчас спросили, «почему?» — он вряд ли с ходу подобрал бы достойный ответ. Просто между ними было какое-то родство душ. Они понимали друг друга без слов, и Даша не раз говорила, что разговаривать о чем-то с ним ей гораздо проще, нежели с Лехой. Она любила своего мужа, но считала Женю лучшим другом, без общения с которым она не могла прожить и дня.