Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды: Письма Г.В. Адамовича И.В. Одоевцевой и Г.В. Иванову (1955-1958)
Шрифт:
Если что надо, напишите мне в Париж. Я пробуду там около месяца, до Ниццы, куда рвется моя душа. И вообще напишите. Как Ваше здоровье, все вообще и Жорж? Я, конечно, предчувствовал, что наша поэтическая переписка далеко не пойдет. Или, м. б., он нездоров?
Ваши стихи в «Н<овом> ж<урнале>» я наконец прочел. Очень хорошо, и очень «Вы», два Ваших облика в двух совершенно разных стихотворениях. Иваску больше нравится первое, а я, со склонностью к лиризму, предпочитаю второе [72] . Но что вокруг, если исключить Чиннова, который хоть с изысками! [73] Только что есть поэзия? Я пишу сейчас книгу о балете [74] — и все думаю: что есть балет? А за этим другой вопрос — стихи? Кстати, если Вам и Жоржу попадутся «Опыты» — кажется, Вам их послали, — прочтите мою статейку о поэзии [75] . Это немногое, что я писал всерьез, хотя Вы, вероятно, ни с чем не согласитесь. Вот не согласились же насчет цитаты из «Онегина» («бесчувственной руки» — или наоборот). Я уверен, что не вслушались или решили перечить из принципа.
72
Иваску
73
В № 40 «Нового журнала» было опубликовано стихотворение И.В. Чиннова «Что-то вроде России…».
74
Книгу о балете (которым увлекался с раннего детства и даже посещал балетную школу в Москве) Адамович так и не написал, но опубликовал несколько статей и заметок на эти темы в 1960-1970-е гг. Подборку см.: Адамович Г. Нелитературные беседы, или Торжество над материей / Вступ. заметка О. Коростелева; публ. О. Коростелева и С. Федякина// Дружба народов. 1997. № 5. С. 208–220.
75
Адамович Г. Поэзия в эмиграции // Опыты. 1955. № 4. С. 35–51.
Ну, до свидания. А то вдруг Вы скажете: «а я шла, думала… а Вы вот что… а я надеялась…» — как когда-то было в Петербурге, вроде семги [76] . До свидания, chere Madame et amie. Вы, вероятно, знаете, что Ниту Б сбил с ног какой-то обворожительный велосипедист. Кланяйтесь Жоржу. У меня все в голове мысли, как надо жить. Мы все (все) жили не так. Надо жить, как Кантор или Алданов.
Ваш Г. А.
7. Г.В. Адамович — И.В. Одоевцевой
76
Об этом эпизоде их совместной жизни в Петрограде, в квартире тетки Адамовича Веры Белэй на Почтамтской улице подробно рассказывает Одоевцева в своих воспоминаниях «На берегах Сены» (М.: Худож. лит., 1989.С. 120–121).
4, av<enue> Emilia chez Mme Lesell (а не Lezzel) Nice
3/VIII-55
Дорогая Madame
Верьте или не верьте, сел за стол, взялся за перо, чтобы писать Вам — и в эту минуту мне принесли Ваше письмо! А не писал я Вам «так» (что всегда злило Зинаиду) [77] , без причин, но «храня Вас на струнах сердца». Жарко, суетно — и вообще я думаю: чего, собственно, я сюда приехал? Любовных развлечений мало (даже совсем нет), а беседовать с Марком Ал<ександрови>чем о преимуществах Толстого перед Достоевским [78] не так уж увлекательно. Il est plus triste que jamais [79] , разорившись на своей операции.
77
В письме Адамовичу от 4 сентября 1928 г. З.Н. Гиппиус писала: «Некоторых слов я не люблю. Например: “отчего ж?” или “что ж делать!” И между ними особенно не люблю: “так” (в вашем смысле, в смысле “да так…”)» (Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius. Munchen: Wilhelm Fink Verl., 1972. P. 382).
