Эпоха Мары
Шрифт:
— Твои предложения, Машенька?
«Ого, вот сучка крашеная! Уже преференции себе выбивает!»
Но бизнес есть бизнес, в нем места сантиментам, пафосу и прочей мутотени, до чего были падки дешевые политики. Даже война и людская кровь лишь способ заработать.
— Офис на седьмом этаже башни. Лимузин за счет издательства, — по мере перечисления пустячных по меркам Петрограда плюшкам глаза Ули разгорались все больше. Как же — это она сама, а не муж. Мария же стелила гладко, подбираясь коготками все ближе и ближе к девичьему горлу. — Ты будешь нашим представителем на форумах
Потоцкая все-таки не была полной дурой, уловив во взгляде ушлой издательши холодный посыл.
— Что ты хочешь от меня?
— Работать за тебя, Уля, будут твои замы. Не перебивай, пожалуйста. Твоя задача быть лицом издательства, — Арбатевич осмотрела «рабочий» стан подруги, — и заодно его тылом. А это зачастую важнее.
Потоцкая важно кивнула. Про тыл и «фасад» она отлично понимала.
— Завтра же подберу себе нового дизайнера одежды. Что-то более деловое.
— Правильно. И еще, — наступила главная часть Марлезонского балета, — приведи ко мне в салон жену Соловьянца.
Уля захлопала накладными ресницами. Нетривиальная задача! Провинциалка, пробившаяся наверх с помощью неповторимых возможностей тела, моментально прокачала ситуацию и решила, что поручение в нынешних условиях ей вполне по плечу. С Людмилой она была неплохо знакома. Да и той лишний раз мелькнуть в журнале также выгодно. Чай, муж не последний человек в государстве. Пусть все видят, что его жена находится в элите.
— Я её навещу сегодня же вечером.
Арбатевич улыбнулась. Она не ошиблась в этой вертихвостке. Амбиции и желание залезть на хрен повыше, вот что двигало принесенных ветром перемен малороссок. Странно, в старые добрые времена в столицу Империи обычно заносило их мужчин.
— Машенька, ты слышала? Какой ужас!
— Что такое, Ирина Фёдоровна? — Арбатевич сейчас меньше всего готова была говорить о войне. Но она догнала и её доселе уютный мирок.
— Эти дикари убили моих любимых франков.
— Кто, где?
Недоумение хозяйки салона поспешил рассеять Глеб Борисович, известный коллекционер фриков столицы.
— Это война, милочка. На ней убивают. И хороших, и любимых!
Старушка, досмертное предназначение которой было оставаться бывшей женой первого премьера Конфедерации, скривила губы.
— Не надо было позволять этим смердам поднимать мятеж. А сейчас расхлебывайте! Страна в блокаде, нас все ненавидят!
— Полно вам, Федоровна! От иностранных гостей на Дворцовой не протолкнуться.
Старуха зашипела:
— Что мне дело до узкоглазых обезьян и негритосов? Они никогда не заменят цивилизованные народы.
Арбатевич лишь тихонько выдохнула. Как у этой публики высокие идеалы демократии так легко мешаются с явным расизмом? Вроде в Европе подобное под жутким запретом. Но что поделать, придурковатая Фёдоровна под негласной защитой Самого. Мария внезапно для самой себя признала вескими доводы Святогора о глобальной порочности нынешней системы. Правда, он вдобавок приводил её весьма весомые аргументы. Арбатевич тут же стало жарко от возбуждения. Дьявол патриотичный! Умеет
— Вот вы где, милочка!
Позови черта, он и явится. Мария зашипела:
— Ты что здесь делаешь?
Святогор подобрался к даме сердца сзади, тесно прижавшись к тылу. Лед в стакане готов был вскипеть.
— Мимо крокодил.
— Оставь свои глупости! Не видишь, у меня народ.
— Да я вижу. Старуха Шапокляк и прочие милые всеми забытые уроды, то есть гости. Тебе еще не надоела эта кунсткамера?
Арбатевич выскользнула из лап полового разбойника и отошла в сторону, поправляя платье. Святогор усмехнулся и направился прямо к столику, где были выложены закуски недорогая выпивка. Бородач ловко выудил оттуда бутылку водки и налил себе целый бокал, вылив предварительно из него шампанское в горшок с цветком.
— Ты что творишь, безумец?
Святогор махнул стакан разом, расправил усы и с довольным видом закинул в рот канапешку с красной икрой.
— Творить мы будем ночью, дорогуша.
Мария еле сумела себя сдержать, но все-таки перешла на сухой деловой тон.
— Будем тебя Симоньянша.
— Неужели? — Святогор сверкнул глазами и потянулся за бутылкой.
— Ты куда так гонишь?
— Не боись! Это для пользы дела. Хотя…
Арбатевич напряглась. Этот бородатый ловелас слишком много знает.
— Говори! Я для тебя старалась.
— Все в эти дни очень быстро меняется.
— Отойдем.
Мария подхватила маленький поднос с закусками и увела Святогора в соседний кабинет, тут же упав на диванчик. Публики сегодня было немного, обойдутся как-нибудь и без хозяйки. Бородатый патриот выпил водки и не спеша закусывал, рассказывать же не торопился.
— Я жду.
— Только держи это, пожалуйста, при себе.
Арбатевич возмущенно вскинула глаза. Болтуньей она с роду не была при всей её кажущейся развязности.
— Не пойти ли тебе вон!
Святогор погладил усы и плотоядно уставился на грудь подруги:
— Нет, мне и здесь хорошо. Подай, будь ласкова, водочки, — отметив загоревшийся нехороший блеск в глазах женщины, Святогор поспешил выпить и приблизился к даме сердца. — Поговаривают, что армия требует разгона Госсовета.
— Нам то, что с этого?
— На перевыборах политическая картина страны поменяется кардинально. Сам, — бородач ткнул пальцем вверх, — уже ищет новых союзников.
— Будет большая война?
Святогор странно взглянул на женщину. Он, конечно, собирался и дальше бессовестно использовать её похоть, но было немного её жаль. Весь её бизнес вскоре полетит в тартарары.
— Война уже идет, милочка. Вопрос в том, где остановится эскалация!
Женщина широко раскрыла глаза. Если так, то куда-либо бежать бессмысленно. Она молча взяла бутылку и налила себе в бокал водки.
— Подай канапе с селедкой.
— Однако…барышня…
Глава 20
Петроград. Офис редакции «Зеленый мир»