Эпидемия
Шрифт:
— А ты что будешь делать?
— Закупил продуктов. Буду сидеть дома. Надеюсь правительства что-нибудь предпримут. Недели на полторы еды точно хватит, если экономить, то на две. К этому времени должно уже все решиться. Не переживай за меня, все будет хорошо. Как только все закончится, сразу же прилечу.
— Хорошо. Люблю тебя, и скучаю.
— Я тоже. Переживаю за тебя очень. Я бы все отдал что бы быть сейчас рядом.
— Ладно я поеду, а то остановилась прямо на трассе. Жутковато здесь. Пиши чаще!
— Ты тоже пиши, обязательно как приедешь позвони!
Стив положил трубку и еще долго смотрел на экран смартфона. Гнетущее чувство беспомощности сдавило грудь и начало щипать глаза. Что бы немного отвлечь себя, попробовал позвонить Мише, единственному другу в России, но его телефон молчал. Теперь точно остался здесь совсем один.
Глава 5. Марк
16 июня.
Москва.
В комнате стояла полная темнота, несмотря на то, что за окном ярко светило солнце. Лучи не могли пробиться сквозь черную пленку, плотно закрывающую стекла. От духоты все его тело покрывал липкий пот, воздух походил на густой кисель — вязкий, тягучий, пропитанный кислым и затхлостью. Он сидел в кресле у монитора. В глазах отражался беспорядочный видеоряд сводок новостей: аварии, убийства, теракты. Из всплывающих внизу экрана предложенных роликов, выбирал самые жестокие и зверские. Лицо застыло как восковая маска, только зрачки хаотично бегали по экрану. Секундные перерывы на загрузку очередного видео вызывали приступ ярости, подталкивая схватить монитор и запустить его в стену. Картины насилия на время успокаивали и прогоняли образы из головы.
Он не спал уже почти неделю. Лекарства кончились, последнее время они почти не помогали. Из квартиры не выходил и того дольше. Понимал, что набросится на первого косо посмотревшего человека. Сотовый дней пять назад утопил в унитазе — назойливые брат названивал каждый час, сильнее раздражая. Холодильник давно пуст, есть вообще не хотелось. Никто не приезжал дней десять, и ему это нравилось, никто не поучал, не заставлял есть и принимать лекарства. Он проснулся, пелена меланхолии от таблеток пропала, и тело наполняла жажда действий. Надо что-то сделать, срочно предпринять, нельзя просто сидеть на месте. Подскочил с кресла и начал нарезать круги по комнате. Совсем тихо, в глубине сознания, жалобный голос просил успокоиться и связаться с родственниками, но он усердно игнорировал мольбы.
— Сделать, срочно… потом не смогу… не получиться… не дадут! — Твердили пересохшие губы.
Зазвенел дверной звонок, больно ударив по ушам.
— Марк! Открой, я знаю ты тут! Открой немедленно. — В дверь несколько раз сильно ударили.
Всё-таки вспомнили. Голос Германа. Странно, что приехал именно он — младший брат. Обычно за ним смотрел Алик.
Марк метнулся на кухню и выдернул столовый ящик. По полу с глухими щелчками посыпались пластмассовые ложки. Ни ножей, ни вилок. Никакой стеклянной посуды. Воспаленный мозг искал в любом предмете средство нанесения увечий, но не находил.
— Надо… надо быстрее. Как можно быстрее!
Вывернул все полки на кухне, выкидывая на пол пустые коробки и пластиковые банки. Весь пол засыпало макаронами, крупами и упаковками от продуктов. Ничего. Марк от злости оторвал дверцу от висящего шкафа и со швырнул в окно. Гулкий стук и деревянный прямоугольник отлетел обратно, чуть не пробив ему голову. Алик позаботился обо всем, даже стекла — бронированные, его не разобьешь на осколки и не выбьешь собой в попытке сброситься. Забежал в ванную, схватил зеркало со стены и ударил об угол раковины. Зеркало отпружинило и выпрыгнуло из рук. Пластик. Никакого стекла и железа. Ничего. Из коридора доносились крики брата и глухие удары в дверь. Когда отчаяние почти полностью охватило разум, на глаза попалась бритва со съемными кассетами. Четыре тонких металлических лезвия. Схватив её, отцепил пластиковый верх и попытался разломать руками, но в истощенном теле не хватило сил. Зажав в зубах, начал вырывать лезвия, разрезая пальцы. Одна тонкая полоска с трудом поддалась, остальные три глубоко врезались в губы. С остервенелой улыбкой на лице, начал кромсать тонким лезвием руки, и без того покрытые шрамами. Кровь рубиновыми брызгами падала не белоснежный кафель и раковину.
Входная дверь вылетела с громким треском, в квартиру вбежал Герман с незнакомым парнем.
— Быстрее на кухню. — Герман указал направление другу, направившись в противоположную сторону, к закрытой двери в ванную комнату.
Первое, что он увидел, открыв дверь — тонкие полосы алых капель, покрывающие стены и сантехнику контрастными росчерками. Сгорбив спину, брат сидел на полу и тонким, почти не видимым лезвием резал запястья, превращая их в кровавое месиво.
— Гриша сюда! Быстрее! — Герман кинулся к брату и повалил его на пол.
Марк попытался вырваться, но смог лишь дернуться, последние силы покидали вместе со вытекающей кровью. Слезы потекли ручьями, он тихонько захныкал, как маленький ребенок. Герман ввел успокоительное внутривенно и посмотрел на застывшего в дверях друга.
— Принеси бинт, в зале под телевизором лежит.
Через пятнадцать минут они вытащили бессознательного из подъезда и уложили на заднее сидение, укутав в одеяло.
— Поехали. Давай в краевую, там его знают.
— Хорошо. Когда проснется?
— Где-то часа через два. Блин, вот говорил же мне Альберт, что раньше приехать надо было. Замотался, забыл, теперь проблем не оберешься. Врачи опять его в клинику, а ему нельзя туда, он там окончательно свихнется. — Герман откинул голову на подголовник, закрыл глаза и тяжело вздохнул. — Алик в больнице, почки прихватило. Неизвестно, когда выйдет. Теперь все на мне, а я не вывожу.
— А часто с Марком такое? — Гриша кивнул головой в сторону спящего.
— Раньше такие приступы было чаще, почти каждый месяц. Но последний год вроде успокоился. Лекарства помогали, и Алик от него не отходил, каждый день приезжал.
— Не думал, что все так серьезно. Помню после смерти Миры и всех тех событий, ты говорил, что он заболел. Хотя после того, что вы пережили не мудрено свихнуться.
— Рот закрой, и думай, что несешь. — Герман бросил яростный взгляд на друга, включил передачу и выехал со двора.
До краевой больницы ехали молча. Почти на подъезде Герман позвонил лечащему врачу — Сергею Петровичу. Возле приемного покоя уже ждали санитары с каталкой. Сергей Петрович стоял чуть позади санитаров, нервно потирая подбородок.
— Здравствуйте. Как его состояние? — Врач протянул тонкую жилистую ладонь.
— Пока под успокоительным, еще около полутора часов будет спать.
— Как же вы так не уследили? Большой перерыв в приеме лекарств? — Врач помог санитарам аккуратно переложить Марка из машины на каталку.
— Около недели, может чуть больше. Альберт дней шесть назад слег с камнями в почках. Меня не было в городе — командировка. Позвонить, попросить кого-нибудь присмотреть не догадался, надеялся, что он окончательно пошел на оправку.