78
В воспоминаниях «Мои встречи с Алдановым» Адамович писал, что во время приездов в Ниццу они «встречались раза два или три в неделю в маленьком кафе на площади Моцарта. <…>…Литературные наши разговоры почти всегда кончались Толстым и Достоевским» (Новый журнал. 1960. № 60. С. 112–113).
79
Он грустный, как никогда (фр.).
Что это Вы, Мадам, пишете мне о своем удивлении по поводу моего стишка в «Лит<ературном> соврем<еннике>»? [80] Этому стишку почти столько же лет, сколько мне, и стоит ли о нем говорить! Я его послал, чтобы отделаться, а впрочем — жалею. Насчет Андреева [81] Вы правы: идиот, и развязный. Но тоже не стоит говорить. А, в сущности, о чем говорить? Чем больше живешь, тем яснее все уходит сквозь пальцы, и если идиоты думают, что это «снобизм», то на то они и идиоты.
80
В альманахе «Литературный современник» (Мюнхен, 1954) было впервые опубликовано раннее стихотворение Адамовича «Как легкие барашки — облака…».
81
Вероятно, Одоевцева упомянула рассказ Г. Андреева «Северная робинзонада» (Литературный современник. Мюнхен, 1954. С. 79–84). Позже Адамович отзывался об Андрееве гораздо более одобрительно, см. письмо 22 в разделе: «“Жаль, что Вы далеко…”: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952–1972)».
Ну, поговорим о Вольской [82] . Она ни с того ни с сего встретила меня здесь «мордой об стол» — а потом рассвирепела, что я не бегал узнавать, где она, здорова ли et ainsi de suite [83] . Потом стала уверять, что я ее вижу — но не кланяюсь: ложь сущая! Одним словом, встретились мы только накануне ее отъезда, и я ей объяснил, что даже сердиться на нее не могу, ибо надо бы ей обратиться к психиатру. Действительно, она не в себе и становится нормальной, только говоря об «Аризоне» [84] , написанной сверх-художественно и которую я должен, наконец, куда-нибудь устроить.
82
Вольская Нина Аркадьевна (?—1957) — автор рассказов, печатавшихся в «Иллюстрированной России», «Русской мысли» и «Возрождении».
83
И так далее (фр.).
84
Рассказ
А что еще? Ничего, кроме того, что Вам давно известно и мне тоже. Как Вы живете в Hyeres? Если в конце месяца будут капиталы и не будет очень жарко, я очень бы хотел к Вам приехать на apres-midi [85] . Надеюсь, что удастся. Когда я уезжал из Парижа, Кодрянская хотела мне дать 5000 фр<анков>, чтобы передать Вам анонимно, но оказалось, что у нее их нет, а просить у мужа она не хотела. Сказала, что даст, когда я вернусь. Она — очень милый человек, и очень добрая, но с заскоками и капризами.
85
Послеполуденные часы (фр.).
До свидания, chere Madame et amie. И Жорж тоже, с коим мы так и не поговорили. А было бы о чем! Но я все больше чувствую, что разговоры не ведут ни к чему, а потому лучше молчать и считать, что все сказано и пересказано. В Петербурге когда-то Фалаковский faisait l’amour [86] с рыбами, потому что «они молчат». Как видите, я на старости преисполняюсь экклезиастической мудрости, а Вы, наоборот, полны жизни и огня на все, п<отому> что, вероятно, я своим безразличием Вас раздражаю.
86
Занимался любовью (фр.).
Ну, простите, если не так сидел и не так говорил (это цитата из одного нашего ниццского гостя, еще на вилле [87] ).
Напишите.
Ваш Г. А.
Вот что усладило мою жизнь: в начале июля приехал ко мне из Брюсселя Jean Perin, толстый, как голландская бочка с пивом, но такой же, как всегда, в обращении. Я его очень люблю. Была с ним и новая его «подруга жизни», ничего, но с претензиями, которая мне теперь пишет длинные неврастенические письма, считая, что мы с ней друг друга понимаем, a Jean — так, un etre inferieur [88] .
