Эпидемия

Сибирь. 287 километров от Красноярска. Спецобъект «Заслон-2». 29 декабря 2004 года. 9 часов 08 минут.

Предновогодний снег кружился мягкими пушистыми хлопьями и медленно оседал, одевая огромные разлапистые ели в свадебный наряд. Между деревьями едва заметная, неширокая дорога вела к въездным воротам.

Высокий забор из толстых бетонных плит ограждал спецобъект. Никакой колючей проволоки — только миниатюрные камеры видеонаблюдения на опорных столбах через

В заборе были одни ворота, но зато такие огромные, словно закрывали целый город. Впрочем, это было недалеко от истины — на территории спецобъекта вполне мог бы разместиться мегаполис с миллионным населением.

За воротами дорога уходила ко второму, внутреннему, забору из ажурной сетки-рабицы. Он образовывал в плане почти идеальный круг диаметром три километра. Дорогу прерывал полосатый шлагбаум, открывавшийся, по всей видимости, автоматически: никакой будки рядом с ним не было.

В центре круга стояло невысокое здание, почти до самой крыши занесенное снегом. Его размеры волей-неволей наводили на мысль, что самое главное здесь спрятано под землей.

Маленький колесный трактор, бойко выпуская черный выхлоп, очищал от снега подъезд к спецобъекту. Только радостное тарахтение дизельного двигателя нарушало вязкую, застывшую тишину.

С высоты птичьего полета «Заслон-2» выглядел как огромное безжизненное поле, покрытое идеально ровной и чистой простыней снега. Ни вышек, ни деревьев, ни следов — только прямой луч дороги, ведущей от приземистого здания к воротам в бетонном заборе.

Серое мглистое утро постепенно прояснялось, готовясь уступить права такому же серому и наверняка не менее мглистому дню. Казалось, само время, устав пробираться сквозь трескучий сибирский мороз, осело в глубокий сугроб и замерзло, превратившись в ледяную статую.

Суматоха внутри спецобъекта не шла ни в какое сравнение с безмятежностью, царившей снаружи. Не удивительно: сегодняшний день, 29 декабря, был «днем поросенка».

— Как именинник?

Мужчина, задавший вопрос, сам чем-то неуловимо напоминал поросенка. Невысокий, плотный, на затылке — редкая рыжая щетина, подстриженная «под машинку». Несвежий белый халат был ему немного велик, и мужчина закатал рукава до локтей. Под мышками проступили влажные круги; в широком вырезе виднелся небрежно завязанный галстук очень рискованной расцветки — по крайней мере, ни в один приличный ресторан обладателя такого галстука ни за что бы не пустили.

— Все нормально, Валентин Алексеевич, — отозвался его собеседник — высокий черноволосый красавец, словно сошедший с экрана немого кино. — Прошло уже шесть часов, а он только похрюкивает.

— Похрюкивает, говоришь? — Валентин Алексеевич широко улыбнулся, и его уши, дрогнув, смешно устремились к затылку. — Интересно, что бы он сказал, если б знал, что его ожидает?

— А ничего бы не сказал, — преувеличенно весело отозвался красавец, но эта напускная веселость не могла скрыть напряжения в голосе. — Он, скорее всего, сам бы обмазался сметаной и прыгнул в духовку.

Низенький захихикал и ткнул высокого локтем в бок.

— Хорошо,

— Ох, Валентин Алексеевич… Еще лучше, что он нас не видит.

Мужчина в цветастом галстуке поднял глаза к потолку и помахал видеокамере.

— Ребята! Вы еще не вступили в общество охраны животных?

Он знал, что на центральном пульте четыре пары глаз круглосуточно наблюдают за всем, что происходит на объекте. Еще он знал, что старший смены охраны наверняка сочтет подобное обращение несколько фамильярным, но для Валентина Алексеевича Ильина, вирусолога с мировым именем, такая вольность была вполне позволительной.

Того же нельзя было сказать о его черноволосом спутнике. С ним охрана режимного объекта вряд ли стала бы церемониться. Ассистент ведущего разработчика — невелика фигура. Он опустил голову и, почти не размыкая губ, тихо проговорил:

— Они охраняют не животных. Они охраняют нас.

Он был неженат, а родители думали, что их сын трудится в «почтовом ящике» где-то под Арзамасом. На спецобъекте — великолепный цех утилизации отработанного биологического материала: птиц, мышей, крыс, морских свинок, кроликов и свиней. Тело ассистента, вздумай он нарушить внутренний распорядок или, не дай Бог, ляпнуть что-то не то, без труда сошло бы за двух поросят.

Мужчины подошли к массивным бронированным дверям, и здесь их веселье как рукой сняло.

Ильин приложил ладонь к сканирующему устройству; через несколько секунд кнопка лифта зажглась зеленым огоньком, показывая, что функция вызова стала активной.

Ильин вызвал лифт, и дверь полуметровой толщины медленно отползла в сторону. Мужчины вошли в кабину, черноволосый нажал на кнопку с цифрой «4». Им надо было на четвертый подземный этаж, в святая святых спецобъекта. Лифт мягко дрогнул и поехал вниз.

На четвертом этаже дверь лифта открылась в длинный коридор, залитый ослепительно-ярким молочным светом. Коридор казался бесконечным; мужчины шли, а он все продолжался и продолжался. Они шли уже около пяти минут, ощущая, что кто-то все время наблюдает за ними через объективы видеокамер. Наконец уперлись в металлическую стену, блестевшую, как новая дешевая раковина.

Ильин стал в одном ее углу, ассистент — в другом. Они переглянулись и одновременно достали пластиковые карточки — магнитные ключи.

— Ну, с Богом! — сказал Ильин. Голос его звучал хрипло.

Черноволосый поморщился, словно хотел сказать, что едва ли Он одобрил бы их действия. Хотя… Как сказать. У Господа нет случайных тварей, равно как и случайных дел — просто Его пути неисповедимы.

Они вставили карточки в прорези считывающих устройств. Послышалось приглушенное гудение электродвигателей, и в десяти метрах позади них из пола показалась плита, двигавшаяся навстречу такой же, выехавшей из потолка.

Несколько секунд — и плиты сомкнулись, отсекая мужчин от коридора и лифта. Эту преграду нельзя было разрушить даже прямым выстрелом из танковой пушки; плиты были сконструированы таким образом, что при любом сильном внешнем воздействии их намертво заклинивало, а приводы выходили из строя, навеки замуровывая четвертый подземный этаж.