Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды: Письма Г.В. Адамовича И.В. Одоевцевой и Г.В. Иванову (1955-1958)
Шрифт:
Военная карьера Адамовича была куда скромнее: ему не довелось непосредственно участвовать в боях: его часть была расквартирована в лагере Septfonds на юге Франции (под Монтоба— ном) и должна была отправиться на оборону Парижа, но немцы так стремительно взяли Париж, что французское командование не успело даже бросить в бой все имеющиеся в распоряжении части. Солдатской муштры, однако, Адамовичу пришлось хлебнуть предостаточно. Свои впечатления об этом периоде он позже изложил в книге, написанной на французском языке: «L’autre patrie» (Paris: Egloff, 1947).
10 мая 1940 г. «странная война» была закончена. Адамович разочарованно писал из лагеря своему знакомому: «Надеюсь скоро быть демобилизованным, но не знаю точно когда» [9] . Демобилизовался он лишь в конце сентября, после чего вернулся в Ниццу. Депрессия была сильнейшая. Уже из Ниццы тому же знакомому он писал, почти дословно повторяя Бунина: «Не хочу только ехать ни в Нью-Йорк, ни в Москву, а остальное безразлично» [10] . И позже Л. Д. Червинскую отговаривал уезжать в Америку: «Все Ваши голоды и холоды могут оказаться терпимы и даже сладки в сравнении с нью-йоркским благополучием. Благополучие, вероятно,
9
Письмо Г.В. Адамовича А.Л. Полякову от 24 июля 1940 г. // BAR. Coll. Poliakov.
10
Письмо Г.В. Адамовича А.Л. Полякову от 30 ноября 1940 г. // BAR. Coll. Poliakov.
11
Письмо Г.В. Адамовича Л.Д. Червинской от 3ноября 1952 г. // BAR. Coll. Adamovich.
В письмах Адамовича военных и послевоенных лет фамилия Иванова всплывает то и дело, в самых разнообразных контекстах, произносимая то с досадой, то с жалостью. Очевидно одно: Адамович не мог, да и не хотел вычеркнуть бывших ближайших друзей из памяти, более того, постоянно помнил о них и живо их судьбой интересовался. 25 мая 1940 г. «солдат 1-го батальона № 552» Г. Адамович из лагеря Septfonds спрашивал у Юрия Фельзена об Ивановых: «Где они? я все хочу ему написать, с начала войны ничего о нем не знаю, а несмотря на все, я его люблю, и ее тоже, не за дела, а за желания» [12] .
12
Полностью эти письма см. в публикации: Ливак Л… Материалы к биографии Юрия Фельзена // From the Other Shore: Russian Writers Abroad. Past and Present. 2001. Vol. 1. P. 47–70. Вероятно, именно на этот запрос Ю. Фельзен ответил своим злополучным письмом о приемах в доме Георгия Иванова и Одоевцевой, что Адамович расценил как сотрудничество с оккупационными властями и с возмущением рассказал об этом всем знакомым. Письмо Фельзена пока не найдено, и что он там на самом деле написал, неизвестно, но Одоевцева в своих мемуарах приводит именно такое объяснение.
Все годы ссоры, продолжавшейся пятнадцать лет, постоянно пишет знакомым что-нибудь вроде: «Были ли Вы a propos у Ивановых? Мне их жаль, беспричинно и беспредметно, но не надо им этого говорить (особенно ей)» [13] . И даже если пишет в сердцах: «Г. Иванова я видеть не хочу, и адресов ему никаких не давайте», то тут же спешит добавить: «Парижский адрес ему известен» [14] .
