Эпоха перемен
Шрифт:
Но сам я славу приобрёл сомнительную. Авиация только зарождалась, и газеты пестрели известиями о разбившихся пилотах. А я ради того, чтобы ворон пострелять, жизнью своей рискую. Не понимал народ, что это был всего лишь трезвый расчёт — в движке я был уверен. А чтобы в бак гадость не попала, заполнял его всегда самолично и через ситечко — как чай в лучших домах. Кстати и курсантам за особую плату ещё механический курс добавил. Пока пилот обязан был быть универсалом. И обучавшаяся у меня в основном белая дворянская кость ничего не имела против. Хоть и хотелось им такими же лихими летунами
Так в суете и постоянной гонке (хорошо хоть, что уже не натощак, но и не роскошествуя — всё зарабатываемое в дело) зима незаметно и пролетела. А я подальше от чужих глаз (в поместье у одного из "охотничьих" своих друзей) Г-25 облетал. Биплан Грибовского получился удачным и в его честь ТУТ этот аппарат стал носить имя "Грибок" (лишь бы никто "Гроб" не приклеил). А тесть, за это же время, на "Моторе" для входивших в моду Аэроклубов уже дюжину "Чижей" произвёл, взаимообразно обеспечивая меня курсантами из них.
Приезжали почти со всей России, да и иностранцы попадались. "Тупиковую ветвь" мы не скрывали, тем более, что и она вышла надёжней, чем у конкурентов. Немцам на их родном растолковывал (наблатыкался уже с работягами да баронами), а прочие иноземцы либо наш язык учили, либо переводчика нанимали. Но для тройки франков я постарался в положение войти — и мы взаимообразно обучали друг друга ещё и родным своим языкам. А если не хватало нам словарного запаса, то на помощь приходила мадмуазель Зверева.
Генеральской дочери, окончившей курс одной из лучших, предложено было трудиться в нашей школе, и она с удовольствием приняла предложение. С двумя пилотами-инструкторами школа уже и дополнительный аэроплан в состоянии себе позволить уже могла. Либо филиал создать. Макс фон Траутман — тот самый барон, с которым я рогача стрельнул, давно предлагал своё имение. Это там, в амбаре спрятали мы "Грибок", а также складировали заготовки для его аналогов, что продолжала производить нанятая столярная мастерская. Наркотик полёта и помещика захватил, а аура тайны придала остроты.
Теперь его урожаи ржи или свеклы не интересовали. Собственный бизнес целиком на своего управляющего перевалил, и, сняв квартирку недалеко от завода, стал как на работу на него ходить. То меня или генеральскую дочь подменяя, то с тестем решая производственные вопросы. Помимо дара пилотирования, он очевидно и руководящими талантами обладал, так что ценный кадр находился пока в оперативном резерве, как бы за штатом находясь. Предлагали ему жалование, но гордый тевтон в наёмные не шёл, продолжая служить небу бескорыстно.
Создав столь надёжный тыл, появилась возможность активизироваться в рекламе. Ведь возможность создавать самолёты была только при условии их продажи, а конкурентов становилось всё больше, причём совсем с другими капиталами, Но и для честной борьбы возможности имелись. Менее года назад Луи Блерио на своей 11-й модели первым перелетев через Ла Манш не только взял приз в штуку, но и несколько сот заказов получил сходу. А его фонарная мастерская и трети того освоить не могла. И этот искалеченный авиацией человек тут же забросил полёты и занялся бизнесом, правда, не с тем размахом, который ему открывался.
В детстве я смотрел хорошую комедию о международных соревнованиях по перелёту из Кале в Дувр. К сожалению, в действительности такого не было, печально! Да и призов больше никто не учреждал, тоже жаль — победить в честном соревновании было совсем не лишне. Но и самому выдумывать приз своего имени глупо получалось. Требовалось нечто дерзкое, затмевающее и подавляющее масштабом. Например, перелёт не через пролив, а через море. Причём межгосударственный.
Из Либавы на Готланд, например, или из Моозунда в Стокгольм. Две-три сотни километров полёта только по приборам и над водой. Но приз тут должен быть такого размера, чтобы жадность в человеке страх гибели пересилила. Если с погодой повезёт, то мой ещё не убитый движок нагрузку выдержит, а вот у конкурентов — вряд ли. Но чем больше крови — тем больше шума.
Меценатов на Руси было вроде и много, да не очень-то мне со спонсорами везло. Савва Морозов уже застрелился, а Савва Мамонтов банкротнулся и вроде как в остроге за долги сидел. Но я на Москву всё ж отправился — город купеческий, может и надыбаю кого, ведь и моё имя в газетах мелькает часто. Пройдясь по Третьяковым и иже с ними, понял, что жертвуют тут либо на церковь, либо на "художества". Отчаявшись, решил, последняя попытка и ищу другой путь. Направился к известному самодурством купцу Алексею Бахрухину. Но молодости он "восточное" коллекционировал, потом на "наполеонское" переключился, теперь вот "театральным" увлёкся, и даже говаривали большие деньги за пуговицу от брюк Мочалова отвалил.
Но с моих бриджей пуговицы ещё в цене не поднялись, так что сам я залез в шкуру купца, начав разговор на равных. Как предприниматель с предпринимателем. Я за гусарством прятал свой расчёт, а он за показным мотовством. Предложил ему объявить приз собственного имени к юбилею присоединения Прибалтики к России. В июле аккурат исполнялось 200 лет, как Меньшиков Ригу у шведов на штык взял. Вот и посоветовал "выставить" те же 200 тысяч (по аналогии) для авиатора, соединившего эти страны в небе.
Так как победитель известен заранее (очень узкому кругу), то от денег отказываюсь, а вот от славы и рекламы нет. Причем меценат, не тратясь и не рискуя жизнью, всё тоже получает в равной степени. Толстосумов любым способом требовалось растрясти на нужное стране дело, а не на "шампанское лошадям". И "на слабо" этот народец вёлся. Вот и в Риге нынче по подписке на конный памятник Петру "к дате", средства во всю собирались.
Проще оказывалось от Парижа до Лондона долететь — там "всего" 459 км, и над землёй в основном. А от Стокгольма даже до Эзеля на стольник больше, да и от острова до Риги ещё над заливом пилить прилично. Но и в движке, и в аппарате уверенность наличествовала, а вот свои навыки проверить как раз повод получался. Не даром же мне прапор авиакомпас КИ-12 в своё время презентовал, и всю зиму я не столько рогоносцев стрелять мотался, сколько учился летать по азимуту.