87
До середины 1930-х гг. мать и сестра Адамовича постоянно, асам он во время летних наездов в Ниццу, жили на вилле тетки Адамовича Веры Белэй, вдовы англичанина- миллионера. О своем первом посещении этой виллы Одоевцева писала в мемуарах (На берегах Сены. М.: Худож. лит., 1989. С. 129).
88
Куда хуже (фр.).
8. Г.В. Адамович — И.В. Одоевцевой и Г.В. Иванову
7, rue Frederic Bastiat Paris 8 23/IX-55
Дорогие Madame и Жорж
Вот, пишу из Парижа, куда прибыл на днях. До чего грустна наша быстротекущая жизнь: опять зима, скука и никаких развлечений, и надолго. Впрочем, тут жара, на зиму еще не похоже.
Получил письмо Жоржа. Книгу пришлю [89] , но должен ее купить, а сейчас сижу с 300 фр<анками> в кармане. Я приехал в твердой надежде на того типа, который мне дает под фунты авансом, а он оказался еще на vacances [90] , и где — неизвестно. Я был так в нем уверен, что, проходя мимо Samaritaine, купил descente de lit [91] , для украшения моего апартамента в дополнение к барометру и шкафику, поразившим Жоржино сердце. А оказалось, что типа нет, а на descente истрачено все, что было, впрочем, очень мало, но все— таки — все. «La vie est tissee de pieges» [92] , как правильно говорит Фруэтша.
89
Только что вышедшую книгу Адамовича «Одиночество и свобода» (Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955).
90
Каникулах (фр.).
91
Коврик у кровати (фр.).
92
«Жизнь соткана из подвохов» (фр.).
Наставление, что в книге отметить и особенно оценить, пришлю тоже, хотя и без энтузиазма, тем более что не знаю ничего и сам. Пишите что хотите [93] в тесном супружеском сотрудничестве. Я перечитываю книгу, как Толстой «Хоз<яина> и работника» и <несколько строк не читаются> рассказывать, как я собой доволен. Не доволен, нет, а, многое забыв, перечитываю с чувством, что не так плохо, как бывает.
A descente я приобрел отчасти потому, что на Рождество должен приехать ко мне один неземной красоты jeunne homme [94] из Ниццы. Надо, значит, чтобы все было как у людей. Не знаю, приедет ли, но обещал, хотя это мне и будет стоить, как господину Мандельштаму, не по средствам [95] . Надо будет свести и туда и сюда, понимаете.
93
Речь идет о рецензии Георгия Иванова на книгу Адамовича «Одиночество и свобода» (Новый журнал. 1955. № 43. С. 296–297).
94
Молодой человек (фр.).
95
Из очерка Георгия Иванова «Китайские тени»: «С флюсом, обиженный, некормленый, Мандельштам выходил из дому <…> шел к ларьку, где старушка-еврейка торговала спичками, папиросами, булками, молоком… Эта старушка, единственное существо во всем Коктебеле, относилась к нему по-человечески (может быть, он напоминал ей собственного внука, какого-нибудь Янкеля или Осипа), по доброте сердечной оказывала Мандельштаму “кредит”: разрешала брать каждое утро булочку и стакан молока “на книжку". <…> Если же он, потеряв чувствительность, рассеянно тянулся к чему-нибудь более ценному — коробке печенья или плитке шоколада, — добрая старушка, вежливо отстранив его руку, говорила грустно, но твердо: “Извиняюсь, господин Мандельштам, это вам не по средствам”» (Последние новости. 1930.22 февраля). Очерк этот возмутил М.И. Цветаеву и заставилее написать опровержение под названием «История одного посвящения» (опубликовано посмертно: Oxford Slavonic Papers. 1964.XI.), в котором она протестовала против почти каждой строчки Иванова, в том числе и цитируемого пассажа.