Сразу же после окончания войны Алданов запрашивал Адамовича об Иванове и интересовался, может ли он дать «гарантии», что Иванов ни в чем предосудительном с политической точки зрения не замешан. Адамович, легко идущий на компромиссы ради дружбы и в куда более незначительных вопросах, не смог покривить душой перед Алдановым, который был для него «directeur de conscience» (духовным наставником), по его собственному выражению. 28 июля 1945 г. Адамович пишет Алданову: «О Г.В. Иванове. Скажу откровенно, вопрос о нем меня смущает. Вы знаете, что с Ивановым я дружен, — дружен давно, хотя в 39 году почти разошелся с ним. Я считаю его человеком с такой путаницей в голове, что на его суждения не стоит обращать внимания. Сейчас его суждения самые ортодоксальные. Но прошлое не таково. Я был бы искренно рад, если бы Вы послали ему хоть десять посылок, но дать то ручательство, которое Вам нужно, не могу. Писать мне это Вам тяжело. Но Вы просите меня “не подвести Фонда”, и по всему тону Вашего письма я чувствую, что не имею права отнестись к поставленному Вами вопросу легкомысленно. Пусть официальной причиной моего отказа дать гарантию останется общее нежелание их давать. Остальное — строго между нами. Не скрою от Вас, что мне было бы неприятно, если бы о нашей переписке по этому поводу узнал сам Иванов. Он истолковал бы мое поведение как недоброжелательство. А недоброжелательства нет. Но я не могу в отношении Вас — и при моем уважении к Вам — поступить иначе. Кстати, Роговский мне только что рассказал, что на совещании у Долгополова Иванову было в выдаче посылки отказано на том основании, что он состоял членом сургучевского союза писателей. К сожалению, я думаю, что такой факт, всем к тому же известный, делает все гарантии несерьезными и недействительными. Если Вы принимаете во внимание раскаяние и изменение — дело, конечно, другое. Но судя по Вашему письму, в Нью-Йорке настроение не таково. (Мне сейчас приходит в голову: не возникла ли у Вас мысль о гарантиях только в связи с мнимым “негодованием”? нужны ли они, если негодования нет, и так ли страшны ошибки?)» [15]
13
Письмо Г.В. Адамовича Л.Д. Червинской от 2 мая 1954 г. //BAR. Coll. Adamovich.
14
Письмо Г.В. Адамовича Л.Д. Червинской от 9 сентября 1952 г. // Ibid.
15
BAR. Coll. Aldanov.
Политические суждения Иванова после войны и впрямь были весьма своеобразны, так что легко могли поставить в тупик человека куда более решительного в политических вопросах, чем осторожный Алданов. К примеру, поздравляя М.М. Карповича с новым 1951 годом, Иванов желал ему «личной удачи, счастья, всего самого лучшего и осуществления в новом году общей русской надежды на падение большевиков. Ведь как будто возможно… Хотя все-таки никак не могу, про себя, решить — если бахнуть двести или сколько там атомных бомб и, не говоря уже о людях, не останется ни Петербурга, ни Москвы, не выйдет ли “одно на одно”, хуже “разбитого корыта”? Это, конечно, праздные размышления, и все-таки трудно не думать, а думается, и становится отвратительно не по себе» [16] .
16
BAR. Coll. Karpovich.
21 сентября 1945 г. Адамович вновь пишет Алданову об Иванове, заявляя: «Лично у меня чувство такое, что надо бы устроить торжественное чаепитие и в слезах и лобзаниях забыть общие грехи» [17] . Алданов при всем своем джентльменстве в таких вопросах был неуступчив, и Адамович в переписке возвращается к этой теме еще не раз:
«Пишу я Вам после встречи с Георгием Ивановым и почти что по его просьбе.
Он очень тяготится разрывом (или чем-то вроде разрыва) с Вами. Я ему говорил, что тут надо различать “общественное” и “личное” — как, помните, Гиппиус говорила Блоку после “Двенадцати”, — но этот довод для него очевидно неубедителен. Мне кажется, он за последнее время изменился, во всех смыслах. Вы его знаете — это странный и сложный человек, по-моему, даже больной. Если в результате этого моего письма что-либо улучшилось бы в Вашем отношении к нему, я был бы искренне рад» [18] .
17
BAR. Coll. Aldanov.
18
Письмо Г.В. Адамовича М.А. Алданову от 1 ноября 1946 г. //BAR. Coll. Aldanov.
После войны Адамович долгое время оставался при своих прежних убеждениях, здесь можно упомянуть и участие в газете «Русские новости», финансировавшейся советским посольством во Франции, и визит делегации эмигрантов к советскому послу А.Е. Богомолову, в котором, по уверениям Н.Н. Берберовой, принимал участие и Адамович [19] . Улучшить отношения с Ивановым все это никак не могло.
На участии в «Русских новостях» имеет смысл остановиться чуть подробнее, потому что это едва ли не единственный реальный факт, которого Адамовичу не могут простить профессиональные антикоммунисты. Газету организовал в 1945 г. А.Ф. Ступницкий, до войны правая рука П.Н. Милюкова в «Последних новостях», масон, вместе с В. А. Маклаковым и Д.Н. Вердеревским ходивший в 1945 г. к А.Е. Богомолову в советское посольство. Парижских литераторов и журналистов он соблазнил тем, что газета будет продолжением «Последних новостей», и даже название взял похожее — «Русские новости». На его уговоры поддались не только бывшие сотрудники «Последних новостей», Г.В. Адамович, А.В. Бахрах, В.Е. Татаринов. В «Русских новостях» печатались и И. А. Бунин, и Н.А. Бердяев, и многие другие. Недолгая вспышка «большевизанства» или хотя бы некоторого «покраснения» в Париже после освобождения его от фашистов захватила многих эмигрантов, в том числе даже и некоторых из ранее непримиримых.
19
Берберова H. Люди и ложи: Русские масоны XX столетия. New York: Russica Publishers, 1986. С. 242.
В первой своей статье для «Русских новостей» Адамович писал: «В каком-то смысле сейчас стало трудней жить, чем во время войны. Да, пожалуй, и до войны. Тогда все было ясно. <…> …Мне иной раз жаль, что эти пять лет кончились… жаль чистоты и какой-то строгой серьезности прошедших пяти лет. Отсутствия суеты. Отсутствия пустяков» [20] . Далее на протяжении четырех лет Адамович в газете по-прежнему постоянно публиковал «Литературные заметки», как раньше в «Последних новостях», и значительных изменений ни в их тоне, ни в тематике не появилось, а кроме того, писал статьи о кино и русском языке. Какие чувства он испытывал, видя на первой полосе газеты часто появляющиеся портреты Сталина и других вождей, трудно сказать. Но уже 10 сентября 1946 г. писал Бахраху: «Я смутно слышал, что наша газета собирается “праветь”, чему я был бы очень рад» [21] .
20
Адамович Г. Париж 1945 // Русские новости. 1946. 11 января. № 35. С. 3.
21
BAR. Coll. Bacherac.
Уже вскоре Адамович начал подумывать о другой работе. В конце 1948 г. Алданов предлагал ему помочь получить место переводчика в ООН, от которого Адамович не без сожаления отказался, отшутившись в письме Алданову от 21 января 1949 г.: «Английский я знаю плохо и не возьмусь быть не только interpret’ом, но и traductent’oм. Переведешь не так Вышинского, а потом будет война» [22] .
Советское посольство финансировало «Русские новости» до конца 1949 г., после чего Ступницкий продолжал издавать ее сам, несколько изменив курс. Как выразился А.В. Бахрах в письме к Г.П. Струве от 11 октября 1984 г., «когда газета начала давать крен, мы все сообща ее покинули» [23] .
22
BAR. Coll. Aldanov.
23
Hoover. Gleb Struve Papers.
16 августа 1949 г. Адамович писал А.В. Бахраху: «Алданов разводит руками. <…> “Признаться, Г<еоргий> В<икторович>, я был очень огорчен, узнав, что Вы в эту газету вступили…”. Т. е. в 1945 году! На что я ему бурно возразил, что от тогдашнего желания целоваться со Сталиным не отрекаюсь» [24] .
В этом своем настроении Адамович был далеко не одинок. Сам Бахрах считал точно так же и гораздо позднее, 8 мая 1977 г., писал Струве, отвечая на его запрос о сотруднике «Русских новостей» Татаринове: «Я, например, знаю, что совершил ошибку, но мне в каком-то смысле жалко тех, которые этой ошибки не совершали и всегда видели все в черном цвете. <…> Татаринов покинул Ступницкого вместе с Адамовичем, мной, еще кем-то (имен уже не помню)» [25] .
24
BAR. Coll. Aldanov.
25
Hoover. Gleb Struve Papers.