Эпоха мертвых. Дилогия
Шрифт:
Я один стоял лицом к нашим машинам, напротив меня находились Семен и Виктор, спинами заслоняющие свет фар, Хельмут и Терри встали с боков, а Бастиан — рядом со мной, так, что мы образовали круг. Готов поклясться, что в черной непроницаемости, начинающейся за оказавшимся в хвосте фордом, мелькнуло какое-то движение. Нечто огромное с небывалой легкостью и быстротой переместилось с одного места на другое, на сотую долю секунду промелькнув перед моими глазами.
Как уже было сказано выше, один лишь я стоял так, что мог заметить невнятное колыхание. Разумеется, я тут же себя одернул — ну что там может случиться? Или, что более удивительно,
— Давайте попробуем сойти с трассы и где-нибудь остановиться. Три-четыре часа нам хватит, — предложил я, желая только одного — как можно скорее убраться из этого места. Делиться соображениями по поводу своих галлюцинаций не стал, не стоит подливать масла в разгорающийся огонь нашего общего безумия.
Возражений не было. Более того, нам пришлось изрядно поспешить. Едва мы с Хельмутом дошли до пассата, как сзади, из-за семенового форда, грянул гром. Низкий и близкий, настолько сильный, что земля вздрогнула под ногами. Подобный звук, наверное, сопровождает падение чего-то огромного с высоты нескольких метров. Например, если поднять и бросить микроавтобус или джип.
Я даже успел испугаться — не начали ли опять поливать Землю-матушку ядерными зарядами от безысходности — но, если бы это было правдой, такая мысль не смогла бы родиться в голове, ей бы просто не хватило времени, потому что мозг сгорел бы раньше.
— Твою мать! — заверещал Семен и припустил до форда бегом.
Машины взревели изо всех своих скромных лошадиных сил, набирая скорость с визгом покрышек. За рулем вновь оказался Хельмут, но от его усталости не осталось и следа — он был собран и сосредоточен. Вот что значит вести здоровый и размеренный образ жизни с юности… Я подумал это и испытал отчаянное желание закурить, жадно втянуть сигарету одним горьким залпом и, травясь канцерогенным дымом, помечтать о том, как скоро брошу. Навсегда и насовсем.
— У меня странное ощущение, — странным, звенящим голосом сказал Бастиан. — И у Берты тоже. Она потеряла сознание.
— Was?! — взревел дурным голосом Хельмут.
— Тихо, тихо! — воскликнул Бастиан. — Она дышит, она жива, просто испугалась.
— А мы-то как испугались, — ввернул словечко я, опережая старого немца. — Хельмут, не отвлекайтесь, пожалуйста. Ничего с Бертой не случилось.
— Все под контролем, — буркнул Хельмут, но все равно начал чаще поглядывать в салонное зеркало заднего вида.
Сзади еще раз шарахнуло, на сей раз как будто ближе и явно сильнее. Я крепко пожалел, что не пристегнул ремень безопасности — меня подкинуло вверх и приложило лицом о потолок. Из-за удара заныла шея, а заодно и вспыхнули краткими, но колючими вспышками ребра и даже ноги, пострадавшие в неравном бою под Щецином.
Бастиан и Хельмут, истинные немцы, на автомате «пристегнулись» еще на старте, так что они отделались лишь встряской.
Был и положительный момент — Берта очнулась. Ох и правы были великомудрые предки, советуя лечиться тем же, чем и ушибся.
Собака приоткрыла слезящиеся глаза, привстала и как будто хотела гневно залаять, но потом передумала и обратно бухнулась на сиденье, положив голову на колени Бастиану. Тот немедленно начал ее поглаживать, заодно успокаивая этим и себя.
Я оглянулся. Семен держал курс ровно, со страху прибавив скорости чуть больше допустимого и опасно сблизившись с нами. Пассат не мог лететь так прытко, как форд или, тем более, спортивный мицубиси Виктора и Беатрис. Но в нашем случае всем приходилось подстраиваться под скорость слабого звена.
Прошло, наверное, минут сорок, прежде чем мы начали понемногу приходить в себя. Я все это время вслушивался в тишину да без толку глазел по сторонам, надеясь приметить шевеление во тьме прежде, чем следующий невидимый удар придется по нам.
Наконец, усталость победила, и было решено устроить привал. Я был несказанно рад этому, поскольку после лобовой атаки на потолок вся моя тушка вдруг разболелась и разнылась, да так, что сидеть стало невыносимо, как ни вертись. И чего ж ты, тело, раньше-то молчало? Даже утром, когда шли на приступ, ушибы и синяки так не тревожили. Ждали, наверное, подходящего момента.
Позади остался Белград, и мы, заметив знак «кемпинг», сошли с широкой трехполосной трассы направо, преодолели сотню метров дороги похуже и остановились на, как вскоре выяснилось, весьма широком асфальтированном пятачке, где имелся небольшой мотель, магазинчик, микроскопическое кафе и около дюжины домов на колесах. Их сезон еще не наступил, и пока места хватало всем путникам.
Здесь я впервые увидел почти полностью обглоданный скелет, мистически белеющий во тьме, когда мы с Семеном отправились по делам природным за угол гостиницы.
Перепугались, конечно, не на шутку, но еще больше поразились, когда поняли, что заметили останки несмотря на то, что лежали они вне зоны, освещаемой нашим фонариком, но чуть сбоку.
Секунда понадобилась уже приспособившемуся к новым условиям мозгу, чтобы осознать — кромешная темнота, чем бы она ни была, отступает. Конечно, это происходило совсем не быстро, но уже сейчас, отведя фонарик в сторонку, я мог, например, свободно рассмотреть большой серый камень в метре от меня.
Мы вернулись, стараясь не замечать на обратном пути скелет, а наши уже чуть не скакали от радости — они разглядели на небе звезду. Открытие принадлежало остроглазому Виктору, в то время как другие добрых пять минут щурились и без какого-либо результата пытались посмотреть туда, куда им показывали пальцем. Наконец, едва заметный огонек пока единственной видимой звездочки заметил и Бастиан, следом за ним — Машка, а уж потом и все остальные. Мне все чудилось, что звезда то горит, то пропадает, но я списал это на фокусы человеческого зрения, когда приходится его перенапрягать, чтобы узреть нечто трудноразличимое.
Довольные, в хорошем настроении, мы развели костер и начали доедать все то, что осталось, добавляя найденное в здешнем магазине, совершенно не тронутом мародерами. Как это ни странно, в тот момент никто не думал ни о странных пугающих звуках, ни о дрожавшей под ногами земле, ни о «отключившихся» зомби, ни о свалившейся с небес огромной тени, вообще ни о чем. Возобладали первичные потребности, а именно пища и сон. Вот наедимся и проспимся, а там хоть трава не расти.
Пожалуй, без зазрения совести могу сказать, что эта ночь — на часах уже было почти три — стала самой лучшей в моей жизни. Мы много говорили, смеялись, немного выпивали (в здешнем кафе нашлось все, к ликованию Семена и Виктора), и даже языковой барьер перестал быть какой-то проблемой. Удивительное чувство, когда люди понимают друг друга без всяких слов, обмениваясь зарядами чистой энергии и практически минуя при этом вербальное общение. Иногда прибегали к простым жестам, понятным каждому.