Эпоха Наваждений, Дахненко Александр

Эпоха Наваждений

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

Жизнь — только скука пробуждений, Непреходящая тоска. Царит эпоха наваждений, До отвращения легка. И шепчут ужасы свободы, Что ты не этот и не тот. Летит романс души сквозь годы, Из хаотических пустот. Среди магических обрядов Потусторонний блеск глубин. В тебе так много редких ядов, Что ты останешься один. А впрочем, общества довольно, Во сне и наяву… и вновь Тебе совсем немного больно, Хоть пьешь ты собственную кровь. И погибает вечный город, Безумно вглядываясь в ночь. И ты опять тоской расколот, Злой

бред пытаясь превозмочь. Но время режет по живому, Не возвращаясь, не грустя… И бродят призраки по дому Каких-то пять минут спустя…

* * *

Бредет душа в холодной мгле, Все бытие лежит во зле. Тоски качается фонарь — Он заменяет календарь. И снова дней протяжный вой, И бред с больною головой. Фрагменты тягостных страниц: Водоворот событий, лиц. Непрекращающийся спор, И путь судьбе наперекор. И каждый шаг, и каждый вздох, Как блеск трагических эпох… Все ерунда и пустяки — Не стоит мир одной строки. И жизнь, куда бы ни пришла, До отвращения пошла.

* * *

В полночь ледяную поспеши. Знай, что все надежды предадут. Темные миры твоей души Во вселенной подсознанья ждут. Возглас умирает на губах, Вот уж точно нынче повезло: Снова вызывает давний страх Умопомрачительное зло. Мельком опрокинутые дни, Вязнут в одиночестве опять. Тают лица, словно бы в тени, Силясь невозможное понять. Муки неизбежности лихи, Много у безумья лепестков. Жизнь диктует жуткие стихи Прямо в сердце, без черновиков. Стынет кровь, как за окном вода, И уже не важно, что вокруг… Кажется, что кто-то навсегда Перерезал все дороги вдруг.

* * *

Вновь горящие замки души, Словно призраки темных миров. Ты касаться судьбы не спеши — Ее путь бесконечно суров. Ее сказки красивы и злы, В них легко затеряться, пропасть. К сердцу тянутся щупальца мглы, И смеется отчаянье всласть. Жизнь твою разрушают слова, Воздух вновь ощутимо горчит. Подбирается бред волшебства И в висок монотонно стучит. Как безумье свое ни зови, Заключенный в него каждый вздох, Полон страха, тоски и любви К запредельным кошмарам эпох.

* * *

Войди в заповедные двери, Открой неизбежность тоски. И не во что больше поверить И жить просто так не с руки. Ты болен, ты бредишь восстаньем, И рвешь бесконечность границ Трагическим, яростным знаньем И шелестом темных страниц. Терзает сознанье эпоха И время стучит в пустоте. Не надо ни слова, ни вздоха, Лишь сердце на чистом листе Упрямой строкою застынет И, цепи судьбы разорвав, Что было — навеки покинет, С собою все тайны забрав. Твой свет и жесток и прекрасен. Он полон погибших миров. И каждый твой жест так опасен, И взгляд твой так страстно-суров. Ты выброшен в вечное пламя, Во тьму запредельных чудес. И часто витаешь над нами, И даришь нам бледность небес.

* * *

Дверь в преисподнюю открыта. Ого, какой там веет ветер! Здесь, очевидно, много быта, И ты один на целом свете. Здесь грусти вечная гримаса, Тебя качая, утрясает. Но заполненье смыслом часа От общей скуки не спасает. Неимоверные усилья, Чтоб не пропасть в районах ада. А жизнь душе все режет крылья, И ничего уже не надо. А дальше больше, дальше хуже, Растут и ширятся пустоты. И вот ты сам себе не нужен. И вот, ты сам не помнишь, кто ты…

* * *

Ждешь, когда судьба окажет милость — Возникает только едкий страх. Снова нечто странное приснилось: Лед тоски в хрустальных облаках. Скука нарастает с каждым часом, И глядит из книжек и зеркал. Служит пустота судьбы каркасом, Сколько б ты иного не искал. Все кругом по-прежнему убого, Безысходно, что ни говори. Колесом становится дорога. Пыль снаружи та же, что внутри. Льется боль с высот души каскадом, Достигая темной сути дна… Все мгновенья стали личным адом, И стихи горят высоким ядом, В том, кто бродит в полночь у окна.

* * *

Жизнь как камешек в стене — Вот и некуда бежать: Остается в вязком сне, От бессмыслицы дрожать. На финальной высоте Только странный холодок. Только память о мечте, Непонятной грусти ток. Снова темное лицо Из зеркал в тебя глядит. Время ледяным свинцом, Сталью души бороздит. И морочит чепуха, Что-то быстро говоря: Тонет магия стиха, Просто пропадает зря. Ты теряешься в тоске, Точно ты ее двойник Яд, что заключен в строке, В мир безумья проводник. На летейском берегу Бродят призраки одни, Чьи-то тайны стерегут, Намагничивают дни.

* * *

Все надежды как зола, Иронический намек… Льется бред добра и зла, Неизменной грусти ток.

* * *

За горами, за морями, за далекими лесами Сон по-прежнему прекрасен, чуть подернут лунной мглой. И холодный, чистый воздух, незаполненный слезами, В наших легких закипает, поднимая над землей. Это мерный стук столетий, что как маятник качает, Навевают мыслей ворох и развеивают в прах. Это грусть бормочет строки — все кому-то отвечает, Ищет давние надежды в потускневших зеркалах. Я давно себя не помню в зыбком мареве мгновений. Я скитаюсь неизменно, я скучаю, как всегда… И события, как тени то потерь, то обретений, Все глядят в больную душу и торопят в никуда. Я взираю равнодушно, я взираю безучастно На тоску, что окружает, что почти съедает здесь… Где-то там, в полночном царстве, некто вновь рукою властной Приготовил черной желчи с ледяной насмешкой смесь.

* * *

Из темноты на город обреченный Опять гляжу. В эпоху разрушенья вовлеченный Судьбу крошу. Пространство овевает ветром жутким И, как всегда, Улавливаю снова слухом чутким, Как бьет беда. Я жалуюсь тоске потусторонней, И брежу вновь. В небытие отчаянней, влюбленней, Стекает кровь. За поворотом сумрачных историй Следы войны. И искры боли мечутся во взоре, И стонут сны. А ненависть протягивает руку. И неспроста Вселенная подсказывает муку — Душа пуста.

1 2 3 4 5