Эпизоды сексуального характера
Шрифт:
То есть, как бы никто уже и не сомневался, что вопросы отношения к совести, морали и банальной законности мною для себя решены и более не стоят ни в какой форме. Имела ли место бурная радость с моей стороны? Да ее от меня вообще кто-нибудь видел? Нет, конечно, спасибо-спасибо, рукожмаки, по плечам хлоп-хлоп, в щеку чмоки-чмоки – это простая вежливость, не более. У меня, знаете ли, кролик, краб и птичка живут. Я же их за живых игрушек не считаю. А тут на тебе – заполучи нового члена семьи. Заботься о нем, развлекайся в меру сил и возможностей, извращенец ты старый, урод моральный. А мне, надо заметить, уже давно не семнадцать, как этой Мирославе.
Хуй ровесников не ищет – пошутили коллеги, узнав о полученном подарке. Завидуют, дурни. А чему тут завидовать? «Она у тебя хоть разговаривать умеет,
Разговаривать? Ха! Да Мирослава к своим семнадцати перечитала все от Достоевского до Кастанеды. Миллера цитирует, про Юнга часами рассуждает. Хорхе Борхес ей нравится, а Умберто Эко, почему-то, нет. От Булгакова плюется, Бодлера шарлит только в путь. И еще сотни других людей – писателей, музыкантов, актеров и режиссеров, о которых я только в википедии читал. Столицы всех государств строит по алфавиту, материкам, с юга на север, по часовым поясам и вообще как угодно. Как-то раз домой с бутылкой абсента пришел. Ой. Лучше бы я этого не делал. Такую историческую справку с гиперссылками получил, что захотелось себе горло перерезать. Разговаривать?! О чем с таким человеком можно разговаривать? Один раз меня Гумбертом назвала. Еле сдержался, чтобы не придушить ее ко всем херам.
Нет, конечно, если бы я знал, через сколько минут Мирослава мне объявит мат, то никогда бы не предложил ей партию в шахматы. Даже в шашки, даже в поддавки – везде проиграл. Какое уж тут доброе отношение? Если и оставалось во мне что-то человеческое, то оно взвыло на луну, поросло шерстью и выпустило когти и клыки.
Да спрашивал я, спрашивал, из какого ее эскорта свистнули. И про родственников спрашивал. Вот тут-то Мирослава затыкается. Идет на кухню и коктейли начинает творить или мясо жарить. И взгляд такой, будто отравить меня собирается.
Нервы на пределе. Приходится запираться, когда душ принимаю или в туалет иду. Пару раз дверь забывал закрыть, так Мирослава уже тут как тут, кошкой мурлычет. Я под одеяло – она туда же. Трется, спать не дает. Уже в дверь спальни замок врезал. Дело пахнет срывом. Дома как в тюрьме. Мирослава за каждым моим шагом следит. Смотрит задумчиво, улыбается. Я так долго не протяну. Только дружба с кроликом, птичкой и крабом спасает. Хотя, иногда мне кажется, что они с Мирославой спелись.
Уже две недели ухожу на работу, оставляя входную дверь открытой. Вдруг да сбежит? Пусть хоть с деньгами, хоть всю квартиру пусть обчистит – лишь бы сбежала. Или, может, украдут ее. Ах, мечты, мечты… Ну не могу же я сам девчонку просто так на улицу выгнать.
Комментарий №3
Водитель-дальнобойщик Петр Зиновьевич Датый, из интервью для газеты «Вечерняя Лобня»:
«Не подумайте, что я вообще имею в виду что-то такое. Я ничего такого, вообще-то, никогда не говорю. Тем более, в приличном обществе. Ну, при людях-то… вот. Но тут важно понимать, что я, так сказать, мужчина. И именно что как вышеупомянутый мужчина я имею свои, грубо говоря, объективные необходимости. Но не стоит на этом обостряться. Да, имею жену. Но тут нужно помнить, что я ее еще и люблю – все по закону и как у людей. А то, что вам там еще кто-то, не знаю, скажет – это все вранье чистой воды. Вы там себе так и запишите, что никакую Люську я вообще знать не знаю. Да даже если бы и знал – не в моем она стиле, да к тому же живет в Электроуглях. Представляете? В Электроуглях! Где я и где Электроугли? Так что про меня и Люську, уж не знаю, кто напридумал, но это курам на смех!».
