Епископ ада и другие истории
Шрифт:
Теперь, когда она ушла, его охватило беспокойство — куда она направилась? Не грозит ли ей какая опасность? Не следовало ли ему силой удержать ее до возвращения Фрэнсиса Валлеторта, говорившего и по-французски, и по-итальянски? Вне всякого сомнения, причина прихода леди была связана с ним; она снова и снова повторяла: «Фрэнсис Валлеторт, Фрэнсис Валлеторт». Аптекарь пил душистое вино, поправлял свечи, согревал руки и ноги у огня и прислушивался к дверному колокольчику, который должен был сообщить ему о возвращении доктора.
Он начал клевать
— Наконец-то, это Фрэнсис Валлеторт, — сказал он, встав и подняв свечу, почти догоревшую; с тех пор, как доктор покинул дом, прошло уже не менее получаса.
Аптекарь снова открыл дверь в промозглую, ветреную ночь; свеча в его руке погасла.
— Вы… вы должны прийти, — раздался из темноты женский голос; он едва смог различить фигуру своей ночной гостьи, стоявшей в дверях и смотревшей на него сверху вниз; она произнесла эти три английские слова так осторожно и с таким трудом, с таким иностранным акцентом, что аптекарь тупо уставился на нее, не понимая; тогда она снова разразилась восклицаниями на непонятном ему языке, схватила его за руку и потащила за собой.
Мистер Прауди, совершенно сбитый с толку, вышел на улицу и остановился, без шляпы и плаща, с подсвечником в руке.
— Если бы вы только могли мне все объяснить, мадам! — с отчаянием воскликнул он.
Пока он говорил, она захлопнула за ним дверь, снова схватила за руку и повлекла вниз по Дин-стрит.
Мистер Прауди не хотел отказать ей в помощи, но это приключение не доставляло ему никакого удовольствия; он дрожал от холода, его пугала темнота; он жалел, что не успел захватить с собой шляпу и плащ.
— Мадам, — сказал он, торопливо шагая за ней, — если нет кого-нибудь, кто говорит по-английски, боюсь, я не смогу вам помочь, в каком бы положении вы ни оказались.
Она ничего не ответила; он слышал, как стучат ее зубы, чувствовал, как она дрожит; время от времени она спотыкалась о грубую брусчатку мостовой. Они не успели далеко пройти по улице, когда она остановилась у двери одного из особняков, осторожно толкнула ее и ввела мистера Прауди в холл, погруженный в абсолютную тишину и темноту. Мистеру Прауди казалось, что он знает все дома на Дин-стрит, но никак не мог понять, в каком именно находится; темнота совершенно сбила его с толку.
Дама открыла еще одну дверь и втолкнула мистера Прауди в комнату, в которой горел слабый свет.
Мебель в комнате отсутствовала, она была в плохом состоянии, везде виднелась пыль; закрытые ставни скрывали длинные темно-синие шелковые занавески. На стене висела серебряная лампа чудесной работы, мрачно освещавшая пустую комнату.
Аптекарь уже собирался заговорить, когда дама, застывшая и к чему-то прислушивавшаяся, вдруг зажала ему рот рукой и толкнула за занавеску. Мистер Прауди был готов запротестовать,
Снаружи послышались уверенные шаги, и мистер Прауди, отважившись выглянуть из-за занавески, увидел, как в комнату вошел его первый посетитель. Теперь на нем не было ни маски, ни парика, ни шляпы, и вид его заставил мистера Прауди содрогнуться.
Высокий, с великолепной осанкой, грациозный, в богатой одежде, чистокровный негр; глаза навыкате, подергивающиеся губы и необыкновенная бледность, придававшая его коже зеленоватый оттенок, выдавали в нем неистовую страсть. Его сильные черные руки сжимали изящный кожаный мартингал, украшенный серебряными бляшками.
Яростным жестом он указал на сбившуюся юбку и мокрую шаль дамы, и на незнакомом языке, на котором говорила и она, с гневом потребовал объяснений, — по крайней мере, так показалось испуганному мистеру Прауди.
Она, казалось, умоляла, плакала, причитала и бросала вызов одновременно, металась взад и вперед по комнате, заламывая руки, и время от времени, по всей видимости, призывала на помощь Бога и всех его святых, поскольку складывала ладони на груди и устремляла взгляд вверх. Для изумленного аптекаря, с которым прежде не случалось ничего, столь волнующего, это было похоже на сцену в театральной пьесе: две потрясающие, фантастические фигуры, негр и белокурая женщина, разыгрывали сцену безумной страсти в пустой комнате, освещенной только одинокой лампой.
Мистер Прауди надеялся, что не возникнет никакой ситуации, в которой потребуется его вмешательство; его возраст и силы не оставляли ему ни единого шанса справиться с ужасным негром, к тому же, он был без оружия.
Но вскоре тревога его улеглась; драма, разыгрывавшаяся перед его испуганным и в то же время зачарованным взглядом, внезапно прекратилась. Негр схватил даму за руку и увлек из комнаты.
Наступила полная тишина; дрожащий аптекарь прислушивался, ожидая услышать крик или зов с просьбой о помощи.
Но ничто не нарушало тишины особняка, и вскоре мистер Прауди отважился выйти из своего укрытия.
Он вышел из комнаты и осторожно направился к лестнице. Царила такая тишина, что ему казалось — он в доме один; он решил, что может вернуться к себе, — входная дверь была приоткрыта, как оставила ее его спутница; ничто не препятствовало его уходу.
До конца своих дней мистер Прауди сожалел, что он остался; он никогда не мог сказать, какие мотивы побудили его вернуться в комнату, снять лампу и отправиться осматривать дом. Он предполагал, что хотел найти Фрэнсиса Валлеторта; он был уверен, что тот находится где-то в доме, в котором идет нечестная игра; он был уверен, что дом пуст, а леди и негр сбежали, и сильнейшее любопытство взяло верх над его страхом, замешательством и усталостью.