Эпоха Куликовской битвы
Шрифт:
Ягайло тоже торопился. Пока он бездействовал у Дона, в Литве против него действовал его дядя Кейстут. Поэтому шурин Олега, Ягайло, был заинтересован в том, чтобы содействовать своему родственнику в дезинформировании Дмитрия Ивановича и Мамая.
Некоторые историки высказывали мнение о том, что Олег Рязанский помешал Ягайло прийти на помощь Мамаю. Однако нам представляется весьма сомнительным, чтобы Олег и Ягайло в 1380 году были по разные стороны баррикад. Между Ягайло и Олегом ни до, ни после Куликовской битвы не было ни одного военного конфликта. К тому же Олег был женат на сестре литовского князя. Скорее всего, они и здесь действовали заодно. Просто Ягайло не хотел приходить на помощь к Мамаю. А остаться совершенно в стороне от конфликта он не мог.
Почти перед самым боем, в дороге, русскую армию догнал посланец Сергия Радонежского. Вот какое благословение передал он Дмитрию Ивановичу: «Чтобы еси господине таки пошел, а поможет ти Бог и святая Богородица».
Накануне сражения, перед тем как форсировать Дон, московские воеводы выстроили армию в боевом порядке. Князь Дмитрий Иванович произвел смотр войск. «Сказание о Мамаевом побоище» приписывает ему слова: «Здесь пребудете, братие, на местах своих немятущеся. Каждый из вас ныне учредитесь, утром уже неудобно будет мощно так учредиться».
Таким образом, русская армия была подготовлена к тому, чтобы перед атакой противника без лишней суеты развернуть свои боевые порядки в уже «учрежденном» виде.
«Полки же шли, так, как кому повелено было по поучению», — пишет другой летописец, рассказывая о том, как русская армия разворачивалась на самом Куликовом поле. Согласно росписи полков, на берегу Дона их было построено шесть: Сторожевой полк, Передовой полк, Большой полк, полки Правой и Левой руки и Засадный полк.
Во главе каждого полка роспись называет от трех до пяти командиров. Обращает внимание определенное «уставное» распределение начальников. Их число с несомненностью указывает на наличие внутри полков нескольких самостоятельных отрядов. В Сторожевом, Передовом, Большом полках их было по четыре, на крыльях — по три, в Засадном — сразу пять. В общей сложности в войске насчитывались двадцать три отряда. Речь несомненно идет об отдельных формированиях — «стягах».
Так, в Передовом полку оказались псковичи, брянцы, белозерцы и коломенцы. Состав других был, очевидно, более пестрым. В Большом и Засадном полках находились москвичи, включая двор великого князя, но они не были там единственными.
Мелкие тактические единицы, состоящие из господина и его слуг, в документах эпохи Куликовской битвы не упомянуты. Однако такие единицы, судя по списку убитых в битве «бояр» (то есть мелких и средних командиров), существовали и входили в состав отрядов, образуя их первичные ячейки.
Над каждым из входивших в полк подразделений развевался собственный «стяг». Посреди Большого полка было поднято и общевойсковое, великокняжеское знамя. Оно было красным с изображением Нерукотворного Спаса. Это знамя обозначало место, рядом с которым должен был находиться московский князь Дмитрий Иванович — глава армии.
Впрочем, сохранилось предание, согласно которому Дмитрий Иванович поменялся доспехами, оружием и конем со своим верным слугой — Михаилом Бренком. Бренок, одетый в княжеский доспех, находился в центре Большого полка, под главным знаменем армии. А сам Дмитрий Иванович решил участвовать в конном сражении, встав со своей ближайшей свитой в ряды Передового полка.
Засадный полк русской армии был скрыт в дубраве. Окрестности Куликова поля позволили осуществить эту воинскую хитрость, решающим образом повлиявшую на исход. Несомненно, что место сражения, предоставлявшее русскому командованию определенные преимущества, было намечено заранее и учтено при построении войск и планировании их будущих действий.
Поле для битвы было выбрано, несомненно, русскими воеводами. Стесненное с востока и запада лесистыми речными долинами, оно представляло из себя своеобразный замкнутый с трех сторон и открытый только с юго-востока тупик. Пригодное для битвы пространство на Куликовом поле было в ширину не более 2,5–3 км при длине (между удобными для наблюдения за ходом боя возвышенностями) около 4 км. Таким образом, фронт боя Куликовской битвы не превышал трех километров, при четырех километрах в глубину. На нешироком, зажатом с двух сторон лесами и оврагами, поле татарская конница лишалась обычных наступательных достоинств, ей нельзя было развернуть свои силы, в том числе лучников, для охвата и окружения. Татары были вынуждены, утратив часть маневренности, принимать фронтальный бой. А в таком бою русские, как правило, были увереннее и упорнее своих восточных противников.
МАМАЕВО ПОБОИЩЕ
— Держи, — Дмитрий вручил Михаилу Бренку свой островерхий, позолоченный княжеский шлем. — Стой крепко, не посрами меня. Оттуда, — он обвел рукой строящиеся на поле рати, — они будут видеть не Михаила Бренка, а одетого в злаченый доспех московского князя… Ты все хотел боярином стать, Мишка… Будешь боярином, если сегодня чести моей не уронишь… Так? — князь обернулся на стоящих за спиной воевод и бояр.
— Так, — кивнул старший воевода, Боброк, нахмурившись. — Только ты, княже, лучше ко мне в полк вставай. Оно все надежнее будет. Да не бойся, битва не уйдет от нас. Чую, всем крови придется хлебнуть.
— А, — нетерпеливо махнул рукой Дмитрий. — Пока до вас дело дойдет, татары уж кончатся!
И он, оглядев в порядке выстраивающиеся ряды русской рати, радостно рассмеялся. Никогда еще не было под его началом такой силищи. Разве что под Тверью…
Дружинники, окружавшие Дмитрия, подхватили его смех. Воеводы и князья тоже заулыбались. Многие, проследив взгляд великого князя, тоже гордо приподняли голову, расправили плечи. Армия, перегородившая неширокое поле из конца в конец, казалась немыслимо огромной. А новые отряды все подходили и подходили, становясь под стяги, на тех местах, что были им указаны вчера, на смотре.
— Нет уж, Волынец. Вперед я поеду… Хватит. Попил Мамайка нашей кровушки. И я хочу теперь его крови испить. На Воже я не стоял позади. И ничего. Жив… А воевод тут и без меня хватит. О том и на совете все оговорено.
И князь вскочил на подведенного ему коня. Одел на голову простой железный шишак и, пришпорив коня, помчался вперед — туда, где над клубившимся по земле туманом возвышалось знамя Передового полка и хоругви литовских князей — Дмитрия и Андрея Ольгердовичей.
За переодетым князем немедленно устремилась дюжина хорошо одоспешенных отроков — его личная охрана.