Эпизод №3. Он, она и его жена
В минувшую пятницу под предлогом выпить кружечку глинтвейна по поводу мерзопакостности текущих погод к нам залетела коллега и подруга жены – Настя. Случайно ли, но глинтвейна оказалось в избытке, а игра в скрабл только разожгла жажду тепла и общения (даже при том, что я непременно выигрывал, крестословя самые некрестословные буквосочетания). Долго ли, коротко ли, но Настя, оберегая себя от ночных путешествий в прописное Ясенево (не черт душой завладеет, так вульгарность какая-нибудь телом воспользуется, без взаимного согласия и оргазма двустороннего), решила заночевать в нашей, э… резиденции (квартира? В принципе, да. Но звучит пошловато. Берлога? Определенно, сколько ее ни мети. Но, опять же, слово больше подходит для определения холостяцкого жилища. Жилище? Нет уж, отринем коммунальность. Прибежище? Тоже правда, за исключением утешений приблудшим беженцам. В общем, однокомнатная резиденция и хрен бы с ней).
Настя со всеми подобающими «спокойныночами» и постельно-бельевыми атрибутами была уложена на вторую (и последнюю в резиденции) кровать.
Ночь оказалась безоблачной. Стены и потолок не жалея сил скрывали любые помутнения и сгустки на пыльном небосводе столицы. Однако утро принесло неожиданные проблемы. Традиционный утренне-субботний секс нам с женой пришлось совершить в санузле (или как там в камасутре называется эта поза, когда один партнер сидит на толчке, а второй лежит в ванной и интересуется «когда ты уже перестанешь вонять, а?»), дабы не потревожить сладость сна гостьи.
Трудности, в единоразовости которых не приходится сомневаться, даже трудностями не кажутся. Но за завтраком Настя подлила маслица в огонь. «Знаешь, Леночка», – сказала она моей жене, – «глядя на вас с глебандреичем, я подумала, что иметь собственного мужчину не так хлопотно, как я это себе представляла. Твой, к примеру, довольно тих, спокоен, не капризен, не слишком требователен – даже в ванной трахаться может. Ночью спит себе, не ссыт с балкона, не бежит за пузырем, почти не храпит. Похоже, мне пора пересмотреть свои взгляды».
«Настя!», – в ярости порыва моя жена не сумела скрыть или хотя бы минимизировать выпученность своих глаз. – «Что ты такое говоришь?! Что ты там переосмыслила?»
«Ах, да», – кивнула Настя своим мыслям, – «Если, конечно, у мужчин не холодеют пятки. А то я как себе представлю – ночью во сне наткнуться под одеялом на чужую холодную пятку. Бррр!!! Что может быть ужаснее?».
«Именно!», – воскликнула жена. – «Ты себе даже не представляешь!»
Я хотел что-то возразить, но был тут же увлечен женой в санузел на разговор. Оказалось, что жизнь Насти была довольно жестокой. Все сношения сексуально толка она осуществляла исключительно на нейтральных территориях: в лифте, кино, кафе, клубах и метро. Потому как до смерти боялась СПАТЬ С МУЖЧИНОЙ. Именно спать и именно с мужчиной. Сон Настя предполагала как исключительно личное пространство, в котором ничьей власти, кроме ее собственной, быть не полагалось. Я высказался в духе, дескать, к чему обобщения – процесс поиска не менее увлекателен, а раны, заживая, зудят весьма приятственно. Жена тут же меня заткнула, сказав, что Настя – единственная девушка, с которой ей – моей жене – хотелось бы «попробовать». Что я не имею никакого права отнимать у нее единственный шанс. Что я полностью виноват в том, что устоявшиеся взгляды Насти, спящей (по словам жены) с девушками легко и непринужденно, могут пошатнуться. Это был ультиматум – либо я что-нибудь придумываю в защиту бестолковости мужчин за рамками секса в вагоне метро, либо лишаюсь супружеского траха до ишачьей пасхи. Теперь я должен объяснить Насте все скотство натуры, прилагающееся к персональному мужчине. Стало быть, теперь мне и карты в руки, а она – моя жена – уходит за кроличьим кормом, чтобы не смущать меня в моем унижении перед Настей.
Лена ушла, а я остался. Настя домой, очевидно, не спешила. Как абориген и патриот изведанных глубин, я поведал Насте о потливости собственных подмышек и признался в холоде пяток. Грешен, потливость списал на «внутреннее пламя», охватывающее меня в моменты сотворения текстов – снаружи меня может быть хоть минус сорок, но творчество жжет и печет. Настя усердно внимала, кривясь в нужных местах и булькая чаем, заботливо заваренным мною. К слову, Настя, обладающая подкупающей миниатюрностью и изяществом фигуры, прихлебывающая чай с блюдечка, будто котенок, способствовала моей потливости не хуже хэндмейд рассказов – подмышки взмокли, будто тая в себе по сочной вагине.