Эпидемия IDIC
Шрифт:
– Насколько я могу судить, – сказала доктор Гарденс, – ваш сын перенес большее истощение чем вы. У вас обоих серьезные обморожения, но его руки хуже чем ваши. Артур, подключайте регенератор.
Потом она обратилась к Корсалу.
– Медсестры помогут вам раздеться, а затем мы займемся сломанными ребрами. Сканеры показывают, что у вас было небольшое внутреннее кровотечение, но оно остановилось само собой. Именно поэтому вы все еще живы.
– Кевин сделал всю работу, – ответил Корсал. – Именно поэтому он так истощен, он не позволял мне двигаться.
– И правильно сделал, – сказала доктор,
Корсал непроизвольно застонал, когда медсестра сдернула с него рубашку.
– Больно? – спросила быстро доктор Гарденс.
– Это хорошая боль, – ответил Корсал. – Она означает, что я все еще жив.
Она улыбнулась.
– Хорошо, давайте посмотрим, можем ли мы поддержать вас, но убрать боль.
Корсал был знаком с медицинскими методами Федерации, и совсем не удивился, когда Гарденс и Артур поместили хирургическую панель поверх его правого бока, и ноющая боль исчезла. Он не мог видеть то, что они делали, или чувствовать эту область тела, но когда Гарденс собрала и закрепила кость, он усмехнулся.
– Вы знаете, что это проект клингонов? – спросил он.
Она поддержала его.
– Это? Этот принцип из двадцатого столетия Земли.
– Возможно, но этот проект, миниатюризированный и сосредоточенный, был одним из первых обменов, когда клингонская научная миссия прибыла на Найсус. Можете мне поверить, мы получили немало взамен.
– Хорошие торговцы лошадьми? – спросил Артур.
– Знаете как они говорят, – ответил Корсал, – нет более жуликоватых торговцев чем вулканцы, заключающие сделки по цене кеваса и триллиума!
Рядом с операционной Корсала проснулся Кевин.
– Отец? – выкрикнул он, садясь и оглядываясь вокруг вслепую.
Корсал не мог двигаться, но он сказал:
– Все в порядке, Кевин. Мы в безопасности. Лежи спокойно.
– Где мы?
Две медсестры подошли к Кевину.
– На борту «Энтерпрайза», – сказала ему одна из них. – Вы нуждаетесь в хорошем уходе, но вы в порядке и ваш отец тоже.
Когда операция была закончена, руки Корсала, и ноги подключили к системе регенерации, как и у Кевина. К тому времени, они восстановились настолько, что захотели есть, и медсестры покормили их соком и супом, а затем оставили отдыхать. Оба были все еще слабы; сон пришел быстро.
Их будили время от времени для обследования и приема пищи, но большинство времени они спали. Корсал понятия не имел, как долго продолжались эти процедуры, за исключением твердого ощущения, что заняли они не один день – возможно два или три. В его состоянии наркотического сна, он не мог вычислить, как долго это было по времени Найсуса.
Потом внезапно Корсал был разбужен аварийной тревогой. Конечно она прозвучала не в стенах изолятора, но все же была достаточно громкой, чтобы разбудить любого спящего, и не только. Сирена звучала несколько секунд, а затем к ней присоединялся требовательный голос.
– Красная тревога! Красная тревога! Охрана в инжнерную! Все по местам, красная тревога! Злоумышленники в инженерной! Красная тревога!
Корсал сел, поняв, что за время сна с него сняли все приборы.
На соседней кровати Кевин тоже проснулся, но его руки были все еще заключены в аппарат регенерации.
– Что случилось? – спросил он у Корсала невнятным голосом, потому что все еще находился под действием лекарств.
– Ничего, что касается нас, – сказал ему Корсал. – Так что лежи тихо, ты все еще болен.
Из внешней комнаты он услышал голос, который он признал как мистера Скотта – человека, который управлял транспортером. Очевидно он кричал в интерком:
– Что там за обстоятельства? Кто испортил мои двигатели?
Глава девятнадцать
В день, когда на борту появились и были помещены в изолятор неожиданные клингонские гости, Спок покинул мостик по окончанию своей вахты, и пошел разыскивать родителей. Как обычно, он не нашел их в их комнатах. Он нашел их в одной из комнат отдыха, где незанятые вахтой члены экипажа давали импровизироавнное представление.
– Берите вашу арфу, и присоединняйтесь к нам, мистер Спок, – сказала лейтенант Ухура, когда увидела его в дверном проеме.
– Да, Спок, – сказал Аманда, – пожалуйста сделай это.
У него не было повода отказать этой просьбе, так что Спок вернулся к себе и прихватив инструмент, вернулся в комнату отдыха. Ухура пела под аккомпанемент энсина Пасчела на виоле. Это была грустная баллада о любви, которая выбивала слезу у всех присутствующих людей.
Когда песня закончилась, Пасчел начал играть на своем инструменте живую танцевальную мелодию. Несколько человек вскочили, и бросились танцевать, в то время как остальные хлопали руками в такт музыке, разумеется все кроме Спока и Сарека.
Спок перехватил изучающий взгляд отца, и понял, что Сарек задается вопросом, почему они все еще болтаются на орбите Найсуса. К счастью, музыка и смех мешали беседе. Когда танцы закончились, а раскрасневшиеся и запыхавшиеся танцоры расселись, Ухура попросила:
– Сыграйте нам что-нибудь вулканское, мистер Спок.
– Я преклоняюсь перед талантом своего отца, – ответил быстро Спок, и вручил лиретту Сареку.
Но эта уловка спасла его всего на полчаса. Сарек любезно сыграл несколько мелодий, подходящих для человеческой эстетики и слухового диапазона. Но потом, несмотря на искренние протесты благодарной аудитории, Сарек сказал:
– Боюсь, что есть кое-что, что я должен обсудить с моим сыном. Аманда, пожалуйста останься и наслаждайся исполнением.
Спок увидел синюю вспышку в глазах своей матери – она редко реагировала положительно, когда Сарек принимал авторитарный тон, но в этот раз она надела свою самую добрую улыбку и ответила:
– Конечно, муж мой. Я встречу тебя позже в наших комнатах.
И Спок знал, что уже через десять минут, после этого она узнает все от Сарека или Спока, хотя они и не собираются ей ничего говорить. Было бесполезно пробовать оградить Аманду, хотя и ее муж и ее сын инстинктивно желали сделать это. Однако, спустившись в коридор, ведущий к каюте Спока, Сарек спросил: