Епитимья
Шрифт:
В чем же заключается для меня свобода выбора? Я хотел помочь мальчику, стать его утешителем и показать ему, что жизнь может быть лучше. Что значит лучше — с верой и доверием. Но мог ли мальчик научиться доверять, если так называемый представитель Святого Отца вожделел к нему? Ричард понял, что он лишь подтвердил справедливость уроков, которые Джимми получал на улице: ничего не жди хорошего — и никогда не испытаешь разочарования.
Безумная мысль броситься в воду и позволить холодным пальцам волн утащить себя в глубину, опуститься в ледяную дремоту, от которой не пробуждаются,
Но он не был одинок на берегу: мужчина с сыном прогуливался по пляжу. Мальчику, похоже, было года три. Он ковылял, едва поспевая за своим отцом и смешно переваливаясь на нетвердых ножках. Отец — чернокожий мужчина в очках с черепаховой оправой, в лыжной парке. Мальчик то и дело останавливался и рассматривал, что там вода вынесла на берег. Его занимало все — от банок из-под газированных напитков до кусочков дерева. И отец тоже останавливался, наблюдая за сыном. Он стоял, уперев руки в бедра и дожидаясь, пока малыш его догонит. Ветер заглушал голос мужчины, и Ричард слышал лишь неясный намек на звук, различимый как речь только по тону и тембру.
Вот мальчик снова догнал отца, и они продолжали идти навстречу Ричарду. Эта сцена повторялась снова и снова: мальчик отставал и сразу оказывался далеко позади, отец упрекал его и дожидался, пока мальчик с ним поравняется.
— Доброе утро, — сказал мужчина, когда они поравнялись, добравшись наконец до камней.
— Хэлло, — ответил Ричард, — сообразительный малыш.
— Спасибо, — ответил мужчина, садясь на скамейку выше Ричарда. — Он доставляет много хлопот: его мать в церкви, понимаете?..
Молодой отец поглядел на него с видом заговорщика, мол, что для нас поход в церковь и вся эта организованная религия?
Ричард иронически улыбнулся.
Его взгляд снова обратился к горизонту, а человек в это время призывал мальчика быть осторожным на скалах.
Это произошло очень быстро.
Малыш проворно взбирался и так же ловко спускался с одной покрытой надписями террасы на другую, и вдруг тихое утро огласилось его испуганным криком — он соскользнул с камней. Следом за криком последовали чавканье воды и фонтан брызг.
Прежде чем Ричард успел что-то сообразить, отец мальчика вскочил со скамьи, перелетел через три террасы и оказался в воде. Он поднял малыша на руки, мокрого и озябшего, и ласково успокаивал ребенка, уверяя его, что все будет хорошо.
Потом он прижал ребенка к себе, расстегнул молнию лыжной куртки и протолкнул его поглубже, ближе к своему телу.
Ричард уже стоял над ними и протягивал руку, чтобы помочь мужчине подняться.
— Спасибо, — сказал мужчина, голос его дрожал от волнения, а лицо выражало отчаяние, казалось, он готов был заплакать.
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Ричард.
Человек покачал головой.
— Нет, нет. Мы запарковались на Ардмор. Мне надо только доставить ребенка домой.... и сделать это быстро, пока этот увалень не замерз.
Он взглянул на мальчика, рот которого был широко раскрыт в крике.
— С ним все будет в порядке.
— Вы уверены? Я мог бы...
— Нет, мистер, у меня все в
Человек заспешил прочь, а Ричард смотрел ему вслед, восхищаясь, каким ровным шагом он идет. Вот он пересек своими большими шагами полоску пляжа; казалось, вес ребенка, которого он нес, нисколько не затрудняет его ход.
Детские крики уносил ветер, и они были слышны все слабее и слабее.
Ричард продолжал стоять на том же месте. Сердце его сильно билось: запоздалый страх, он чуть было не стал свидетелем гибели ребенка.
Он нервно теребил клочок бумаги в кармане, скатывая его в трубочку, и это его успокаивало.
Когда отец и сын скрылись из виду, Ричард вытащил бумажку из кармана. Это были стихи из Послания к Коринфянам, которые он недавно переписывал. Несколько фраз пришли ему на ум: «И я был у вас и в немощи, и в страхе, и в великом трепете». Он снова подумал о мальчике и его отце, и перед его мысленным взором возникла картина: чернокожий мужчина вытаскивает своего орущего сына из воды и поднимает его вверх. «И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы».
Он видел, как отец расстегивает молнию на своей куртке, чтобы защитить от холода сына, прижать его ближе к своему телу.
Он покачал головой.
Иногда мы должны просто делать то, что требуется, чтобы помочь своим ближним.
Джимми находился один в месте очень для него опасном. И священник подумал: я нужен ему, чтобы поднять его и вырвать из лап опасности, обогреть его. В нем, в этом действии, и лежит Божья благодать.
И пока Ричард бежал через пляж, он молился, чтобы не прийти слишком поздно.
Глава 24
Когда Дуайт увидел полицейскую машину, руки его сжались в кулаки. Суставы пальцев заломило. Ему показалось, что из гаража улетучился воздух. Во рту стало сухо. В ушах мучительно зазвенело: бурный ток крови искал и не находил выхода. Все кончено. Он стоял, наблюдая через окошко гаража, как два офицера идут к его дому по подъездной дорожке. Грудь сдавило жестким обручем и выжало из нее все — дышать стало невыносимо трудно.
Что сказать? В его ушах уже звучали их слова, он видел ордер на обыск, который ему сейчас предъявят. Представлял, как они спускаются в подвал и находят там ряды ящиков, которые он так тщательно мастерил. Все ясно без слов. Дуайт смотрел на офицера и видел перед собой лицо тети Адели, углы ее тонких, презрительно опущенных губ. А другой офицер уже бежал в гараж, где эти подонки хныча выбалтывают обвинения против него, вколачивая в голову офицера ложь о том, чем занимался он, Дуайт.
«Все, что вы скажете в суде, может быть использовано против вас». Дуайт пытался обрести голос, заставить сухой язык ворочаться во рту, чтобы объяснять и защищаться. Но, наверное, он лишь тупо уставится на офицера с разинутым ртом, сгорая от стыда и сознавая, что тетя Адель, которая всю жизнь считала его никчемным, была права.
«Вы имеете право на адвоката. Если вы не в состоянии нанять его, он будет вам предоставлен бесплатно. Вы можете выразить свое пожелание до того, как вас начнут допрашивать».